За деньги честь
Калиста уступила:
На деньги те алмазов накупила.
Алмазы те дають такую людям весть:
Смотрите у меня алмазы есть;
Так честь моя со мною.
Алмазы на тебе,
А честь твоя во аде с сатаною;
Так ты не льсти себе.
Алмазы, ведай ты. Тебя не прославлают:
Они твое безчестье объявляють.
Клавина смолоду сияла красотою,
И многих молодцов она пленила тою,
Но как уже прошел сей век ея златой,
Она и в старости была всё в мысли той,
И что во младости хорошею казалась,
И, сморщася, всегда такою ж называлась,
За что ж ее никто хорошей не зовет?
И Нов-Город уж стар, а Новгород слывет.
Котора любится, жар чувствуя в крови,
Лиш только из одной любви;
Та страстна.
Котора любится из бедности; нещастна;
Однако ни кому нельзя о ней тужить.
Котора любится, своим могуща жить,
Та чести не причастна,
И серцем по найму старается служить.
Подьячия те * *
И тут которы взятки.
Богатство хорошо иметь;
Но должно ль им кому гордиться сметь?
В собольей дурака я шубе видел,
Который всех людей, гордяся, ненавидел.
В ком много гордости, известно то, что тот.
Конечно, скот,
И титла етова, в народе, сам он просит.
Носил ту шубу скот,
И скот и ныне носит.
Если девушки метрессы,
Бросим мудрости умы;
Если девушки тигрессы,
Будем тигры так и мы.Как любиться в жизни сладко,
Ревновать толико гадко,
Только крив ревнивых путь,
Их нетрудно обмануть.У муринов в государстве
Жаркий обладает юг.
Жар любви во всяком царстве,
Любится земной весь круг.
Залез
Голодный коршун негде в лес,
И соловья унесъ;
А он ему петь песни обещает.
Разбойник отвещает:
Мне надобен обедъ;
А в песнях нужды нет.
Того кто жалости в себе не ощущает,
Против достоннства прибыток возмущает,
И восхищаетъ;
Достоинство тому напрасно все вещает.
Коснулись европейцы суши,
Куда их наглость привела:
Хотят очистит смертных души,
И поражают их тела:
В руке святыя держат правы,
Блаженство истинныя славы.
Смиренным мзду и казни злым,
В другой остр меч: ярясь пылают,
И ближним щастия желают,
Подобно как себе самим.
По смерти Откупщик в подземную страну
Пришел пред Сатану,
И спрашивает он: «Скажи, мой друг сердечный,
Не можно ль откупить во аде муки вечной?
Как я на свете жил,
Всем сердцем я тебе и всей душой служил,
Пожалуй, дедушка, на откуп это внуку!
Я множил цену там, а здесь умножу муку».
Покорив мое ты серце,
Перестань его язвити;
Грудь мою прелестнымь видом,
Ты изранила довольно;
Не пора ль мое мученье
Окончати дорогая,
Не пора ли дорогая,
Умножать мою надежду;
Обещай мне зделать радость,
Ту сладчайшу зделать радость,
Всею мыслию которой,
Всеми чувствами желаю.
Лев болен,
А в истинне не болен он,
И был доволен,
Что зделан им закон,
Ийти к нему на посещенье,
Все звери, воспринять поеледнее прощенье.
Лисица не пришла к нему;
Причиною тому,
Что множество зверей к нему в лес темный входит,
И ни одна душа оттоле не выбродит.
Под жерновом лежить, на етом месте, мельник,
Бездельник
И вор,
Который во весь векь, молол лиш только вздор
И небылицу,
А дело выпускал за сельскую граиицу,
Отважився ийти на суд,
И вытерпеть за труд,
По малой мере кнут,
Прохожий воздохни, что сей скончался плут.
По виду шел детина:
По разуму скотина;
Увидел солнечны часы.
Он ведал, верныя всегда равны весы;
А тут не равенство с своими он часами
У солнечных часов нашел,
И прочь пошел,
Сказав: и солнушко гуляя небесами
И проходя всяк день обширны небеса,
Отстало два часа.
В сем доме жительство имеет писарь Сава.
Простерлася его по всей России слава.
Вдовы и сироты всеместно это врут,
Что он слезами их себе наполнил пруд
И рек пруда ко украшенью
И плачущих ко утешенью:
«Да будет огород у сих моих палат!»
И стал на месте сем великий вертоград.
Там царствует Минерва нова,
Прекраснейшая Зевса дшерь;
Россия вас приять готова,
Петрополь отверзает дверь.
Там петь невежи перестанутъ;
И лавры на главахь увянут
Творцовь безмозглых на всегда.
Вороны пети не умели,
Ни дятлы гласом Филомели,
с начала мира никогда.
В займы себе просил олень сенца:
Пожалуй, говорил, сударыня овца,
Ссуди меня, и дай мне сена два три пука,
А я отдам тебе, в том волк тебе порука:
Отдам тебе на срок.
Она ответствует, такой урок,
Не для овцы; у волка зубы строги,
А у тебя гораздо резвы ноги.
Без страха шествовал под новую ты Трою;
Но жалостливым быть никак не льзя Герою.
Лей слезы и стени,
Да то воспомяни
Ты ныне,
Что должность нам велит покорствовать судбине.
Стени и слезы лей,
Но ради общества и о себе жалей,
И сколько льзя тебе себя преодолей.
Прошел молчания не знаю кто границу,
Прекрасную девицу
Любя,
И ей сказал: люблю всем сердцем я тебя.
Девица сердится, ей сей доклад безчинен.
Любовник говорит: перед тобой я винен:
Так ты меня за дерзость накажи;
Что я тебе сказал, то мне сама скажи.
Едва от ужаса сей камень не дрожитъ;
Полночный Александр зарыт под ним лежит.
Восточный Александр с побеою вел Греков.
Где нет уж и зверей не только человековъ;
Но не был бы и сей как оный побежден,
Когда бы не был ПЕТРЪ во время то рожденъ
Два брата здесь лежат: один во весь свой век
Был честный, а притом несчастный человек.
Другой с бездельствами век прожил неразлучно
И жил по саму смерть свою благополучно.
Не воздан праведник, без казни умер плут, —
Конечно, будет нам еще по смерти суд.
Лежит на берегу, из струй вскочивша, миса:
Под крышкой виден был кусочик:
Ни птичка он, ни рыбка, ни зверочик,
Да устрица была.
Увидела то крыса,
И морду сунула туда;
Изрядная была еда,
Уоторой крыса тут у мисы попросила;
Ей миса рыло откусила.