Голодный волк нигде не мог сыскати пищи,
А волки без тово гораздо нищи.
Чтоб ужину найти,
Скитаться должен он ийти:
Не требуется толку,
Что надобно поесть чево нибудь и волку:
А в том нет нужды мне,
Когда ево за то дубины в две ударят,
И ловко отбоярятъ;
Вить ето не моей достанется сиине:
Пускай ево изжарят:
Какая ето мне печаль?
Вить волка мне не жаль.
Пришел к крестьянскому волк дому,
И скрывшись на гумне зарывшись под солому,
А на дворе в избе рабенка секла мать,
И волку, выбросив, грозилася отдать.
Волк рад, и ужина готова,
Да баба не здержала слова.
Утихла и война и шум в избе умолк,
Рабенка мать не устрашает,
Да утешает.
И говорит ему: когда придет лиш волк,
Так мы ему поправим рожу,
И чтоб он нас забыл, сдерем с нево мы кожу.
Худую ужину себе тут волк нашел,
И прочь пошел,
Сказав: и ожидать тут доброва напрасно,
Где мнение людей с речами не согласно.
Шли два прохожия: нашел один топор,
И на пути они имея разговор,
Вступили ь спор:
Другой сказал: так мы нашли находку:
А тот ответствовал: заткни себе ты глотку;
Находка не твоя,
Не мы нашли, нашол то я;
Так стала быть находка та моя.
Пришли в деревню: где топор вы братцы взяли,
Спросили их:
Нам надобен топор, и для ради самих.
Связали,
Как воров,
С дубьем бегут, со всех дворов,
И все кричат: топор деревни етой,
Таков и едаков приметой.
По всей о топоре деревне шумъ;
Крестьяня завсегда в таких случаях дружны.
Хозяин топора в то время всем был кум,
Все стали кумовья, и куму все услужны,
А бабы все кумы.
Прохожий, кто топор один себе наследил,
Не во единственном числе уже забредил,
И говорил: погибли братец мы:
А тот ему на то: заткни себе ты глотку;
Не я нашол находку:
И слов, и так и сяк, мой друг, не изгибай.
Один нашол топор, один и погибай.
Стражду влюбившись, красота твоя
Мое сердцо верно
Мучит безмерно;
Вся распалилась, вся душа моя,
Ты приятней всех моим глазам,
Ты лиш едина вспламенить могла
Твердо сердце, кое ты зажгла,
Лиш увидел, в тот же час влюбился,
Вечно с вольностью своей простился,
И искал тебя по всем местам.Стали знакомы все твои следы,
Что в тебе ни было
Все мне стало мило,
Как я искал за щастие беды,
Мнил, что твою склонность получил,
Знать в злополучный час в первой вздохнул,
Твой приятный взгляд мя обманул,
Для того лишь любовь умножала,
Чтобы силу красоты узнала,
Как ты можеть привлечи любить.Слышь мою речь, ты где теперь ни есть,
Я напоминаю,
Что тобой страдаю,
Слыши, есть ли внемлешь, правда то не лесть,
Я тобой единой скорбь терплю.
Нет на свете ктобы мной владель,
И кого бы я любить хотел,
Я не буду пленен век иною,
Сжалься, сжалься за любовь со мною,
Молви мне, и я тебя люблю.
Не плачь так много дарагая,
Что разлучаюсь я с тобой:
И без тово изнемогая,
Едва владею я собой,
Ни чем уже не утешаюсь,
Как вображу разлуки час,
И сил и памяти лишаюсь,
Твоих, мой свет, лишаясь глаз.Терпя сию разлуку люту,
Всечасно буду я стонать.
На всякую тебя минуту
К страданию воспоминать.
И ты по горьком разлученьи,
Не позабудь прошедших дней;
И облегчай мои мученья,
Драгая, верностью своей.Когда на токи вод ты взглянеш,
Текущих, в сих долинах, рек,
Иль в рощах сих гулять ты станеш,
Вздохни, воспомнив сладкий векъ;
Скажи: уж нет тово со мною,
Кто в сих местах меня любил,
Ужь он разстался с той страною,
Где зря меня, любим он был.Скрываются сердец утехи,
От глаз моих отъемлют свет:
Кончаются игры и смехи,
Окончились, их больше нет.Не все часы еще промчались,
Пребыти мне в очях твоих:
Но только те лишь не скончались,
Которыя для мук одних.
Подьячий был, и был он доброй человек,
Чево не слыхано во век:
Ум резвой
Имел:
Мужик был трезвой,
И сверьх тово еще писать умел.
Читатель етому конечно не поверит,
И скажет обо мне: он ныне лицемеритъ;
А мой читателю ответ:
Я правду доношу, хоть верь, хоть нет:
Что Хамово то племя,
И что крапивно семя,
И что не возлетят их души к небесам,
И что наперсники подьячия бесам,
Я все то знаю сам.
В убожестве подьячева век минул:
Хотя подьячий сей работал день и ночь:
По смерти он покннул
Дочь,
И мог надежно тем при смерти он лаекаться,
Что будет дочь ево в век по миру таскаться.
Другой подьячий был, и взятки брал:
Был пьяница, дурак, и грамоте не знал:
Покинул дочь и тьму богатства он при смерти:
Взяла богатство дочь, а душу взяли черти.
Та девка по миру таскается с еумой:
А ета чванится в карете.
О Боже, Боже мой,
Какая честности худая мзда на свете!
Когда снега не тают,
Рабята из нево шары катаиот,
Сертят,
И шар вертятъ;
Шар больше становится:
Шарочик их шарищем появится.
Да кто ж
На шар похожъ?
Лож
Что больше бродит
То больше в цену входит:
Снежной шаришка будет шар,
А изолжи, товаришка товар.
Ахъ! ахъ! жена, меня околдовали,
Кричит муж лежачи жене,
Я снес яйцо: ни как ты видед то во сне;
Такия чудеса на свете не бывали.
Я снес яйцо, ах жонужка моя!
Уж я
Не муж твой, курица твоя.
Не молви етова с соседкой;
Ты знаеш назовут меня еще наседкой.
Противно то уму,
Чтоб я сказала то кому;
Однако скажетъ;
Болкливой бабе чорт языка не привяжет.
Сказала ей,
А та соседушке своей.
Лож ходит завсегда с прибавкой в мире.^
Яйцо, два, три, четыре,
И стало под вечер пять сот яиц.
Назавтре множество к уроду,
Збирается народу,
И незнакомых лиц.
За чем валит народъ? валит купить яиц.
Был выбран некто в боги:
Имел он голову, имел он руки, ноги
И стан;
Лишь не было ума на полполушку,
И деревянную имел он душку.
Был — идол, попросту: Болван.
И зачали Болвану все молиться,
Слезами пред Болваном литься
И в перси бить.
Кричат: «Потщися нам, потщися пособить!»
Всяк помощи великой чает.
Болван того
Не примечает
И ничего
Не отвечает:
Не слушает Болван речей ни от кого,
Не смотрит, как жрецы мошны искусно слабят
Перед его пришедших олтари
И деньги грабят
Таким подобием, каким секретари
В приказе
Под несмотрением несмысленных судей
Сбирают подати в карман себе с людей,
Не помня, что о том написано в указе.
Потратя множество и злата и сребра
И не видав себе молебщики добра,
Престали кланяться уроду
И бросили Болвана в воду,
Сказав: «Не отвращал от нас ты зла:
Не мог ко счастию ты нам пути отверзти!
Не будет от тебя, как будто от козла,
Ни молока, ни шерсти».
Хотя и должны мы всегда себя беречь;
Но можно ли во всем себя предостеречь?
Кто скажет можно,
Так ето ложно:
Не льзя никак,
Я смело говорю, что ето так.
Была лисица,
И от собак
Летала будто птица;
Не драться с ними ей; она не львица,
Да им же по родству сестрица.
Была замужняя она, или девица.
Про то,
Не сказывал ни кто:
Могла вдруг девка быть, и баба и вдовица,
И попросту вдова;
Лишь только сказано была она крива,
И подлинно была лисица такова.
Извольте басенки моей послушать:
Пришла к реке она,
Воды покушать.
Лисица не пила ни водки ни вина:
В струи воткнула нос глубоко,
К воде оборотив свое кривое око,
Другое в лес,
И говорит, не льзя ко мне подкрасться, пес,
Хотя бы влез
В тебя сабака бес,
А от воды лисица не потруситъ;
Мне щука носа не откусит.
Напрасно ты лиса боялася сабак:
Не той закрылась ты полою;
С воды стрелою
Убил тебя рыбак.
Какия способы найти
Чтоб лужу перейти,
И что бы в ней со всем не замараться?
Чрез лужу два хотят оленя перебраться:
Один по краюшкам лепился как ни будь,
И замарался онъ; однако лиш чудь, чудь;
Не только у нево остались чисты роги,
Не только тело, да и ноги,
От сей проселошной дороги,
И замаралися одни у ног пороги,
Которы по просту копытами зовут:
Их крепки бошмаки копытами слывут.
Другой олень хохочет,
И лужу перейти другим порядком хочет:
Ругается, кричит: изгажен ты свинья:
Не едак перейду, сват, ету лужу я:
И безовсяка страху,
С размаху
Скок,
Со всех четырех ног:
Не видно более оленьей легкой туши;
Мой врютллся олень по самы в лужу уши,
И свату навязав пустых на шею пень,
Насилу выдрался из лужи мой олень:
И после брани,
Из лужи вылез он как вышел он из бани;
И свеж и чист,
Как после дождика весной зеленой лист.
Непреминуемой повержена судьбою,
Безгласна зря меня лежаща пред собою,
Восплачите о мне, знакомые, друзья,
Все сродники мои, все, кем любим был я!
Вчера беседовал я с вами,
И вдруг я смерть узрел перед очами:
Пришел ко мне престрашный смертный час,
Навек лишаюсь вас.
Но приидите все пред вечным расставаньем,
Целуйте мя уже последним целованьем,
Не буду с вами я сообщества иметь,
Ниже беседовати впредь.
Душа престала в тленном теле:
Уже отселе
Иду
К нелицемерному суду,
Где вкупе предстоят владыко, раб, царь, воин,
Богат или убог, где равно всяк достоин,
От дел бо только всяк награду получит
И славу там и стыд.
Но всех прошу, молю, чтоб очи возносили
К небесной стороне
И чтобы обо мне
Все господа просили,
Чтоб я не свержен был
По дни от вас моей разлуки
За согрешения мои на место муки,
Но чтобы я вступил
В сие жилище вечно,
Где жизни свет, веселье бесконечно!
Долго ль мучить будешь ты, грудь терзая?
Рань ты сердце сильно, его пронзая.
Рань меня ты, только не рань к несчастью,
Пленного страстью.Зрак твой в мысли, властвуя, обитает,
Непрестанно сердце тобою тает;
Весь наполнен ум мой тобой единой,
Муки причиной.Будь причиной, вместо того, утехи,
Воздыханья ты преврати мне в смехи,
Люты преврати мне печали в радость,
Горести — в сладость! Дай надежды сердцу, драгая, боле,
Облегченье тяжкой моей неволе.
Иль надежды тщетно себе желаю,
Тщетно пылаю.Отгони ты прочь беспокойно время,
Сбрось с меня тобой возложенно бремя,
Премени, сложив сей тяжелый камень,
Хлад свой ты в пламень! Будь хоть мало жару сему причастна,
Будь хоть меньше мной, как тобой я, страстна,
Тай, моей ты нежности отвечая,
Взоры встречая.Нет терпети больше страданья мочи;
Обрати ко мне дорогие очи
И введи меня ты из жизни слезной
В мысли любезной!
(сафическим стопосложением)Не противлюсь сильной, богиня, власти;
Отвращай лишь только любви напасти.
Взор прельстив, мой разум ты весь пленила,
Сердце склонила.Хоть страшимся к жизни прейти мятежной,
Произвольно жертвуем страсти нежной.
Ты пространной всею вселенной правишь,
Праздности славишь.Кои подают от тебя успехи,
Можно ли изъяснить сии утехи:
Всяк об оных, ясно хоть ощущает,
Темно вещает.Из сего мне века не сделай слезна;
Паче мне драгая всего любезна:
Я для той, единой лишь кем пылаю,
Жизни желаю.Дух мой с нею, радуясь, обитает,
Кровь моя возлюбленным взором тает,
Я живу подвластен в такой неволе
Счастливым боле.Всё тогда, как с ней, веселясь, бываю,
Удаленный шума, позабываю,
В восхищеньи чувствую жизни сладость,
Крайнюю радость.Кем горю, я мышлю о ней единой,
И доволен ныне своей судьбиной;
Сердце полно жаром к кому имею,
Тою владею.
Смущайся томный дух настали грусти люты,
И окончалися дражайшия минуты:
Простите радости играние и см? х,
Простите н? жности со множеством ут? хъ;
Благополучный мой в? к нын? укатился,
И н? ть уж н? ть того ч? м я на св? т? льстился,
О ты котора мн? любовью вручена,
Разлучена!.. Могу ль сие снести я бремя,
Немилосердый рок, презлополучно время,
Не только истинна такой ужасен сон,
Возмите св? ть от глаз и выньте дух мой вон,
Которым я дышу, сей воздух ненавижу,
Чрез горы и л? са в слезах тебя я вижу,
В слезах любезная в оставленной стран?.
Ты плачет, перестань, не плачь, не плачь о мн? ,
Трепещет без того мой дух и томны чл? ны.
О град как мучась я твои оставил ст? ны,
И в них прекрасную которой я гор? л,
Три раза на тебя издалека возр? л,
И вспоминая то ч? м прежде ут? шался,
Три раза чувствия, дыхания лишался.
Был некто нравов исправитедь,
Великодушия любитель.
Скорбящих ободрял,
Печальных утешал.
Соседы все его Героем почитали,
И все его слова в законы принимали.
Скрадут ли ково когда,
Иль кто болеет иногда,
Детей ли кто своих или жены лишится,
Или нападками невинной утеснится,
Все по ево словам то было не беда.
Имел жену он молодую,
А красотою каковую,
В том нужды нетъ;
Любовник и сову любя богиней чтет.
Но смерть любви не разбирает,
И не считает лет,
Все ей равно, хоть внук, хоть, дед.
Она его жену во младости ссекает.
Он бьется, и кричит, и волосы дерет,
И словом: так как бык ревет.
Отколе ни взялися,
Соседы собралися:
Воспомни, говорят, наставник наш, что нам
Говаривал ты сам.
Он им ответствовал: как я давал законы,
И тешил вас свои советы подая,
В то время мерли ваши жоны,
А ныне умерла моя.
Иззяб младой Сатир,
И мнит оставить миръ;
Не льзя с морозом издеваться.
Куда от стужи той деваться?
Дрожит,
Нежит,
И как безумной рыщет,
Согреться места ищет,
Найти себе наслег,
И к шалашу прибег.
Тут жил пастухъ; и стал пастух Сатира грети,
Стал руки отдувать,
Сатир мой стал зевать:
Не мыслит больше умерети.
И вместо что бы жизнь морозу в жертву несть,
Себя погибшим числить,
О жизни стал он мыслить,
И захотел он есть.
Когдаб он есть хотел по смерти, былоб чудо,
А ето ничево.
Тот подчивал ево,
Дал корму своево,
И каши положил Сатиру он на блюдо.
Что делать? каша горяча,
И сжется как свеча.
Пастух на блюдо дует,
И кашу ложкою в уста Сатиру сует.
Сказал Сатир мича:
Прошел мой голодъ;
Пора теперь домой
Прости хозяин мой.
Я смышлю, хоть и молод,
Что страшны те уста, в которых жар и холод.
Был дом,
И разнеслися слухи;
Что в доме том
Живут нечисты духи,
Дом пустъ;
Хозяин дом оставил,
И только дом чертями густ.
О естьли бы кто дом от етова избавилъ!
Однако избавленья нет:
А из чертей ни кто из дома вон нейдет.
Был муж, была жена, и были брани
У них, без пошлины и безо всякой дани.
Жена была остра, и с мужем зуб о зуб,
Жена была остра по русски незговорна,
А по крестьянски вздорна:
А муж был туп,
По русски, был тазать сожительницу скуп,
А по крестьянски глупъ;
Но уж не до тазанья;
Пришло до наказанья:
Стал дюж
И муж:
Приговорил жену ко смерти,
И запер в оный домъ; в котором жили черти.
Пришел к нему
Пустова дома прежний житель,
И говорит: тебе, я, другу моему,
Покорнейший служитель:
А паче и тово; твоей жене,
За ваши милости ко мне.
Дияволи твосй супруги испужались,
И разбежались.
О приятное приятство!
Ти даюсь сама я в власть,
Всё в тебе я зрю изрядство,
Тщусь сама ся дать, ах! в страсть.
Я таилася не ложно,
Но, однак, открылась ти.
Весь мой дух за невозможно
Ставит пламени уйти.О, восхить его, восхити
Больш еще, любви божок.
Станем друг друга любити,
О мой слатенький дружок!
Прочь от мя ушла свобода,
Мой сбег с ней прочь, о! и нрав.
Прочь, любовная невзгода,
О любезный, будь мой здрав.Как синицы-птички нежно
Между любятся собой,
Их любовь как с счастьем смежно
В драгости живет самой;
В летах так с тобой мы красных,
И седин мы до своих,
И в сединах желтоясных,
В мыслях станем жить одних.Мне зело ты преприятен
И зело, ах! мя зажег.
Твой ли жар уж весь понятен,
В том ти сердце вот в залог.
Ты ж не страждь уж больш так ныне,
Утирая милу бровь,
Будь всегда всё в благостыне,
Бречь, о, станем, ах, любовь!
Когда-то две козы вот так то жизнь теряли,
Собаки вместо парк их время пряли;
Всей силой козы в лес от них текутъ;
Однако за собой и псов они влекутъ;
Но быстростию ног злодеев уверяли,
Что скроются в лесу,
А им один желвак оставят на носу:
Такия мысли псам две козочки вперяли.
В лес узкой был проходъ;
Не. можно вдруг волочь в ворота двух подвод.
На почте добежав до самых тех ворот,
Осталися они спасения в надежде;
Однако завели две дуры разговор:
Вступили в спор,
Которой дуре прежде,
Ийти на Панов двор:
Не к стати те затеи:
Я внука Амалтеи:
А я от той козы, котору Галатеи,
В Дар дал Циклоп,
Преславный Полифем единоглазный лоп.
О знатном роде враки,
И парки и собаки,
Не много чтут:
Застали их собаки тут,
И родословие козам истолковали:
А именно: псы коз до крошечки сжяевали.
Негде, в маленьком леску,
При потоках речки,
Что бежала по песку,
Стереглись овечки.
Там пастушка с пастухом
На брегу была крутом,
И в струях мелких вод с ним она плескалась.Зацепила за траву,
Я не знаю точно,
Как упала в мураву,
Вправду иль нарочно.
Пастух ее подымал,
Да и сам туда ж упал,
И в траве он щекотал девку без разбору.«Не шути так, молодец, —
Девка говорила, —
Дай мне встать пасти овец, —
Много раз твердила, —
Не шути так, молодец,
Дай мне встать пасти овец;
Не шути, не шути, дай мне пасти стадо».«Закричу», — стращает вслух.
Дерзкий не внимает
Никаких речей пастух,
Только обнимает.
А пастушка не кричит,
Хоть стращает, да молчит.
Для чего же не кричит, я того не знаю.И что сделалось потом,
И того не знаю,
Я не много при таком
Деле примечаю;
Только эхо по реке
Отвечало вдалеке:
Ай, ай, ай! — знать, они дралися.
1.
Ликуйте вы Петровы стены,
Играйте Невския брега,
И торжествуйте быстры воды,
Кропящи Александров домъ;
Потомок росска Константина,
Потомок росския Елены,
Отец начавшаго Москву,
Святаго Князя Даниила,
Сему великолепну граду,
Победой славу основал.
2.
Петрополь ныне веселися,
В себе Монарший видя трон,
И на брегу потоков Невских,
Святаго Александра гробъ;
При сей реке разил он Готов, .
В поборники Бориса, Глеба,
Сошедших со небес имен,
А Петр Великий Александра,
Поборником себе имея,
Разил потомков Готов тех.
3.
Со градом сим порфироносным,
Сорадуйся Владимир град.
Тобой произрощен России,
Ко славе сей Едемский крин:
Он райской напоен росою,
Цветя пред вышняго престолом,
Превышше солнца и луны,
Листы прекраены благовонны,
К странам российским наклоняет,
Храня Монархов и народ.