Когда весна придет к нам с солнечным сверканьем —
Являются цветы среди садов, полей;
Когда луна взойдет с мечтательным сияньем,
Тогда и звездочки всплывают вслед за ней;
Когда певец глаза увидит милой девы,
Тогда из сердца бьют ключом его напевы;
Но солнца свет, луна, и звезды, и цветы,
И песни в честь глазам, во славу красоты —
Все это хоть наш взор и очень услаждает,
Но мира далеко еще не составляет.
В мраке жизненном когда-то
Чудный образ мне светил;
Но потуск тот светлый образ,
Мрак совсем меня покрыл.
Дети, ежели в потемках
Ужас чувствовать начнут,
Чтоб боязнь свою рассеять,
Песню громкую поют.
Так и я, ребенок глупый,
Я пою теперь в потьмах.
Песнь моя звучит уныло,
Но рассеян ей мой страх.
В молодые тоже годы
Знал я тяжкия невзгоды,
Как пылал, не раз;
Но дровам цена безмерна, —
И огонь потухнет верно,
! — и в добрый час.
Вспомни это, друг прекрасный,
Устыдись слезы напрасной
И нелепаго огня:
Если жизнь ты сохранила,
То забудь, что ты любила, —
! — обняв меня.
В лучезарном сияньи роскошнаго дня
Ярко бурное море горит.
О, друзья, бросьте в бездну морскую меня,
Когда жизнь от меня отлетит!
Так влечет к себе ласковых вод глубина,
Что блестит предо мной впереди!
При сиянии солнца морская волна
Так баюкает горе в груди!
В лучезарном сияньи роскошного дня
Ярко бурное море горит.
О, друзья, бросьте в бездну морскую меня,
Когда жизнь от меня отлетит!
Так влечет к себе ласковых вод глубина,
Что блестит предо мной впереди!
При сиянии солнца морская волна
Так баюкает горе в груди!
В лесу я скитаюсь унылый,
А дрозд мне поет с высоты:
«Скажи мне, скажи мне, друг милый,
О чем так печалишься ты?»
— То ласточки быстрые знают, —
Они тебе скажут, о чем:
Они свои гнезда свивают
У милой моей под окном.
В лес зеленый хочу я уйти поскорей,
Где пестреют цветы и поет соловей,
Оттого я хочу, что в могиле сырой
И глаза мне, и уши засыпят землей,
А тогда уж не видеть мне больше цветов
И не слышать уже соловьев!
В легком челне мы с тобою
Плыли по быстрым волнам…
Тихая ночь навевала
Грезы блаженные нам…
Остров стоял, как виденье,
Лунным лучом осиян;
Песни оттуда звучали
Сквозь серебристый туман.
Песни туда нас манили…
Но, и сильна, и темна,
В море, в широкое море
Грозно влекла нас волна.
Вконец, вконец тобой забыто,
Что сердце твое мне было открыто,
Что, нежным и лживым, я им обладал
И что нежнее и лживей не знал.
Забыла ты о любви и печали,
Что грудь мою непрестанно сжимали.
Была ли любовь огромней тоски?
Не знаю, — но обе они велики.
Вихорь смерчи водяные
Вздел как белые штаны,
И бежит, бичуя волны;
Волны гневны и черны.
Тьма на небе; ливень хлещет;
Пуще злится ураган.
Мнится, с ночью довременной
Слился старый океан.
К нашей мачте чайка жмется,
Бурей смята на лету,
И пророчит хриплым криком
Неминучую беду.
В интрижках с дамами, друг, скромность соблюдай,
Будь молчалив, имен отнюдь не называй.
Коли порядочны — чтоб им не повредить,
Коли сомнительны — себя чтоб не грязнить.
Взыскан я улыбкой бога, —
Мне ль уйти теперь в молчанье,
Мне, который пел так много
В дни несчастий о страданье?
Мне юнцы в стишонках скверных
Подражали безотрадно,
Боль страданий непомерных
Умножая беспощадно.
Соловьиный хор прекрасный,
Что в душе ношу всегда я,
Лейся буйно, громогласно,
Всех восторгом заражая!
Вздыхая жмут друг другу руки
Любовники в прощальный час,
И нет конца их тяжкой муке,
И слезы льются их из глаз.
Но мы прощаясь, не вздыхали,
У нас и слезы не текли,
Все вздохи, слезы и печали
Гораздо после к нам пришли.
Взгляну-ли в глубь твоих очей, —
И скорби нет в душе моей;
А поцалуй даришь ты мне, —
Здоров тогда я, бодр вполне…
Когда к твоей груди прильну, —
В блаженстве райском я тону…
Но скажешь мне: «ты мной любим» —
И нет конца слезам моим!..
В жизни темной и унылой
Мне светился образ милый.
Образ милый потемнел —
Мрак густой меня одел.
Дети малые боятся
В темном месте оставаться,
И поют они впотьмах,
Чтоб прогнать свой детский страх.
Точно также одинокой,
Я пою во тьме глубокой —
И хоть песнь невесела,
А тоску разогнала.
В жизни с дурами я опасался сходится,
Думал — толку от дур невозможно добиться:
Но когда обратился я к умным — оне
Больше глупых беды понаделали мне.
Чересчур уж умны эти умные были —
Их вопросы меня из себя выводили;
А как спросишь самих про важнейший предмет,
Засмеются — на том и покончен ответ.
В жару любви, в немой ночной тиши
О, милая моя, исполнена огня,
Меня в своих обятьях задуши,
Прильни ко мне, обвейся вкруг меня.
И обвила — скорбеть теперь не смей! —
И обвила тебя со всех сторон
Прелестная из всех коварных змей —
Счастливейший Лаокоон!
Весна подарков навезла,
Чтоб брачный праздник справить
Она невесту с женихом
Приехала поздравить.
У ней запас жасминов, роз,
Душистых трав, а вместе —
И селерей для жениха,
И спаржа в дар невесте.
Весенней ночью, в теплый час
Так много цветов народилось!
За сердцем нужен глаз да глаз,
Чтоб снова оно не влюбилось.
Теперь который из цветов
Заставит сердце биться?
Велят мне напевы соловьев
Лилии сторониться.
Весенней ночи прекрасный взор
Так кротко меня утешает:
«Любовь обрекла тебя на позор
И вновь тебя возвышает».
На липе молодой поет
Так сладко Филомела;
Мне в душу песнь ее течет, —
И, ширясь, душа запела.
Ведь свет наш глуп, ведь свет наш слеп
Своею пошлостью безмерной:
Он говорит, что у тебя
Характер, милая, прескверный.
Но свет наш слеп, но свет наш глуп:
Он не поймет тебя, не зная —
Как жжешь огнем ты свежих губ —
И как ласкаешь, изнывая!..
«Друг сосед, прошу прощенья,
Ведь у ведьмы есть уменье
Превращать себя в зверей,
Чтобы мучить тем людей.
Ваша кошка — мне жена,
Знаю это точно я;
Пахнет, скачет, мордой тычет,
Лапки моет и мурлычет».
Сосед с соседкою в ответ:
«Бери ее, нам дела нет».
Дворовый пес: «Вау, вау!»
Мяучит кошка: «Мяу».
«Да, соседи любезные, да,
Ведьма, если захочет, всегда
Обернуться в животное может
И людей в этом виде тревожит.
«Ваша кошка — супруга моя;
По всему узнаю это я —
По глазам, их коварному свету,
По мурлыканью, запаху, цвету».
И сосед, и соседка кричат:
«Ганс, скорей убери ее, брат!»
Лает пес во дворе: «Гау, гау!»
И мяукает кошечка: «Мьяу!»
Вдвоем на уличном углу
Час целый мы стояли.
И о союзе наших душ
Мы нежно рассуждали.
Свою взаимную любовь
Сто раз мы подтверждали;
Стоять на уличном углу
Мы все не уставали.
Богиня случая меж нас
Субреткой проскользнула,
Увидела, что мы стоим,
И, прыснув, упорхнула.
В голубыя волны Рейна,
Полн церквей и колокольн,
Со святым своим собором
Наш святой глядится Кельн.
В том соборе есть икона,
Вся на фоне золотом.
Долго шел я в степи жизни
Освещен ея лучом.
Вкруг нея цветы живые
И народ теснится к ней…
В голубые волны Рейна,
Полн церквей и колокольн,
Со святым своим собором
Наш святой глядится Кельн.
В том соборе есть икона,
Вся на фоне золотом.
Долго шел я в степи жизни
Освещен ее лучом.
Вкруг нее цветы живые
И народ теснится к ней…
* * *
В волшебно-светлый месяц май
Все почки распускались,
И в нежном сердце у меня
Мечты любви рождались.
В волшебно-светлый месяц май,
Когда все птицы пели,
Я ей сказал, что я ее
Люблю на самом деле.
В волшебный, светлый месяц Май
Цветы благоухали,
И грезы нежные любви
В моей душе сияли.
В волшебный, светлый месяц Май
Весь мир шумел, смеялся,
Пел соловей, — и я тебе
В своей любви признался.
В брак со мной вступив, ты будешь
Жить спокойно и счастливо;
Крик твой, женские капризы,
Все снесу я терпеливо.
И лишь если не захочешь
Ты хвалить стихов супруга,
Я без дальних слов, с тобою
Разведусь, моя подруга.
В блестящее летнее утро
Один я блуждаю в саду;
Цветы что-то шепчут, лепечут, —
Но мимо я молча иду.
Цветы что-то шепчут, лепечут
И смотрят умильно мне вслед:
— «На нашу сестру не сердись ты,
Печальный и бледный поэт!»
Быстрой козочкою мчится
Вдоль по Темзе наша барка.
Скоро, скоро я причалю
У решетки Реджентс-Парка.
Там живет моя голубка,
Дорогая женка Китти;
Не найти белее тельца
Ни в Вест-Энд, ни в целом Сити.
Ждет она меня и воду
Кипятит, и придвигает
Стул к камину. Все готово —
Вкусный чай меня встречает.
Был старый король… (эту песню
Я, други, слыхал встарину)
Седой, и с остылой душою,
Он взял молодую жену.
Был паж с голубыми глазами,
Исполнен отваги и сил;
Он шелковый шлейф королевы,
Прекрасной и юной носил.
Докончить ли старую песню?
Звучит так уныло она…
Друг друга они полюбили,
И смерть им была суждена.
Был старый король, — с сердцем мрачным, суровым;
Блистала в его голове седина.
Женился король, — и в дворце его пышном
Томилась его молодая жена.
Прекрасный был паж, — с головой белокурой;
Веселье он сердцем веселым любил;
Всегда с королевой он был неразлучно:
Он шелковый шлейф королевы носил.
Ты знаешь ли старую песенку эту?
Звучит так печально, так нежно она!
Друг друга любили они бесконечно,
И смерть им за это была суждена!
Было… В жизненных потемках
Светлый образ мне сиял
Да угас — он, светлый образ,
И повсюду сумрак пал.
Если дети испугались,
Очутившися впотьмах,
Напевают громко песню,
Что б прогнать невольный страх.
Так-то, глупенький ребенок,
Так впотьмах пою и я:
Песня может быть нескладна,
Да боязнь прошла моя.
Был некогда царь Висвамитра
Одним пожираем желаньем:
Добиться коровы Васишты
Войной иль своим покаяньем.
О, царь Висвамитра, каким же
Ты истым быком оказался,
Когда ради только коровы
И каялся ты, и сражался!