Мне снилось снова, что царская дочь,
Полна непонятной тоскою,
Со мною под липой сидела всю ночь,
Безумно обнявшис со мною.
«Не нужно мне трона отца твоего,
Не нужно его самовластья,
Ни тяжкой короны, ни скиптра его —
Мне нужно тебя, мое счастье!»
Всем внушает состраданье
Мальчик с мертвенным челом;
Отпечатаны страданья
На лице его больном.
Он пылает — и с прохладой
Воздух носится над ним,
И его утешить рада
Дева, гордая с другим.
Мне снилось, что месяц так грустно светил,
И звезды так грустно светили;
И был унесен я в тот град, где любил,
За многие тысячи милей.
И к дому любезной моей приведен,
Крыльца целовал я ступени,
Которых краями касался хитон,
Ее покрывавший колени.
Зеленеют лес и поле,
Свищет птичка в высоте —
Вот весна в своей блестящей
Ароматной красоте.
И от свиста птички тает,
Мой замерзший дух — и вот
У меня из сердца грустно
Песня-жалоба встает.
Когда-то друг друга любили мы страстно…
Любили хоть страстно, а жили согласно.
Женой ее звал я, она меня мужем;
День целый, бывало, играем, не тужим.
И боже спаси, чтоб затеяли ссору!
Нет, все б целоваться — во всякую пору!
Играть наконец мы задумали в прятки,
Мама учит пчелку-дочь:
«От свечей лети ты прочь!»
Только мамины слова
Пчелка слушает едва.
Не сидится смирно ей —
Все летает вкруг свечей,
Мама сколько ни кричи:
«Пчелка, дальше от свечи!»
Блеклый розан, пыльный локон,
Кончик банта голубого,
Позабытые записки,
Бредни сердца молодого, —
В пламя яркое камина
Я бросаю без участья,
И трещат в огне остатки
Неудач моих и счастья.
Над морем позднею порой
Еще лучи блестели,
А мы близ хижины с тобой
В безмолвии сидели.
Туман вставал, росла волна,
И чайка пролетала,
А у тебя, любви полна,
Из глаз слеза упала.
Катилась по руке твоей —
И на колени пал я,
В облаках скользит луна
Померанцем колоссальным,
Золотою полосой
Отражаясь в море дальнем.
Я вдоль берега брожу,
Волны пенятся и бьются,
Звуки нежных сладких слов
Из воды ко мне несутся.
Да, ты, конечно, мой идеал, —
Ведь это же без счета
Божбой и обятьями я скреплял;
Но нынче мешает работа.
Вот завтра после двух часов
Приди, — я вновь, по чести,
Влюбленность доказать готов!
Потом пообедаем вместе.
Он уж снился мне когда-то,
Этот самый сон любви!..
Воздух, полный аромата…
Поцелуи… соловьи…
Так же месяц всплыл двурогий,
И белеет водопад…
Так же мраморные боги
Сторожат у входа в сад…
На горы и долы, как сон неприветный,
Туман опустился осенний;
Деревья уже обезлиствены бурей
И смотрят толпой привидений.
Одно лишь меж ними, в печальном молчанье,
Еще не рассталось с листвою,
И влажное, точно от слез, все качает
Зеленой своей головою.
Снежная изморозь, ветер,
Слякоть — как-быть октябрю…
Сел я от скуки к окошку,
В темень ночную смотрю.
Тусклый вдали огонечек
Видел во мраке сыром:
Это старушка из лавки
Тихо бредет с фонарем.
Когда я ранним утром
Мимо окна прохожу,
Я радуюсь, малютка,
Когда на тебя гляжу.
Внимателен и долог
Твой взгляд из-под темных век:
Кто ты и чем ты болен,
Чужой, больной человек?
Вставай, мой паж! Седлай коня!
Садись, гони скорей
К дворцу Дункана короля —
И плети не жалей.
Зайди в конюшню там и жди
Как конюший придет —
Спроси: которую Дункан
Дочь замуж отдает?
«Брюнетку», — скажет, принеси
Скорей мне эту весть…
Дни, года, века ужасной пытки
Шаг за шаг, как серые улитки,
Все ползут — и вдол своей дороги
Далеко вытягивают роги.
Иногда, в пустыне безотрадной,
В темноте могильно непроглядной,
Яркий свет блеснет с волшебной силой,
Точно взгляд моей подруги милой.
В лодке я легкой катался
Быстрой рекой,
В лодке малютка сидела
Рядом со мной.
Струйки ласкали с игривой
Пеной корму,
Темным рулем шевелили,
Жались к нему.
Мне снилось: печально светила луна,
И звезды печально светили;
В тот город, в котором осталась она,
Я мчался за многия мили.
Примчался и каменный дома порог
Так пламенно стал целовать я —
Те камни, что̀ милых касалися ног,
Касались краев ея платья…
Красотой и чистотой
Ты блистаешь неземной,
Быть всю жизнь твоим слугой —
Нет мне радости иной.
Кроток взор лучистый твой,
Словно месяц в час ночной;
Алых щечек пышный зной —
Розы раннею весной.
Звезда упала в бездну
С лучистых горних высот!
Звезду любви узнал я, —
Она уж не взойдет.
Вот с яблони цвет спадает,
И крутится листьев рой, —
Их гонят дразнящие вихри
И тешатся этой игрой.
Ночью, с бешеной угрозой,
Кулаки сжимаю я,
Но бессильно на подушку
Падает рука моя.
Дух разбит, разбито тело,
Смерть над жертвою стоит.
И никто из ближних кровных
За меня не отомстит.
Не выносит лотос
Солнечных лучей,
И головкой никнет
Грустною своей.
Ждет в немом раздумьи,
С страстною мечтой,
Как наступит сумрак
Сладостный, ночной.
И влюбленный месяц,
Сквозь немую тьму,
Бродил я под тенью деревьев,
Один со своею тоской,
И снова старая греза
Впилась мне в сердце змеей.
Певицы воздушные! Где вы
Подслушали песнь мою?
Заслышу ее и снова
Отраву смертельную пью.
Отчего, скажи мне, милая,
Розы стали так бледны?
Отчего фиалки синия
Молчаливы и грустны?
Отчего поет так жалобно
Птичка с синей высоты?
Отчего могильным запахом
Веют пестрые цветы?
Проносится тихо над миром весна:
Цветы и деревья цветут;
По небу, проснувшись от долгого сна,
Пурпурные тучки плывут;
И в ветвях кудрявых средь ночи немой
Роскошно поют соловьи;
И нежится стадо в траве луговой;
И звонко сбегают струи́; —