Отважный риск! Из-за каприза
Поставил жизнь на карту я —
И проиграл… Но ты не смеешь
Грустить, роптать, душа моя!
Саксонцы волю человека
Зовут «небесный мир его»,
Жизнь мной убита, но исполнил
Я прихоть сердца моего.
Разстались мы — и встретились опять.
«Захочешь ли ты ныне, как бывало,
О, милая, меня поцеловать?»
И милая меня поцеловала.
Потом она со смехом, как дитя,
Мне миртовый отросток протянула:
«Взлелей его и вырасти, а я
За ним приду!» — и головой кивнула.
Далеко море отражало
Лучи последние заката;
Молчали мы — и все молчало,
Была темна рыбачья хата…
Ночной туман окутал воды,
Лишь чайка в нем одна кружилась,
Под гнетом скорби и невзгоды
Слеза из глаз твоих катилась…
В долине всадник, между гор;
Конь замедляет шаг.
«Ах, ждет ли меня любовь моя
Или тяжкий могильный мрак?»
Ответил голос так:
«Могильный мрак!»
И всадник едет вперед, вперед
И говорит с тоской:
«Мне рано судьба судила смерть,
Моя красавица сияла
Печально-мрачной красотой
И смутно сказку мне шептала
Средь ночи трепетно-немой:
«В саду влюбленные сидели
Под дубом, молча, вдалеке —
У соловьев дрожали трели,
И лунный свет дрожал в реке…
Какою гармонией милой
Все члены роскошные полны!
На стройной красавице-шейке
Качается чудо-головка.
Чарует и трогает вместе
Лицо, на котором смешались
И женщины взгляд сладострастный,
И чистой малютки улыбка.
Не раз, мой друг, ты видела, как я
С разряженными куклами сражался,
И как оне позорили меня,
Дивясь, что цел и жив я оставался.
Ты видела, как я изнемогал,
С кичливыми воюя болтунами,
И как не раз я кровью истекал,
Язвимый их змеиными речами.
Земля — столбовая дорога; на ней
Мы все пассажиры, и разным манером
Несемся, пешком ли, иль взяв лошадей,
Подобно гонцам-скороходам, курьерам.
Друг друга встречаешь, кивнешь головой,
Поклон посылаешь платком из кареты,
И даже обняться бы рады душой,
Да лошади мчатся и времени нету.
Когда ты в суровой могиле,
В могиле уснешь навсегда,
Сойду я, моя дорогая,
Сойду я за тобою туда.
К безмолвной, холодной и бледной
Я, пылко целуя, прижмусь,
Дрожа, и ликуя, и плача,
Я сам в мертвеца обращусь.
Моя любовь сияет ярко
Красою мрачною своей,
Как сказка летней ночи жаркой,
Унынья полная страстей.
В саду волшебном трепетали
Влюбленные… Была весна…
И соловьи все рокотали,
И томный свет лила Луна…
«Скажи мне, кто вздумал часы изобресть:
В минуты, в секунды все время расчесть?» —
«Холодный и мрачный то был нелюдим:
Он в зимние ночи, хандрою томим,
Все слушал, как мышка скребется в подпечек
Да в щелке кует запоздалый кузнечик».
«А кто изобрел поцелуй и когда?» —
«Пылавшие счастьем и негой уста:
Без счету, без дум целовались они.
Когда тебя женщина бросит,
Проворней влюбляйся опять;
Но лучше — по белому свету
С котомкой отправься гулять.
Ты синее озеро встретишь…
Над озером липы ростут;
Свое небольшое страданье —
Все можешь ты выплакать тут.
Уж стало светлей на востоке
При первом мерцании солнца,
И горныя выси далеко
Плывут в океане туманном.
Когда-б сапоги скороходы
Имел я, то с силою ветра
Помчался-б чрез горныя выси
К жилищу моей ненаглядной.
Всегда скромна, всегда мила, —
Я думал, что ангел со мною;
Писала чудные письма мне,
Нежна была даже с травою.
С ней собирались мы к венцу,
Но тетки узнали об этом,
И Берта, глупое дитя,
Поступила по их советам.
Приснилась сегодня мне царская дочь:
На бледных щеках ее слезы горели;
Мы с нею обнявшись под липой сидели, —
А нам улыбалася майская ночь…
И я говорил ей: не надо мне трона,
Я скиптра отца твоего не хочу:
Мне будет тяжка золотая корона, —
Лишь ты для меня!.. я с тобой улечу!..
Ее в грязи он подобрал;
Чтоб все достать ей — красть он стал;
Она в довольстве утопала
И над безумцем хохотала.
И шли пиры… Но дни текли —
Вот утром раз за ним пришли:
Ведут в тюрьму… Она стояла
Перед окном и — хохотала.
Был старый король, — с сердцем мрачным, суровым;
Блистала в его голове седина.
Женился король, — и в дворце его пышном
Томилась его молодая жена.
Прекрасный был паж, — с головой белокурой;
Веселье он сердцем веселым любил;
Всегда с королевой он был неразлучно:
Он шелковый шлейф королевы носил.
Милая девушка! Губки пурпурные,
Кроткие, светлые глазки лазурные…
Милый мой друг, дорогая, желанная!
Все о тебе моя мысль постоянная.
Длинен так вечер нам в зиму унылую.
Как бы хотел я с тобою быть, милая!
В комнатке тихой с тобой, друг пленительный,
Сидя, забыться в беседе живительной, —
Милая девушка! Губки пурпурныя,
Кроткие, светлые глазки лазурные…
Милый мой друг, дорогая, желанная!
Все о тебе моя мысль постоянная.
Длинен так вечер нам в зиму унылую.
Как бы хотел я с тобою быть, милая!
В комнатке тихой с тобой, друг пленительный,
Сидя, забыться в беседе живительной, —
Крепко к губам прижимать эту нежную,
Милую ручку твою белоснежную,
Нежданной молнией, вполне
Открывшей мне тот мрак, глубокий,
Где чуть дышу я, были мне
Тобой начертанные строки…
Среди обломков ты одна
В моем минувшем — образ ясный,
Как мрамор, божески прекрасный,
Но и как мрамор, холодна!..
Ты сияешь в алмазах, как в звездах полнота,
Твое—чего жаждет хлопочущий свет!
Прозрачней а глубже небес твои очи —
Чего жь, дорогая, чего еще нет!
Дорогая! я звуками песень волшебных
Про чудныя очи наполнил весь свет!
И в дивных тех песнях ты будешь безсмертна —
Чего ж, дорогая, чего еще нет!
* * *
Звезда сорвалась, упадает,
С лучистой своей высоты.
Звезда любви упадает,
Упала среди темноты.
Цветы с апельсинных деревьев
Спадают, изменчивый рой.
Приходят дразнящие ветры,
И тешатся вольной игрой.
Она была дивно кротка,
Не знала, что значит обидеть.
Так нежно писала ко мне!
Привык в ней я ангела видеть.
Сбирались мы свадьбу играть;
Узнали родные. Короток
Был ум у овечки моей —
Не смела ослушаться теток.
С тобою мне побыть хотелось,
Часок другой наедине.
Но ты куда-то торопилась;
— Я занята; сказала мне.
Я говорил, что я страдаю,
Что без тебя мне счастья нет.
Ты низко, чопорно присела
И засмеялась мне в ответ.
Смерть подошла! Теперь, теперь скажу я смело
То, что из гордости таил внутри себя:
Лишь для тебя во мне, Мария, для тебя
И билось сердце, и горело!
Мой гроб готов. Идут в могилу опускать…
Там отдых, наконец, найду я…
Но ты, Мария, ты — ты обо мне, тоскуя
И плача, будешь вспоминать.