Ты хочешь позабыть блаженныя мгновенья,
Что межь цветов любви похоронили мы,
Сложив на трупы их, исполненные тленья,
Листки и лепестки, в предчувствии зимы?
Восторги лепестков, закрывшияся вежды,
Поблекшие листки, упрямыя надежды.
Забыть минувшее и мертвых, сны судеб?
О, духи есть, что мстят за тусклое забвенье,
Воспоминания, в чьей власти сердце—склеп.
Ты хочешь позабыть блаженные мгновенья,
Что меж цветов любви похоронили мы,
Сложив на трупы их, исполненные тленья,
Листки и лепестки, в предчувствии зимы?
Восторги лепестков, закрывшиеся вежды,
Поблекшие листки, упрямые надежды.
Забыть минувшее и мертвых, сны судеб?
О, духи есть, что мстят за тусклое забвенье,
Воспоминания, в чьей власти сердце — склеп.
Сонет
Ни счастье, ни величие, ни сила,
Ни слава не лелеют никогда
Рабов, что тирания превратила
В послушные безгласные стада.
Их летопись — бесславная могила,
Поэтов не находит их беда,
От них искусство лик свой отвратило,
Они как тени гаснут без следа.
Мир! Время! Жизнь! По ваших ступеням
Я восхожу неверною стопою,
Дрожа и спотыкаясь там,
Где раньше я был тверд душою.
И жду, когда же вспыхнет надо мною
Былой зари рассветная звезда?
Она не вспыхнет вновь — нет, больше никогда!
Пусть ночь пройдет, пусть утро луч роняет,
В душе моей всегда ночная тьма,
Отрывок
Шиповник раскрылся под нежной луною,
Я сладко упился медовым вином,
Которое феи вливают волною
В цветочные чаши, сбирая на нем.
Под дерном зеленым, в стенах и под крышей
Пустынного Замка уснули во мгле
Кроты, землеройки, летучие мыши;
И если разлить то вино по земле,
И если с росою оно задымится,
Сонет
День ото дня потоки дождевые
Поят Эфиопийскую страну.
Мороз и Зной, обнявшись, как живые,
На Атласе, рождают их волну.
Там дышат влагой глыбы снеговые;
В высотах нарушают тишину,
Близ урны Нила, Вихри грозовые,
Веля дождям покинуть вышину.
Отрывок
«Кто ты, Надменный, что грязнить дерзаешь
Лишь гениям цветущие цветы,
Покуда ты как месяц убываешь?
Не тронь священно-легкие листы,
Что для немногих, дом чей — область славы,
Растут в Раю: из безымянных ты». —
«О, я ношу их только для забавы,
Фальшива этих листьев красота,
В росе цветов — дыхание отравы,
Ручьи сливаются с Рекою,
Река стремится в Океан;
Несется ветер над Землею,
К нему ласкается Туман.
Все существа, как в дружбе тесной,
В союз любви заключены.
О, почему ж, мой друг прелестный,
С тобой мы слиться не должны? —
Смотри, уходят к Небу горы,
Отрывок
Кто деньги скопит честною работой,
Тот должен их иметь, — и для детей
Оставить может заработок дней,
Чтоб жить они могли, простясь с заботой.
Несправедливость частная — для всех
Явиться может благом. Нет в том спора.
Но кто в добычу впутал черный грех, —
Тот, кто ценой обмана и позора
Богатым стал, — кем загнан был другой, —
Строки
О, дальше, дальше, Гальционы
Воспоминаний роковых!
Одни обрывы и уклоны
В мечтах безрадостных моих; —
Не приносите извещенья
О вашей вкрадчивой весне,
Ушли, так нет вам возвращенья,
Не приближайтесь же ко мне!
Кто деньги скопит честною работой,
Тот должен их иметь, — и для детей
Оставить может заработок дней,
Чтоб жить они могли, простясь с заботой.
Несправедливость частная — для всех
Явиться может благом. Нет в том спора.
Но кто в добычу впутал черный грех, —
Тот, кто ценой обмана и позора
Богатым стал, — кем загнан был другой, —
Тот может быть ограблен, — как мы с вора
Доброй ночи? О, нет, дорогая! Она
Не добра, если гонит любовь мою прочь;
Проведем ее вместе с тобою без сна, —
И тогда будет добрая ночь!
Разве может быть добрая ночь без тебя?
Разве в силах я грусть о тебе превозмочь?
Нет, весь мир позабыть, трепеща и любя, —
Это добрая ночь!
О, дальше, дальше, Гальционы
Воспоминаний роковых!
Одни обрывы и уклоны
В мечтах безрадостных моих;
Не приносите извещенья
О вашей вкрадчивой весне,
Ушли, так нет вам возвращенья,
Не приближайтесь же ко мне!
Вы, Коршуны высокой башни,
Пучина вечная, в которой волны — годы!
Всегда шумят твои рыдающие воды,
Они горьки от горьких слез людских!
Поток без берегов, ты плещешь неустанно
В границы вечности приливом волн морских!
Добычей пресыщен, ты жаждешь беспрестанно
Все новых жертв, и воешь, и ревешь,
О скалы мертвые остатки трупов бьешь!
Влечешь ты к гибели всех, кто тебе поверит,
В затишье ты таишь обман,
Гляди, гляди — не отвращай свой взгляд!
Читай любовь в моих глазах влюбленных,
Лучи в них отраженные горят,
Лучи твоих очей непобежденных.
О, говори! Твой голос — вздох мечты,
Моей души восторженное эхо.
В мой взор взглянув, себя в нем видишь ты,
Мне голос твой — ответная утеха.
собирающей цветы
на равнине Энны
Священная Богиня, Мать Земля,
Богам и людям давшая рожденье,
Вскормившая зверей, листы, растенья,
Склонись ко мне, моей мольбе внемля,
Низлей свое влиянье на равнину,
На собственное чадо, Прозерпину.
Ты нежишь неподросшие цветы,
Строки
Блаженных снов ушла звезда,
И вновь не вспыхнет никогда,
Назад мы взгляд кидаем.
Там жизнь твоя, и жизнь моя.
И кто убил их? Ты и я.
Мы близ теней страдаем,
Навек лишив их бытия,
Бледнеем и рыдаем.
О, пусть в моих глазах слеза дрожит,
И сердце бьется так, что наслажденье
Рождает боль, — перед тобой бежит
Союзник лжи, тупое заблужденье.
Благодарю тебя. Пускай тиран
Хранит свои оковы и мученья,
Пусть с бешенством он видит, что туман
Рассеялся, и ты из заключенья
Как после сна выходишь в блеске дня,
И тщетно жаждал он, на дни, на годы,
Блаженных снов ушла звезда,
И вновь не вспыхнет никогда,
Назад мы взгляд кидаем.
Там жизнь твоя и жизнь моя.
И кто убил их? Ты и я.
Мы близ теней страдаем,
Навек лишив их бытия,
Бледнеем и рыдаем.
Бежит волна волне вослед,
При созидании Земли,
Там в Небесах, вдали, вдали,
Божественное порожденье,
Средь нежных звуков, Наслажденье,
В мелодии безумных чар,
Возникло, как над влагой пар,
Что нежно вьется вдоль излучин,
Меж сосен, чей напев так звучен,
Над зеркалом лесных озер,
Откуда он плывет в простор;
Тише, тише! Слушай, Мэри!
Это шепот Апеннин.
Там над сводом — точно звери,
Точно гром среди вершин;
Точно Северное море
Там бушует на просторе,
Там в пещерах, в глубине,
Точно льнет волна к волне.
В свете полдня Апеннины —
Тише, тише! Слушай, Мэри!
Это шепот Аппенин.
Там над сводом — точно звери,
Точно гром среди вершин;
Точно Северное море
Там бушует на просторе,
Там в пещерах, в глубине,
Точно льнет волна к волне.
В свете полдня Аппенины
Тише, тише! Слушай, Мэри!
Это шопот Аппенин.
Там над сводом—точно звери,
Точно гром среди вершин;
Точно Северное море
Там бушует на просторе,
Там в пещерах, в глубине,
Точно льнет волна к волне.
В свете полдня Аппенины
Томиться жаждою, не зная утоленья, —
Блуждать неверною походкой — и томленье
В рыданьях выражать — идти и, вставши вдруг,
Глядеть растерянно и горестно вокруг —
И ощущать, как кровь сквозь жилы ударяет
И чувство с мыслями тревожными сливает;
Лелеять образ ласк, чья сладость далека,
Пока туманная и жадная тоска
Настолько распалит собой воображенье,
Молчанье! Ты, и Смерть, и Сон, так верно
Название трех братьев получили,
Туманнокрылых стражей некой бездны,
Где гаснут жизнь, и правда, и восторг, —
Но пощади меня, о, Дух могучий,
Пока те звуки, что в меня струятся,
Моей душой не станут и она
Усталые покинет эти члены,
Чтобы идти по ступеням воздушным,
За тем напевом зыбким, дальше, дальше,