Когда настанет час, что в сердце вспыхнет жар,
И переполнится грудь от волшебных чар,
Тогда за карандаш схватиться я спешу
И образ полный чар словами я пишу.
Сердце, сердце! что ты плачешь?
Иль судьба тебе страшна?
Полно! что зима отымет —
Все отдаст тебе весна!
А ведь что еще осталось!
Божий мир не обойдешь!
Выбирай себе любое,
Что полюбишь — все возьмешь!
Жаркое играет лето
На щеках твоих;
Зимний холод веет
В сердце молодом.
Скоро все изменится,
Милая моя!
В сердце будет лето,
На щеках зима.
Лето жаркое алеет
На лице твоем;
Но зима морозом веет
В сердце молодом.
Переменится все это —
Посмотри сама:
Скоро в сердце будет лето,
На лице зима.
Полно, сердце! что с тобою?
Покорись своей судьбе!
Все, что отнято зимою,
Возвратит весна тебе.
Да и все ли изменило?
Ведь широк Господень свет!
Все, что любо, все, что мило,
Все люби — запрету нет!
Розы щечек, чудных глазок
Голубые васильки,
Белоснежные лилеи
Нежной, маленькой руки —
О, они цветут так пышно с каждым днем,
Сердце ж… сердце спит, как прежде, мертвым сном.
Из моих скорбей великих
Песни малыя сотку я,
Вот они на звонких крыльях
В сердце к ней летят, ликуя.
Полетели, прилетели,
Возвратились, и скорбят,
Были в сердце, — что́ там в сердце,
Разсказать мне не хотят.
* * *
Из моих скорбей великих
Песни малые сотку я,
Вот они на звонких крыльях
В сердце к ней летят, ликуя.
Полетели, прилетели,
Возвратились, и скорбят,
Были в сердце, — что там в сердце,
Рассказать мне не хотят.
О, перестань, мое сердце, крушиться;
Сердце мое, примирися с судьбою!
С новой весною опять возвратится
Все, что зима унесла за собою.
И еще как тебе много осталось!
Сколько красот у природы и света!
Если б что милым тебе показалось,
Можешь ты все полюбить без запрета.
Не тоскуй, не плачь, о, сердце,
Смело глянь в глаза судьбе:
Все, что зимний холод сгубит,
Новый Май отдаст тебе!
И как мир еще заманчив!
Сколько дивных в нем красот!
Все твое, что ты полюбишь,
Для тебя весь мир цветет!
Нет, прелестная, не верю
Строгой речи уст твоих:
Добродетель не имеет
Черных глаз таких больших.
Я люблю тебя, — молчи же,
Брось прикрашенную ложь!
Сердцем чистым дай лобзанье, —
Сердцем ты меня поймешь!
«Где, скажи, твой светлый ангел?
Как его ты воспевал
В дни, когда волшебный пламень
Чудно сердце озарял!»
— Ах, угас волшебный пламень,
Сердце скорбное молчит!
Эта книга, эта урна
Прах любви моей хранит!
Весенней ночью, в теплый час
Так много цветов народилось!
За сердцем нужен глаз да глаз,
Чтоб снова оно не влюбилось.
Теперь который из цветов
Заставит сердце биться?
Велят мне напевы соловьев
Лилии сторониться.
Священный союз заключили
Горячия наши сердца —
И тесно с друг другом сомкнулись,
Чтоб биться вдвоем до конца.
Была на груди твоей роза
Посредницей наших сердец…
Мы очень теснили бедняжку —
И смяли совсем наконец.
Друг любезный! Ты влюбился…
Горе новое пришло…
В голове твоей туманно,
А на сердце так светло…
Друг любезный! Ты влюбился,
Но не хочешь говорить…
Но я вижу — счастье сердца
Чрез жилет твой ужь сквозит…
В сердце гася сокрушительный пыл,
Чашу любви я до дна осушил;
Этот напиток, что пунш с коньяком:
Все он сжигает своим огоньком.
Тепленькой дружбой теперь я согрет:
Слаще лекарства для горестей нет.
С чашкою доброго чая сходна —
Вносит отраду в желудок она.
Священный союз заключили
Горячие наши сердца —
И тесно с друг другом сомкнулись,
Чтоб биться вдвоем до конца.
Была на груди твоей роза
Посредницей наших сердец…
Мы очень теснили бедняжку —
И смяли совсем наконец.
Из муки моей нестерпимой
Рождается песенок стая.
Они, со звоном взлетая,
Несутся к сердцу любимой.
И стаею легкокрылой
Ко мне возвращаются снова,
И горько скорбят, и ни слова
О том, что в сердце у милой.
Сердце мне терзали,
Гнали мой покой:
Те — своей любовью,
Те — своей враждой.
Клали в хлеб отраву,
Яд — в напиток мой:
Те — своей любовью,
Те — своей враждой.
Застыло сердце в скуке безотрадной,
В холодный мир вступаю как чужой,
В исходе осень, и туманной мглой
Окутан край окрестный неприглядный.
И ветер, воя, вьет с тоскою жадной
И покрасневших листьев крутит рой,
Вздыхает лес, дымится луг нагой,
К тому же — дождик беспощадный.
Сердца людские рвутся,
А звездам смешно бесстрастным;
Лепечут и смеются
Они на небе ясном:
«Да, всей душой друг друга
Несчастные люди любят,
Томятся от недуга
И жизнь любовью губят.
На глазки прелестные милой,
На алыя губки ея,
Не мало и песен и стансов
Лилось из души у меня.
И еслибы только я сердце
У милой моей отыскал
Какой-бы сонет я чудесный
На сердце ея написал!
Милый друг мой! Ты влюблен,
Новых мук познал ты жало,
В голове твоей темней,
И светлее в сердце стало.
Милый друг мой! Ты влюблен,
Не скрывай, мне все открылось:
Пламя сердца твоего
Сквозь жилет уже пробилось.
Из великих страданий слагаю
Невеликие песенки я;
Расправляю звучащие крылья
И летят они к сердцу ея.
И нашли они к милой дорогу,
Но оттуда вернулись ко мне
И, тоскуя, сказать не хотели,
Что увидели в сердце оне.
Разлучен я с милой был,
С той поры и смех забыл;
И меня плохой остряк
Насмешить не мог никак.
Лишь ее я потерял —
И слезам отставку дал;
В сердце горе, в сердце мрак, —
Не заплакать мне никак.
Печально и вместе забавно,
Когда убеждаемся мы,
Что любят два сердца друг друга,
Но верить не могут умы.
Ты слышишь ли, крошка, как много
Любви в моем сердце? Она
Головкой качает: «Бог знает,
Кому та любовь отдана!»
Своей щекой прильни к моей —
Пусть вместе наши слезы льются,
И сердцем к сердцу жмись сильней —
Пусть вместе пламенем зажгутся.
Когда же потекут рекой
В то пламя слезы разставанья,
Я, охватив твой стан рукой,
Умру от сладкаго страданья.
О, я несчастный Атлас! Мир громадный,
Весь мир скорбей я на себе подемлю,
Ношу невыносимое, и сердце
В груди готово разорваться!
Но, сердце гордое, ведь ты же говорило:
«Иль счастья без конца иль хоть несчастья
Но так же без конца!» и вот ты, сердце,
Теперь несчастно бесконечно!
У кого в груди есть сердце,
Сердце, где живет любовь,
Тот — сражен наполовину
И, как я, не встанет вновь.
Я лежу в цепях и узах,
А умру я — в тот же миг,
Опасаясь обличений,
Люди вырвут мне язык.
Дай ручку мне! к сердцу прижми ее, друг!
Чу! слышишь ли, что̀ там за стук?
Там злой гробовщик в уголочке сидит
И гроб для меня мастерит.
Стучит безумолку и день он и ночь…
Уснул бы — при стуке не смочь.
Эй, мастер! ужь время работу кончать!
Пора мне усталому спать!
У кого в груди есть сердце,
А в том сердце есть любовь,
Тот уж связан… Неподвижно
Я лежу — не встать мне вновь.
Мой язык, когда умру я,
Тотчас вырвут, может быть,
Из боязни, что воскреснув,
Стану вновь я говорить.
Когда два сердца разобьются,
На небе звездочки смеются,
Смеются в выси голубой
И говорят между собой:
«От всей души друг друга любят
Бедняжки-люди, но и губят
Себя любовью; им она
На гибель только и дана.
О, я, несчастный Атлант! Целый мир,
Да, целый мир скорбей нести я должен;
Я это бремя не снесу — и сердце
Готово сокрушиться!
Ты-ж, сердце гордое, того хотело!
Ты жаждало иль счастья без конца,
Или хоть безконечнаго несчастья…
Ну, вот ты и несчастно!
О, я несчастный Атлас! Целый мир,
Да, целый мир скорбей нести я должен.
Я это бремя не снесу, — и сердце
Готово сокрушиться!
Ты ж, сердце гордое, того хотело!
Ты жаждало иль счастья без конца,
Или хоть бесконечного несчастья.
Ну, вот ты и несчастно!
Прекрасен тихий блеск вечернего заката,
Но блеск твоих очей прекраснее его.
Вечерняя заря и эти очи смотрят
С гнетущею тоской вглубь сердца моего.
Вечерняя заря — то символ расставанья,
Сердечной темноты, сердечных старых ран…
Чрез несколько минут глаза твои отделит
От сердца моего широкий океан…