То счастье, что меня вчера еще лобзало,
Сегодня вдруг, пропало без следа…
Ах, небо верною любовью никогда
На долгий срок меня не наделяло!
В обятия мои уж не одну
Толкала любопытства сила;
Но каждая, взглянувши в глубину
Моей души, сейчас же уходила.
Опять мне приснилось: с тобою вдвоем
Сидим мы ночною порою
И в верности клятвы друг другу даем,
Под сению липы густою.
И длились у нас до мерцания дня
И клятвы, и смех, и лобзанья....
Ты больно тогда укусила меня,
Чтоб памятно было свиданье.
Отчего так бледны розы?
О, скажи мне, отчего?
Отчего в траве фиалки
Не лепечут ничего?
Отчего поют все птички,
Болью сердце шевеля?
Отчего, полна цветами,
Трупом пахнет вся земля?
Большая дорога — земной наш шар,
И странники мы на свете.
Торопимся словно бы на пожар,
Кто пеший, а кто и в карете.
Мы машем платком, повстречавшись в пути,
И мчимся, как от погони;
Мы рады б друг друга прижать к груди,
Но рвутся горячие кони.
Мы долго и много друг друга любили,
Но в добром согласье и мире мы жили,
И часто мы в «Мужа с Женою» играли,
Но ссоры и драки совсем мы не знали.
И тешились вместе, и вместе смеялись,
И нежно ласкались, и все целовались,
И, в жмурки играя, из детской забавы,
Зашли мы далеко, в леса и дубравы…
И спрятаться так хорошо мы успели,
Что после друг друга найти не сумели.
Сомненья нет — любовный пыл,
Уходит к чорту; час пробил!
О, изменяет этот час
Все в жизни к лучшему для нас!
Семья, водицею своей,
Навеки гасит жар страстей.
У жизни человек берет
Все то, что́ с радостью дает
Она за деньги; в волю он
И вкусно кушает, и сон
Сомненья нет — любовный пыл,
Уходит к черту; час пробил!
О, изменяет этот час
Все в жизни к лучшему для нас!
Семья, водицею своей,
Навеки гасит жар страстей.
У жизни человек берет
Все то, что с радостью дает
Она за деньги; в волю он
И вкусно кушает, и сон
Не всякий цветок
Спасется от ног, —
И редкий останется целым:
Все ходят полями
И мнут сапогами
Головки и робким и смелым.
Хоть жемчуг целей
В пучине морей,
Но мы и его добываем:
Три мудрых царя из полуденных стран
Кричали, шатаясь по свету:
«Скажите, ребята, нам путь в Вифлеем!» —
И шли, не дождавшись ответу.
Дороги в тот город не ведал никто,
Цари не смущалися этим;
Звезда золотая их с неба вела
Назло непонятливым детям.
Много слышал добрых я советов,
Наставлений, ласки и обетов;
Говорили: «Только не ропщите,
Мы уж вас поддержим, погодите!»
Я поверил, ждал, заботы кинул,
И едва от голоду не сгинул…
Да нашелся добрый человек,
Поддержал, спасибо, он мой век.
Мне снилася дочь короля молодая,
С унылым и бледным лицом.
Обнявшись, под липой густой и зеленой
Мы с нею сидели вдвоем.
«Не надо мне яркой, блестящей порфиры —
Ни трона отца твоего.
К чему они? Кроме тебя не желаю
Я в мире, дитя, ничего!»
У тебя есть алмазы и жемчуг,
Все, что̀ люди привыкли искать,
Да еще есть прелестные глазки —
Милый друг! Чего больше желать?
Я на эти прелестные глазки
Выслал целую стройную рать
Звучных песен из жаркаго сердца —
Милый друг! Чего больше желать?
Мне снилась с заплаканным бледным лицом
Красавица, царская дочь.
Под липой зеленой мы с нею вдвоем
Сидели, обнявшись, всю ночь.
«Не нужен престол твоего мне отца
И скипетр его золотой,
Не нужны мне блеск и алмазы венца —
Тебя мне довольно одной!»
Давали советы и наставленья
И выражали свое восхищенье.
Говорили, чтоб только я подождал,
Каждый протекцию мне обещал.
Но при всей их протекции, однако,
Сдох бы от голода я, как собака,
Если б один добряк не спас —
Он за меня взялся тотчас.
Волны Рейна, реки этой чудной,
Отражают, чаруя мой взор,
Кельн, большой и священный наш город,
И его исполинский собор.
В том соборе есть образ, написан
На золоченной коже. Меж туч
Моей жизни пустынной приветно
Он светил, как живительный луч.
Поешь, как некогда Тирей
Пел своего героя,
Но плохо выбрал публику,
И время не такое.
Усердно слушают тебя
И хвалят дружным хором,
Как благородна мысль твоя,
Какой ты мастер форм.
(Из Гейне)
Закралась в сердце грусть — и смутно
Я вспомянул о старине —
Тогда все было так уютно
И люди жили как во сне…
А нынче мир весь как распался:
Все кверху дном, все сбились с ног —
Господь-Бог на небе скончался,
И в аде Сатана издох.
Мы топчем головки цветов полевых,
Путем проходя торопливым,
Спастись удается немногим из них —
Смиренным и дерзко спесивым.
Покоится жемчуг, зарытый в песок,
Но люди, которым он нужен,
И ловят, и нижут на тонкий шнурок
Добычу из ценных жемчужин.
Все думают, что я грущу,
Измученный любовью,
И то же думаю я сам,
Дав пищу празднословью.
Я, крошка, говорил всегда,
Что я невыразимо
Тебя люблю и что любовь
Моя неутолима.
Три светлых царя из восточной страны
Стучались у всяких домишек,
Справлялись, как пройти в Вифлеем,
У девочек всех, у мальчишек.
Ни старый, ни малый не мог рассказать,
Цари прошли все страны;
Любовным лучом золотая звезда
В пути разгоняла туманы.
Вставай, слуга! коня седлай!
Чрез рощи и поля
Скачи скорее ко дворцу
Дункана-короля!
Зайди в конюшню там и жди!
И если кто войдет,
Спроси: которую Дункан
Дочь замуж отдает?
Бей в барабан и не бойся беды,
И маркитантку целуй вольней!
Вот тебе смысл глубочайших книг,
Вот тебе суть науки всей.
Людей барабаном от сна буди,
Зорю барабань, не жалея рук,
Маршем вперед, барабаня, иди, —
Вот тебе смысл всех наук.
С востока брели три святые волхва,
Везде узнавая: «Скажите,
Как, добрые люди, пройти в Виѳлеем?
Дорогу вы нам укажите».
Никто указать им дороги не мог,
Но это послов не смутило:
Звезда золотая вела их вперед
И ласково с неба светила.
Ты мне долго верной оставалась,
На меня совсем ты издержалась,
Пролила ты много утешенья
На мои невзгоды и мученья.
Ты меня поила и кормила,
И в займы мне денег одолжила,
И белья мне подарила много,
И достала паспорт на дорогу.
Шел Генрих, бледный и худой;
Склонясь на подоконник,
Гедвига молвит: «Боже мой,
Как бледен — совсем покойник!»
Он кверху возвел пылающий взор,
Взглянул на ее подоконник,
И вот от любви и она с тех пор
Совсем бледна — как покойник.