Там, в прошедшем — блеск рассвета,
Полдня знойного лучи;
Настоящее согрето
Бледным пламенем свечи.
Позади остались где-то
К прежним радостям ключи,
Лишь мечты о царстве света —
Все, как прежде, горячи.
Кругозор светлей и шире,
Проникает глубже взгляд,
Но редеет в этом мире
Дорогих и близких ряд.
В звуках резких и докучных,
Раздающихся вокруг,
Слышу меньше струн созвучных,
Отвечает реже друг.
Рано листья облетели,
И в безмолвии ночном
Заунывный стон метели
Раздается за окном.
Но пока не глянут в очи
Утра нового лучи —
Ты гори во мраке ночи,
Огонек моей свечи!
Там, в прошедшем—блеск разсвета,
Полдня знойнаго лучи;
Настоящее согрето
Бледным пламенем свечи.
Позади остались где-то
К прежним радостям ключи,
Лишь мечты о царстве света—
Все, как прежде, горячи.
Кругозор светлей и шире,
Проникает глубже взгляд,
Но редеет в этом мире
Дорогих и близких ряд.
В звуках резких и докучных,
Раздающихся вокруг,
Слышу меньше струн созвучных,
Отвечает реже друг.
Рано листья облетели,
И в безмолвии ночном
Заунывный стон метели
Раздается за окном.
Но пока не глянут в очи
Утра новаго лучи—
Ты гори во мраке ночи,
Огонек моей свечи!
Когда отлетают отрадныя грезы,
Как осенью поздней с деревьев листы,
И сквозь набежавшия, жгучия слезы
Не видишь исхода возможнаго ты,
Когда к недостойных кумиров подножью
Ты жертвы святыни нести не привык;
Когда у тебя, возмущеннаго ложью,
Сорваться готов негодующий крик;
Когда клеветы ядовитое жало
Вонзается в душу, как острая сталь,
И грязью позорно толпа забросала
Святыя стремленья, святую печаль,—
Не плачь, не ломай с безнадежностью руки,
Судьбу и врагов не кляни,
Но горечь проклятий, сомнения муки,
И злобныя чары и дикие звуки—
Ты песней своей разгони!
Над морем — полная луна;
Подобный борозде —
След лунный бросила она,
Дробящийся в воде.
И мы плывем в лучах луны,
Внимая тишине,
Лишь весел наших чуть слышны
Удары по волне.
Куда ведет нас лунный след —
В потерянный ли рай:
В обитель милых дальних лет
Полузабытый край?
Там — вечно ясен небосвод,
Там — дивной сказки свет.
Но в этот край закрыт нам вход,
Туда — возврата нет,
Его мы юностью зовем,
Мечтой к нему летим,
И этот край, пока живем —
Для нас невозвратим.
Но есть страна за далью дней,
Таинственно-светла,
И тихо приближает к ней
Нас каждый взмах весла.
Свободное слово, бессмертное слово,
Ты — пламенный светоч во мраке былого,
Ты гибло в темницах, среди рудников,
Томилось в неволе под гнетом оков;
Судили тебя, обрекали изгнанью,
Топтали ногами, предав поруганью,
Тебя сожигали рукой палача,
Нo ты не смолкало, победно звуча:
Свободное слово, великое слово,
В плену у насилья, у коршуна злого,
К скале пригвожденный титан Прометей,
Ты рвешься на волю из цепких когтей.
Но годы промчатся — ты смело воспрянешь,
И, сильное правдой, любовью, добром,
С зарею над миром победно ты грянешь,
Как Божий ликующий гром.
Свободное слово, безсмертное слово,
Ты—пламенный светоч во мраке былого,
Ты гибло в темницах, среди рудников,
Томилось в неволе под гнетом оков;
Судили тебя, обрекали изгнанью,
Топтали ногами, предав поруганью,
Тебя сожигали рукой палача,
Нo ты не смолкало, победно звуча:
Свободное слово, великое слово,
В плену у насилья, у коршуна злого,
К скале пригвожденный титан Прометей,
Ты рвешься на волю из цепких когтей.
Но годы промчатся—ты смело воспрянешь,
И, сильное правдой, любовью, добром,
С зарею над миром победно ты грянешь,
Как Божий ликующий гром.
Ветерок едва колышет
Поредевшую листву,
Грудь вольней и легче дышит,
Я мечтаю, и — живу.
Далеко — заботы бремя,
Затихает боль души,
Надо мной бессильно время
В очарованной глуши.
Тишина — в аллеях парка,
В сердце — та же тишина,
Меж листвою блещут ярко
Золотистые тона.
Нити белой паутины
Протянулись меж кустов,
И усыпаны куртины
Лепестками от цветов.
Пахнет влажною травою,
В небесах — бледнее луч,
Под увядшею листвою
Пересох в овраге ключ.
Рдеет, солнцем озаренный,
Старый клен, одет в багрец,
И с улыбкой примиренной
Все приветствует конец.
В осенние ночи, зловещие ночи
Под жалобы ветра и звуки пальбы,
Подолгу порой не смыкаются очи,
И пламенно рвутся из сердца мольбы,
За всех, изнемогших под крестною ношей,
За узников бледных в высоких стенах,
За всех, чьи пути засыпает порошей,
За всех погибающих в бурных волнах!
Темны и бурливы холодные волны,
Весло выпадает из рук у гребцов,
А скалы, как стражи немые — безмолвны.
Свидетели муки предсмертной борцов.
И вслед за тяжелыми темными снами,
За ночью осеннею вслед —
Безрадостно солнце взойдет над волнами,
Оставив пурпуровый след.
В осенния ночи, зловещия ночи
Под жалобы ветра и звуки пальбы,
Подолгу порой не смыкаются очи,
И пламенно рвутся из сердца мольбы,
За всех, изнемогших под крестною ношей,
За узников бледных в высоких стенах,
За всех, чьи пути засыпает порошей,
За всех погибающих в бурных волнах!
Темны и бурливы холодныя волны,
Весло выпадает из рук у гребцов,
А скалы, как стражи немые — безмолвны.
Свидетели муки предсмертной борцов.
И вслед за тяжелыми темными снами,
За ночью осеннею вслед —
Безрадостно солнце взойдет над волнами,
Оставив пурпуровый след.
Он звал вперед, будя сознанье,
И этот клич — не звук пустой,
Но это бодрое воззванье
Дышало правдою святой.
Он шел вперед — стезей прямою,
Без страха рабского в груди,
И не смущен нависшей тьмою,
Был неизменно впереди.
С неослабевшим юным пылом
Спешил на помощь он придти
К неопытным и юным силам,
И с ними шел он часть пути.
Поэт — он пел не для забавы,
Он славил правды торжество,
И в Пантеоне русской славы —
Есть место имени его.
Среди волшебных песнопений
Певцов славнейших — не замрет
И для грядущих поколений
Призыв плещеевский: Вперед!
Из тумана и мглы, из собравшихся туч,
После ночи глухой, непроглядной,
Вновь блеснул предо мною живительный луч,
Луч любви и надежды отрадной.
Суждено ли вам сбыться, о счастьи мечты?
Прозвучит ли желанное слово?
Иль погибнете вы, словно в осень цветы,
Под дыханием стужи суровой?
Мне не нужно тогда сострадания слов,
Мне не нужно и слов утешенья,
От вернейших друзей и от лютых врагов
Утаить я сумею мученья.
В край далекий от них я уйду навсегда —
Где смолкают земные тревоги,
И откуда никто никогда, никогда
Не отыщет обратно дороги…
1886 г.
Певцы прекраснаго, туман сомнений мрачных
Для вас не затемнил кастальских вод хрусталь.
В струях поэзии холодных и прозрачных
Не скрыли вы заветную печаль.
Для вас крушений нет и нет огней маячных,
Утесы грозные пугают вас едва ль,
И вы с доверчивой улыбкой новобрачных
Глядите пред собой в заманчивую даль.
Картину знаю я: тюремный двор сырой…
Он кажется еще мрачней и неприютней
В холодном сумраке; вечернею порой
Присел в углу его певец безпечный с лютней,
И там, где мрак и смерть, и камень, и чугун,
Он сыплет золото своих певучих струн.
Певцы прекрасного, туман сомнений мрачных
Для вас не затемнил кастальских вод хрусталь.
В струях поэзии холодных и прозрачных
Не скрыли вы заветную печаль.
Для вас крушений нет и нет огней маячных,
Утесы грозные пугают вас едва ль,
И вы с доверчивой улыбкой новобрачных
Глядите пред собой в заманчивую даль.
Картину знаю я: тюремный двор сырой…
Он кажется еще мрачней и неприютней
В холодном сумраке; вечернею порой
Присел в углу его певец беспечный с лютней,
И там, где мрак и смерть, и камень, и чугун,
Он сыплет золото своих певучих струн.
В полдневном блеске тихо млея,
Открылись мне вершины гор,
Высоких тополей аллея
К себе притягивает взор.
Он любоваться не устанет
Рядами стройными стволов,
И в высь его невольно тянет,
В обитель царственных орлов.
Высо́ко к небу голубому
Подемлют тополи главу,
И погрузясь в немую дрему,
О чем-то грезят наяву.
В полдневном воздухе — мерцанье
И трепет солнечных лучей,
И тот же трепет ожиданья
В душе взволнованной моей.
Среди ветвей струится зыбью
Поток из блесток золотых,
И глаз, как небо голубых —
Мне всюду грезится улыбка.
В лесу стоят седыя сосны;
Их меднокрасная кора
Покрыта слоем серебра;
Им грезятся былыя весны
И гомон радостный в лесах,
Броженье соков животворных
И звонкий бег ключей проворных,
С улыбкой солнца в небесах!
Но снеговыя облака
И снег, лежащий пеленою,
И стужа с мертвой тишиною—
Все говорит, что смерть близка.
И, потрясен до основанья,
Застонет глухо темный бор
Когда средь мертваго молчанья
Вдруг застучит в лесу топор.
И пробежит тревожный шорох
В вершинах сосен вековых,
Как весть о смертных приговорах
Неотвратимо роковых.
В лесу стоят седые сосны;
Их меднокрасная кора
Покрыта слоем серебра;
Им грезятся былые весны
И гомон радостный в лесах,
Броженье соков животворных
И звонкий бег ключей проворных,
С улыбкой солнца в небесах!
Но снеговые облака
И снег, лежащий пеленою,
И стужа с мертвой тишиною —
Все говорит, что смерть близка.
И, потрясен до основанья,
Застонет глухо темный бор
Когда средь мертвого молчанья
Вдруг застучит в лесу топор.
И пробежит тревожный шорох
В вершинах сосен вековых,
Как весть о смертных приговорах
Неотвратимо роковых.
Не расточай безумно и напрасно
Любви своей сокровищ перед тем,
Кто с высоты надменно, безучастно
Глядит на мир, загадочен и нем.
Так, посреди сияющего храма,
Земных страстей не зная и тревог,
Царит в волнах прозрачных фимиама
Таинственный и лучезарный бог.
Пускай жрецы поют ему хваленья,
Пускай во прахе смертные лежат —
Ни их мольбы, ни жертвоприношенья
Собой холодный мрамор не смягчат.
На их порыв молитвенный и страстный,
На их слепой благоговейный страх,
Взирает он, божественно бесстрастный,
С улыбкою на мраморных устах.
Густой туман, как саван желтоватый,
Над городом повис: ни ночь, ни день!
Свет фонарей — дрожащий, красноватый —
Могильную напоминает сень.
В тумане влажном сдавленно и глухо
Звучат шаги и голоса людей,
И позади тревожно ловит ухо
Горячее дыханье лошадей.
Под инеем — ряд призраков туманных —
Стоят деревья белые в саду:
Меж призраков таких же безымянных
В толпе людей я как во сне иду.
И хочется, как тяжкий сон кошмарный,
Тумана влажный саван отряхнуть,
Чтоб сумерки сменил день лучезарный
И ясно вновь могли мы видеть путь.
Кругом шумит людской поток;
В водовороте волн
С собой победно он увлек
И закружил мой челн.
И слышу я безумный гул
Несется мне вослед,
Веселья бешеный разгул,
Клик злобы и побед.
И вижу пестрый я базар
Житейской суеты
И в торжестве постыдных чар —
Крушение мечты.
Кругом шумит водоворот
И опьяняет он,
Я слышу плеск и ропот вод
Как будто бы сквозь сон…
И весла выпустив свои,
Все дальше я плыву,
Не сознавая в забытьи —
Во сне иль наяву?
Меня течение несет
Куда? К какой стране?
И я без сил плыву вперед,
Отдавшися волне…
Туман сгущается в долине;
Как синий дым, стоят леса,
Зари погасла полоса,
Все как и небо — темно-сине.
Но огонек, сквозь синий мрак,
Блеснул внезапно меж листвою,
Так зажигается светляк
Июльской ночью меж травою.
Внизу блеснули огоньки.
Один, другой — над гущей вязов,
Как цепь рассыпанных алмазов.
Отражены волной реки.
Они из тьмы сияют ярко,
Как в жизни сумрачной — мечта,
Волшебная двойная арка
Воздушно смелого моста!
Там жизнь кипит неутомимо,
И над земною суетой
С небес лишь месяц золотой
Сиянье льет невозмутимо.