Снилась мне девушка: кудри как шелк;
Кроткие, ясные очи…
С нею под липой просиживал я
Синие летние ночи.
Слово любви прерывала порой
Сладкая речь поцелуя…
Звезды вздыхали средь темных небес,
Словно ревниво тоскуя.
Я пробудился… Со мной никого…
Страшно мне в сумраке ночи;
Холодно, немо глядят на меня
Тусклые звездные очи.
Они тебе сказали много,
Меня старались осуждать,
Но чем душа моя болела,
Не мог никто из них сказать.
И много смысла придавали
Они разсказу своему,
И грустно головой качали,
И злым они меня назвали —
И ты поверила всему.
Но дела самаго дурного
Не знал никто из тех людей:
Я все глупейшее и злое
Глубоко скрыл в груди моей.
Во сне я ночь каждую вижу:
Приветливо мне ты киваешь, —
И громко, и горько рыдая,
Я милые ножки целую.
Глядишь на меня ты уныло,
Качаешь прекрасной головкой.
Из глаз твоих кра́дутся тихо
Жемчужные слезные капли.
Ты шепчешь мне тихое слово,
Дари́шь кипарисную ветку…
Проснусь я, — и нет моей ветки,
И слово твое позабыл я.
Богатых можно приобресть
Лишь плоской лестью нам с тобой:
Ведь деньги плоски, милый мой,
И плоская нужна им лесть.
Усердней ладаном кури
Пред каждым золотым тельцом,
Лежи в пыли, в навозе лбом,
Лишь в меру не хвали смотри!
Хлеб дорог: все неурожай;
Слова ж не стоят ничего.
Пой мецената, пса его,
И с богом брюхо набивай!
Зачем поблекли розы,
Зачем в тени ночной
Дрожат как будто слезы
Фиялки голубой?
Зачем звучит уныло
Мне голос соловья,
И ладаном могилы
Подернулись поля?
Зачем на землю сходить
Так тускло солнца луч,
И на̀ душу наводит
Мне сумрак серых туч?
Зачем вся жизнь мне стала
Печальна и бледна?
Зачем ты изменяла —
И бросила меня?
Хотел бы в единое слово
Я слить мою грусть и печаль
И бросить то слово на ветер,
Чтоб ветер унес его вдаль.
И пусть бы то слово печали
По ветру к тебе донеслось,
И пусть бы всегда и повсюду
Оно тебе в сердце лилось!
И если б усталые очи
Сомкнулись под грезой ночной,
О, пусть бы то слово печали
Звучало во сне над тобой!
В тоске перед твоим портретом
Стою с поникшей головой,
И мнится мне, что милый образ
Вдруг оживает предо мной.
Уже трепещет смех волшебный
На нежных, любящих устах
И слезы грустные сияют
В лучистых, ласковых глазах.
И я стою, и плачу горько,
Страдая вновь и вновь любя,
И не могу никак поверить,
Что потерял навек тебя.
Меня вы терзали, томили,
Измучили сердце тоской,
Одни — своей скучной любовью,
Другие — жестокой враждой.
Вы хлеб отравили мне, ядом
Вы кубок наполнили мой,
Одни — своей скучной любовью,
Другие — жестокой враждой.
Лишь та, что всех больше терзала
И мучила с первого дня, —
Как мало она враждовала,
Как мало любила меня.
Стоял я в забытьи тяжелом,
В портрет ея взор мой вперил
И милый мне образ, казалось,
Таинственно жизнь получил.
Чудесно-живая улыбка
Явилась у ней на губах,
И скорбныя, скорбныя слезы
Блистали в двух чудных глазах.
И сам я заплакал, и слезы
Катилися вдоль моих щек…
Я все не могу еще верить,
Чтоб я потерять тебя мог!..
Мне снилось царское дитя
С больными, бледными щеками…
Под липой мы сидели с ней,
Полны любви, сплетясь руками.
— Не нужен мне отцовский трон,
Его держава золотая;
Я не хочу его венца —
Тебя хочу я, дорогая!
— Нет, — мне ответила она, —
Тому не быть: в гробу лежу я,
И только по ночам к тебе,
Любя так сильно, прихожу я.
К груди твоей белоснежной
Я голову тихо прижал,
И — что тебе сердце волнует,
В биеньи его угадал…
Чу, в город вступают гусары;
Нам слышен их музыки звук.
И завтра меня ты покинешь,
Мой милый, прекрасный мой друг…
Пусть завтра меня ты покинешь;
За то ты сегодня моя…
Сегодня в обятиях милой
Вдвойне хочу счастлив быть я.
Когда я начал песнь свою,
Кастраты все меня бранили,
На перекрестках всех трубили,
Что слишком грубо я пою.
Они тотчас же разглядели,
Что я с любовью незнаком,
И всей толпой своей запели
Кристальным тонким голоском —
О ясной неге, упоеньи,
И о любви, и о мечтах, —
И дамы плавали в слезах
При этом сладком, нежном пеньи.
Межь тем как с робкою надеждой
Я у чужих стучусь дверей.
Межь тем как я подстерегаю,
Сокровище других людей.
Другие люди, вероятно,
В другую улицу пошли,
С моим сокровищем, в окошко,
Переговоры завели!
Так быть должно! И рок правдивый
Конечно вступится за всех!
Пусть на своей дороге каждый —
Находит счастье и успех!
Где, странник усталый, найду я
Последний приют для костей?
Под милыми липами Рейна?
Под пальмами южных степей?
В глухой ли пустыне я буду
Схоронен чужою рукой?
В песок ли зыбучий у моря
Улягусь на вечный покой?
Что нужды? Ведь Божие небо
Останется вечно при мне,
И звезды, как факелы, будут
Гореть надо мной в вышине!
Во сне неутешно я плакал:
Мне снилося — ты умерла.
Проснулся; а все по ланитам
Слеза за слезою текла.
Во сне неутешно я плакал:
Мне снилось — забыт я тобой.
Проснулся; но долго катились
Горючие слезы рекой.
Во сне неутешно я плакал:
Мне снилось — мы вместе опять.
Проснулся; а слезы все льются —
И я не могу их унять.
Стоят без движения звезды
В небесной выси над землей;
И смотрят, одна на другую,
Веками с любовной тоской…
* * *
Ведут оне страстныя речи…
Красив и богат их язык;
Но тайну его и доныне
Филолог еще не постиг!..
* * *
А я разгадал ее скоро,
И понял я смысл их речей: —
Служило грамматикой лучшей
Мне личико милой моей!..
Меж тем как с робкою надеждой
Я у чужих стучусь дверей,
Межь тем как я подстерегаю,
Сокровище других людей,
Другие люди, вероятно,
В другую улицу пошли,
С моим сокровищем, в окошко,
Переговоры завели!
Так быть должно! И рок правдивый
Конечно вступится за всех!
Пусть на своей дороге каждый —
Находит счастье и успех!
От солнца лилия пугливо
Головкой прячется своей,
Все ночи ждет, все ждет тоскливо —
Взошел бы месяц поскорей.
Ах, этот месяц тихим светом
Ее пробудит ото сна,
И — всем дыханьем, полным цветом
К нему запросится она…
Глядит, горит, томится, блещет,
И — все раскрывши лепестки,
Благоухает и трепещет
От упоенья и тоски.
Когда я в Оттензене был,
То гроб Клопштока посетил;
Там публика нарядная стояла
И памятник цветами убирала,
И улыбались все, весьма довольны были,
Как будто Бог весть, что большое сотворили.
Но между ними на священном месте я
Стоял безмолвно, и душа моя
Была глубо́ко под землей,
Где вечным сном спал наш певец святой.
О милая девочка! быстро
Челнок твой направь ты ко мне;
Сядь рядом со мною, и тихо
Беседовать будем во тьме.
И к сердцу страдальца ты крепче
Головку младую прижми —
Ведь морю себя ты вверяешь
И в бурю и в ясные дни.
А сердце мое то же море —
Бушует оно и кипит.
И много сокровищ бесценных
На дне своем ясном хранит.