Здесь сидел ты, Валет,
Тебе счастия нет,
Тебе карта всегда не в цвет.
Наши общие дни
Ты в душе сохрани
И за карты меня извини!
На воле теперь вы меня забываете,
Вы порасползлись все по семьям в дома, -
Мои товарищи, по старой памяти,
Я с вами веду разговор по душам.
Если б я был физически слабым -
Я б морально устойчивым был, -
Ни за что не ходил бы по бабам,
Алкоголю б ни грамма не пил!
Если б я был физически сильным -
Я б тогда — даже думать боюсь! -
Пил бы влагу потоком обильным,
Но… по бабам — ни шагу, клянусь!
Ну, а если я средних масштабов -
Что же делать мне, как же мне быть? -
Не могу игнорировать бабов,
Не могу и спиртного не пить!
Я всё чаще думаю о судьях, —
Я такого не предполагал:
Если обниму её при людях —
Будет политический скандал.Будет тон в печати комедийный,
Я представлен буду чудаком, —
Начал целоваться с беспартийной,
А теперь целуюсь — с вожаком! Трубачи, валяйте, дуйте в трубы!
Я ещё не сломлен и не сник:
Я в её лице целую в губы
Общество «Франс — Юньон Совьетик»!
Я спокоен — Он мне всё поведал.
«Не таись», — велел. И я скажу:
Кто меня обидел или предал —
Покарает Тот, кому служу.
Не знаю, как — ножом ли под ребро,
Или сгорит их дом и всё добро,
Или сместят, сомнут, лишат свободы…
Когда — опять не знаю, — через годы
Или теперь, а может быть — уже…
Судьбу не обойти на вираже
И на кривой на вашей не объехать,
Напропалую тоже не протечь.
А я? Я — что! Спокоен я, по мне — хоть
Побей вас камни, град или картечь.
А меня тут узнают —
Ходят мимо и поют,
За моё здоровье пьют
андоксин.
Я же славы не люблю —
Целый день лежу и сплю,
Спросят: «Что с тобой?» — леплю:
так, мол, сплин.А ко мне тут пристают:
Почему, мол, ты-то тут,
Ты ведь был для нас статут
и пример!
Что же им ответить мне? —
Мол, ударился во сне,
Мол, влияние извне,
лик химер…
А мы живём в мертвящей пустоте, —
Попробуй, надави — так брызнет гноем…
И страх мертвящий заглушаем воем,
И вечно первые, и люди, что в хвосте.И обязательное жертвоприношенье,
Отцами нашими воспетое не раз,
Печать поставило на наше поколенье,
Лишило разума, и памяти, и глаз.И запах крови, многих веселя…
А про неё слыхал слегка,
Что рядом нет уже Санька,
Что перед ней швейцары двери
Лбом отворяют; муж — в ЦК.
Ну что ж, в неё всегда я верил.
Мне — не-стрелю и акыну —
Многим в пику, в назиданье,
Подарили вы картину
Без числа и без названья.Что на ней? Христос ли, бес ли?
Или мысли из-под спуду?
Но она достойна песни.
Я надеюсь, песни будут.
Нет! Не затем, что ощущаю лень я,
А просто потому — кишка тонка,
Мне так и не придумать поздравленья
Дороже лауреатского значка.
Нам своих артистов жалко —
Холили, лелеяли!
А они, едрёна палка,
Ходят Галилеями! Ну, а Ваши — злое семя! —
Ходят декабристами…
Поменяться б вам на время
С нашими артистами! Нам стоять почти что рядом —
Мы на «Тэ», а вы на «эС».
Ох, продлим мы вам легенду
Где-нибудь на Братской ГЭС.Маяковский долго плакал
И ругался пополам…
Не поставите спектакль —
Убежит в Таганку к нам!
Ну вот и всё! Закончен сон глубокий!
Никто и ничего не разрешает!
Я ухожу, отдельный, одинокий
По полю лётному, с которого взлетают! Я посещу надводную обитель,
Что кораблём зовут другие люди.
Мой капитан, мой друг и мой спаситель!
Давай с тобой хоть что-нибудь забудем! Забудем что-нибудь — мне нужно, можно!
Всё — женщину, с которою знакомы!
Всё помнить — это просто невозможно.
Да это просто и не нужно — что мы?
Сколько вырвано жал,
Сколько порвано жил!
Свет московский язвил, но терпел.
Год по году бежал,
Жаль, <что> тесть не дожил —
Он бы спел, обязательно спел: «Внученьки, внученьки,
Машенькина масть!
Во хороши рученьки
Дай вам бог попасть!»
Без ярких гирлянд и без лавров
Стоите под серым навесом,
Похожие на динозавров
Размером и весом.
Благословенная Богом страна,
Так и не найденная Эльдорадо…
Смеху подобно. Да вот же она! —
Это Канада, это Канада.
Боксы и хоккеи — мне на какого чёрта!
В перспективе — челюсти или костыли.
А лёгкая атлетика — королева спорта,
От неё рождаются только короли.Мне не страшен серый волк и противник грубый —
Я теперь на тренерской в клубе «Пищевик».
Не теряю в весе я, но теряю зубы
И вставною челюстью лихо ем шашлык.К слову о пророчестве — обещают прелести.
Только нет их, почестей, — есть вставные челюсти.Да о чём — ответьте-ка! — разгорелся спор-то?
Всё равно ведь в сумме-то — всё одни нули.
Лёгкая атлетика — королева спорта,
Но у ней рождаются не только короли.
Бродят по свету люди разные,
Грезят они о чуде —
Будет или не будет? Стук — и в этот вечер
Вдруг тебя замечу! Вот это чудо.
Да! Скачет по небу всадник — облако,
Плачет дождём и градом —
Значит, на землю надо.Здесь чудес немало
Есть — звезда упала.Вот и чудо.
Да! Знаешь, я с чудесами —
запросто…
Хочешь, моргни глазами —
Тотчас под небесами! Я заклятье знаю,
Ну скажи: «Желаю!»Вот и чудо.
Да!
Быть может, о нём не узнают в стране
И не споют в хоралах,
Он брал производную даже во сне
И сдачу считал в интегралах.Но теория вероятности —
Вещь коварная, как США:
У него одни неприятности,
А приятностей — ни шиша!
В Средней Азии — безобразие
(Мне письмо передали с оказией): Как воскресение — так землетрясение,
В аэропортах — столпотворение… И если в Кении — наводнение,
То, скажем, в Сопоте — песнопения.Грущу я в сумерки и в новолуние:
В Китае — жуткая маоцзедуния……Остановился вдруг на середине я:
В Каире жарко и насерединия.
В Африке, в районе Сенегала,
Европейцам — форменный бардак:
Женщины хоть носят покрывала,
А мужчины ходят просто так.
__________________
Сами независимость хотели,
А теперь пеняйте на себя!
В плен — приказ — не сдаваться! Они не сдаются,
Хоть им никому не иметь орденов.
Только чёрные вороны стаею вьются
Над трупами наших бойцов.Бог войны — по цепям на своей колеснице.
И, в землю уткнувшись, солдаты лежат.
Появились откуда-то белые птицы
Над трупами наших солдат.После смерти для всех свои птицы найдутся,
Так и белые птицы — для наших бойцов.
Ну, а вороны — словно над падалью — вьются
Над чёрной колонной врагов.
В энском царстве жил король —
Внёс в правленье лепту:
Был он абсолютный ноль
В смысле интеллекту.
Вова испугался и сначала крикнул: «Ой!»
Но потом напал на таракашку.
Отвернул он красный кран с горячею водой
И струю направил на букашку.Папа с мамой встали, Вова плакал на полу,
Разобрались, приняли решенье:
Вову в наказание поставили в углу,
Ну, а Нине дали два печенья.
Войны и голодухи натерпелися мы всласть,
Наслушались, наелись уверений,
И шлёпнули царя, а после — временную власть,
Потому что кончилось их время.
А если кто-то где-нибудь надеется на что,
Так мы тому заметим между прочим:
Обратно ваше время не вернется ни за что —
Мы как-нибудь об этом похлопочем.
Нам вовсе не ко времени вся временная власть —
Отныне власть советская над всеми.
Которые тут временные? Слазь! А ну-ка, слазь!
Кончилось ваше время!
Вот и кончилось всё, продолжения жду, хоть в других городах,
Но надежды, надежды, одной лишь надежды хотим мы.
Словно всё порвалось, словно слышится SOS на далёких судах…
Или нет — это птицы на запад уносят любимых.И вот я жду письма, я жду письма, я жду письма…
Мне всё про тебя интересно!
Но это ты знаешь сама, <ты>,
А вот что напишешь, что — неизвестно.
Всё меньше вас, участники войны, —
Осколки бродят, покидают силы.
Не торопитесь, вы и не должны
К однополчанам в братские могилы.
Всё с себя снимаю — слишком душно,
За погодой следую послушно,
Но… всё долой — нельзя ж! Значит за погодой не угнаться —
Дальше невозможно раздеваться!
Да! Это же не пляж! Что-то с нашей модой стало ныне:
Потеснили «макси» — снова «мини»,
Вновь, вновь переворот! Право, мне за модой не угнаться —
Дальше невозможно раздеваться,
Но — и наоборот! Скучно каждый вечер слушать речи.
У меня за вечер по две встречи!
Тот и другой не прост.Значит мне приходится стараться…
Но нельзя ж всё время раздеваться —
Вот, вот ведь в чём вопрос!
Все мы чьи-то племянники,
Внуки и сыновья,
Просто или по пьяни ли
Все мы чьи-то друзья, Все мы чьи-то противники,
Кому-то мы не с руки,
Кому-то нас видеть противненько,
Все мы кому-то враги,
Все мы кому-то любимые…
Всю туманную серую краску —
В решето!
Расскажи мне красивую сказку
Ни про что! Пусть история будет пространной
И сухой,
Пусть [рассказ и получится] странный —
Никакой! Пусть ни весело будет, ни грустно,
А — никак!
. . . . . . . .
. . . . . . . .
И не к счастию билась посуда,
У меня всё валилось из рук,
. . . . . . . .
. . . . . . . .
Вы были у Беллы?
Мы были у Беллы —
Убили у Беллы
День белый, день целый.
И пели мы Белле,
Молчали мы Белле,
Уйти не хотели,
Как утром с постели.
И если вы слишком душой огрубели —
Идите смягчиться не к водке, а к Белле.
И если вам что-то под горло подкатит —
У Беллы и боли, и нежности хватит.
Где-то дышит женщина — нежно, привлекательно —
То ли сверху, то ли снизу, то ли за стеной…
Слышимость, товарищи, — это замечательно:
Кажется, что женщина — рядышком со мной.Персонал гостиничный — только из любителей:
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
Профессионал, как в спорте, — очень подозрительный
. . . . . . . . . . не допускать.
Где они надыбали столько отравителей
Говорят, лезу прямо под нож.
Подопрёт — и пойдёшь! Что ты в тине сидишь карасём?
Не хочется — и всё!
Ты, Дик, — не дик, ты, Финн, — не финн:
Ты — гордый сын славян-поляков.
Высоцкий счастлив, как кретин,
Тебе посланье накалякав.
Если всё — и спасенье в ноже,
И хирург с колпаком.
Лучше, чтоб это было уже,
Чем сейчас и потом.
Если нравится — мало?
Если влюбился — много?
Если б узнать сначала,
Если б узнать надолго! Где ж ты, фантазия скудная,
Где ж ты, словарный запас!
Милая, нежная, чудная!..
Ах, не влюбиться бы в вас!
Есть всегда и стол, и кров
В этом лучшем из миров,
Слишком много топоров
В этом лучшем из миров,
Предостаточно шнуров
В этом лучшем из миров…
Не хватает доноров
и докторов.