Моя любовь сияет ярко
Красою мрачною своей,
Как сказка летней ночи жаркой,
Унынья полная страстей.
В саду волшебном трепетали
Влюбленные… Была весна…
И соловьи все рокотали,
И томный свет лила Луна…
И пред немой, как мрамор, девой
Склонился рыцарь… Вдруг схватил
Его гигант, дрожа от гнева,
И деву в бегство обратил.
В крови пал рыцарь безоружный;
Исчез гигант, пустынь жилец…
Похоронить меня лишь нужно, —
Тогда и сказке всей конец.
Когда тебя женщина бросит,
Проворней влюбляйся опять;
Но лучше — по белому свету
С котомкой отправься гулять.
Ты синее озеро встретишь…
Над озером липы ростут;
Свое небольшое страданье —
Все можешь ты выплакать тут.
На горы крутые взбираясь
Заохаешь ты как старик;
Но если достигнешь вершины —
Орлиный услышишь там крик.
И сам ты в орла превратишься.
Почуешь, что си́лен ты стал…
Что стал ты свободен… И очень
Немного внизу потерял!
Уж стало светлей на востоке
При первом мерцании солнца,
И горныя выси далеко
Плывут в океане туманном.
Когда-б сапоги скороходы
Имел я, то с силою ветра
Помчался-б чрез горныя выси
К жилищу моей ненаглядной.
В постельке, где милая дремлет,
Открыл бы я тихо гардины,
И тихо бы в лоб целовал я,
И тихо в рубиновый ротик;
И тише еще прошептал бы
В ушко белоснежное милой:
«Пусть снится тебе, что друг друга
Мы любим и вечно не кинем».
Всегда скромна, всегда мила, —
Я думал, что ангел со мною;
Писала чудные письма мне,
Нежна была даже с травою.
С ней собирались мы к венцу,
Но тетки узнали об этом,
И Берта, глупое дитя,
Поступила по их советам.
Где верность мне, где клятвы все?
Но я ей охотно прощаю:
В супружестве и жизнь и любовь
Она отравила б, я знаю.
Неверность Берты, в сущности,
Особенность женской природы,
И я одного желаю ей —
Чтоб счастливы были роды.
Приснилась сегодня мне царская дочь:
На бледных щеках ее слезы горели;
Мы с нею обнявшись под липой сидели, —
А нам улыбалася майская ночь…
И я говорил ей: не надо мне трона,
Я скиптра отца твоего не хочу:
Мне будет тяжка золотая корона, —
Лишь ты для меня!.. я с тобой улечу!..
О, нет, не надейся, мой рыцарь любимый!
Не жить нам с тобой, — я давно умерла
И в по́лночь к тебе лишь тропою незримой
Из гроба воздушною тенью пришла…
Ее в грязи он подобрал;
Чтоб все достать ей — красть он стал;
Она в довольстве утопала
И над безумцем хохотала.
И шли пиры… Но дни текли —
Вот утром раз за ним пришли:
Ведут в тюрьму… Она стояла
Перед окном и — хохотала.
Он из тюрьмы ее молил:
«Я без тебя душой изныл,
Приди ко мне!» — Она качала
Лишь головой и —хохотала.
Он в шесть поутру был казнен
И в семь во рву похоронен, —
А уж к восьми она плясала,
Пила вино и хохотала.
Был старый король, — с сердцем мрачным, суровым;
Блистала в его голове седина.
Женился король, — и в дворце его пышном
Томилась его молодая жена.
Прекрасный был паж, — с головой белокурой;
Веселье он сердцем веселым любил;
Всегда с королевой он был неразлучно:
Он шелковый шлейф королевы носил.
Ты знаешь ли старую песенку эту?
Звучит так печально, так нежно она!
Друг друга любили они бесконечно,
И смерть им за это была суждена!
Милая девушка! Губки пурпурные,
Кроткие, светлые глазки лазурные…
Милый мой друг, дорогая, желанная!
Все о тебе моя мысль постоянная.
Длинен так вечер нам в зиму унылую.
Как бы хотел я с тобою быть, милая!
В комнатке тихой с тобой, друг пленительный,
Сидя, забыться в беседе живительной, —
Крепко к губам прижимать эту нежную,
Милую ручку твою белоснежную,
И на нее, эту ручку прекрасную,
Вылить в слезах всю тоску мою страстную…
Милая девушка! Губки пурпурныя,
Кроткие, светлые глазки лазурные…
Милый мой друг, дорогая, желанная!
Все о тебе моя мысль постоянная.
Длинен так вечер нам в зиму унылую.
Как бы хотел я с тобою быть, милая!
В комнатке тихой с тобой, друг пленительный,
Сидя, забыться в беседе живительной, —
Крепко к губам прижимать эту нежную,
Милую ручку твою белоснежную,
И на нее, эту ручку прекрасную,
Вылить в слезах всю тоску мою страстную…
Нежданной молнией, вполне
Открывшей мне тот мрак, глубокий,
Где чуть дышу я, были мне
Тобой начертанные строки…
Среди обломков ты одна
В моем минувшем — образ ясный,
Как мрамор, божески прекрасный,
Но и как мрамор, холодна!..
О каковы-ж мои мученья,
Коль этот мрамор тронут! Он
Заговорил! и сожаленья
Слезою теплой окроплен!..
А ты, мой Бог! тебя напрасно
Молю я: узел развяжи,
Дай мне покой и положи
Конец трагедии ужасной.
Она была дивно кротка,
Не знала, что значит обидеть.
Так нежно писала ко мне!
Привык в ней я ангела видеть.
Сбирались мы свадьбу играть;
Узнали родные. Короток
Был ум у овечки моей —
Не смела ослушаться теток.
И клятв не сдержала она.
Ей сердце мое все простило —
Она бы в супружестве мне
И жизнь, и любовь отравила.
При мысли о лживых сердцах
Я Берту сейчас вспоминаю,
И только теперь одного —
Счастливых родо́в ей желаю.
С тобою мне побыть хотелось,
Часок другой наедине.
Но ты куда-то торопилась;
— Я занята; сказала мне.
Я говорил, что я страдаю,
Что без тебя мне счастья нет.
Ты низко, чопорно присела
И засмеялась мне в ответ.
Чтоб грудь мне мукой переполнить
Ты до конца осталась зла.
Как ни молил я, поцалуя —
Мне на прощанье не дала.
Но ради Бога не подумай,
Чтоб застрелился с горя я…
Увы… Все это раз ужь было
Со мной — красавица моя!
* * *
Звезда сорвалась, упадает,
С лучистой своей высоты.
Звезда любви упадает,
Упала среди темноты.
Цветы с апельсинных деревьев
Спадают, изменчивый рой.
Приходят дразнящие ветры,
И тешатся вольной игрой.
Лебедь поет над волнами,
И плавает взад и вперед,
Поет он все тише и тише,
И тонет в могильности вод.
Все тихо, так тихо и смутно.
Нет листьев с цветами, мертво,
Нет звездного лика, распался,
Нет лебедя с песней его.
Ты сияешь в алмазах, как в звездах полнота,
Твое—чего жаждет хлопочущий свет!
Прозрачней а глубже небес твои очи —
Чего жь, дорогая, чего еще нет!
Дорогая! я звуками песень волшебных
Про чудныя очи наполнил весь свет!
И в дивных тех песнях ты будешь безсмертна —
Чего ж, дорогая, чего еще нет!
Те любимыя очи, те очи родныя
Забыт весь мятущийся не дал мне свет!
Сгубила меня ты очами своими —
Чего ж, дорогая, чего еще нет!
Хотел я с тобою остаться,
Забыться, моя красота, —
Но было нам должно расстаться:
Ты чем-то была занята.
Тебе я сказал, что связала
Нам души незримая связь,
Но ты от души хохотала
И ты мне присела, смеясь.
Страданья прибавить сумела
Ты чувствам влюбленным моим
И даже польстить не хотела
Прощальным лобзаньем своим.
Не думай, что я застрелюся,
Как мне и ни горек отказ:
Все это, мой друг, признаюся,
Со мною бывло не раз.
«О, глазки, прекрасныя смертныя звезды!»
Вот, сколько я нынче припомнить могу,
Как в песенке пелось, что́ слышал когда-то
В Италии я, на морском берегу.
Ту песенку пела, чиня свои сети,
Рыбачка — и взгляда шалунья моя
С меня не спускала, пока не прижался
Губами к пурпурному ротику я.
И песенка эта, и море, и сети —
В душе у меня все воскресло опять,
Когда я с тобой повстречался впервые;
Но должен я также тебя целовать.
Смерть подошла! Теперь, теперь скажу я смело
То, что из гордости таил внутри себя:
Лишь для тебя во мне, Мария, для тебя
И билось сердце, и горело!
Мой гроб готов. Идут в могилу опускать…
Там отдых, наконец, найду я…
Но ты, Мария, ты — ты обо мне, тоскуя
И плача, будешь вспоминать.
И даже, может быть, не раз заломишь руки…
Утешься, друг, всему, что честно, и умно,
И благородно — знать лишь муки
И жалко гибнуть суждено!
«О, глазки, прекрасные смертные звезды!»
Вот, сколько я нынче припомнить могу,
Как в песенке пелось, что слышал когда-то
В Италии я, на морском берегу.
Ту песенку пела, чиня свои сети,
Рыбачка — и взгляда шалунья моя
С меня не спускала, пока не прижался
Губами к пурпурному ротику я.
И песенка эта, и море, и сети —
В душе у меня все воскресло опять,
Когда я с тобой повстречался впервые;
Но должен я также тебя целовать.
Наконец, скажи, малютка,
Ты не призрачная ль тень,
Что в душе поэта чуткой
Вдруг родится в знойный день?
Только где же? Чудо-губки,
Глазки дивные… о, нет,
Всей красы моей голубки —
Не создаст вовек поэт.
Василисков страшных, грифов,
Змей, вампиров всех сортов,
Страшных чудищ мира мифов
Создавать поэт готов.
Но тебя, твой лучезарный
Взор, где страсть, где блещет свет,
Взор и скромный, и коварный
Не создаст вовек поэт.
О, чудо-девушка, полна
Такого ты очарованья,
Что рад бы посвятить тебе
Я все свое существованье.
Струится, будто лунный свет,
Из глаз твоих свет кротко ясный,
И щечки алые горят
Румянцем юности прекрасной.
Двойной же ряд твоих зубов
По блеску с жемчугом сравнится —
Но драгоценный самый перл
От всех в груди твоей таится.
Едва увидел я тебя,
Вдохнула, дивное созданье,
Благоговейную любовь
В меня ты с первого свиданья.