Ласточка день начинает весенний,
Летнюю ночь завершит соловей.
Пенься, мгновение, будь многопенней,
Свежих мгновений нам, Ветер, навей.
Ранняя ласточка — год нам счастливый,
Слезы зимы до последней доплачь.
Тешиться будем разливчатой нивой,
Ночью затянет скрипящий дергач.
Меж сосен лучисто-зеленые пятна
На травах, на нежно-весенней земле.
Уж скоро весь лес расцветет ароматно,
И ласточка сказку примчит на крыле.
Своим щебетаньем рассыплет ту сказку
Лазурною вязью пролесок и сна.
Танцует Весна. Уронила подвязку.
И где уронила, там сказка видна.
Летела птица голубая,
Все выси обогнула смело,
И тьма редела, уступая,
И тень земная голубела.
Летела птица золотая,
Зарею расширялись крылья,
И в душу лился, ниспадая,
Медвяный дождик изобилья.
Я взял полумесяцы, месяцы, и самые круглые луны,
И самый утонченный серп, и самый заполненный диск,
И в звоны вложил многозвездия, и молнии вбросил в буруны,
И вот я в Пустыне стою, застывший в ночи обелиск.
Заклятьем ночного кудесника взметнул я до звезд песнопенья,
Но брызги напевов земных едва досягнули до них,
От грани до грани Пустынности дрожит звуковое свеченье,
Но вечно, пока человек, я только оборванный стих.
У ног твоих я понял в первый раз,
Что красота обятий и лобзаний
Не в ласках губ, не в поцелуе глаз,
А в страсти незабвенных трепетаний, —
Когда глаза — в далекие глаза —
Глядят, как смотрит коршун опьяненный, —
Когда в душе нависшая гроза
Излилась в буре странно-измененной, —
Межь сосен лучисто-зеленыя пятна
На травах, на нежно-весенней земле.
Ужь скоро весь лес расцветет ароматно,
И ласточка сказку примчит на крыле.
Своим щебетаньем разсыплет ту сказку
Лазурною вязью пролесок и сна.
Танцует Весна. Уронила подвязку.
И где уронила, там сказка видна.
— Я из града Ветрограда,
Называюсь «Вей».
— Я из града Цветограда,
Я «Огонь очей».
— Я по граду Ветрограду
Здесь, и нет, вон там.
— Я по граду Цветограду
Пить даю цветам.
— Я во граде Ветрограде
Взвился, темнота.
Горят огни, шумят станки,
Гудят станки фабричные.
Не в силах я терпеть тоски.
Был брат, — убит. Другим — цветки.
А нам — гроба кирпичные.
Могильный свод фабричных стен.
В висках — удары молота.
В плену мы здесь. И ты взят в плен.
Убит за грех чужих измен.
Есть грех один и грех мучительный,
Хотя и много есть грехов.
Один чрезмерно-унизительный,
И продолжающийся, длительный,
В себе таящий сонм гробов.
То грех души с душою скованной,
То принуждение для губ,
Когда привычно-уготованный
Есть поцелуй не очарованный,
Ужь льды в реках прошли,
Звеня в скопленьи тесном,
Ужь молнии цвели
На Дереве небесном.
А дерево росло,
Во славу Человека,
С ветвей своих, светло,
Роняя мед и млеко.
Братья, посмотримте ясно,
Скорбь о невнятном бесплодна,
Девушки, утро прекрасно,
Женщина, будь же свободна.
Что нам скитаться по мыслям,
Что нам блуждать по идеям?
Мы Красоту не исчислим,
Жизнь разгадать не сумеем.
Красная Горка. Парни и девицы
Друг друга обливают водою ключевой.
Липки березки. Хмельные в небе птицы.
Звон разливается влагою живой.
Красная Горка радостей Пасхальных,
Брызги веселья и влажностей живых,
Светлые встречи взглядов обручальных,
С Неба на Землю — в лучах идущий стих.
Зеленовато-желтый мох
На чуть мерцающей бере́сте.
Паденье малых влажных крох,
Дождей отшедших слабый вздох,
Как будто слезы на погосте.
О, этих пиршественных бурь
В ветрах сметаемые крохи!
Кривой плетень. Чертополохи.
Вся в этом Русь! И, в кротком вздохе,
Ты помнишь ли, как счастливы мы были,
Мой милый друг, в веселый майский день?
Как в синем небе тихо тучки плыли,
На нас бросая трепетную тень?
Как луч пестрел волшебными цветами,
Как в нас любовь волшебная цвела?
Как из цветов ты нежными руками
Венок роскошный для меня сплела?
И как в дали, и ясной, и лучистой,
Мне чудный голос песни напевал,
Глыбы отдельныя скал, округленныя ласкою волн.
Влажность, на миг, голышей от волны, каждый миг набегающей.
Утлый, забытый, разбитый, но все не распавшийся челн.
Белыя чайки на гребне, над зыбью, тех чаек качающей.
Светлыя дали воды, уводящия в сказочность взор.
Волны, идущия к нам, но как будто бы нас уносящия.
Шелесты, шорох песков, кругозорный, безмерный простор.
Зовы, узывы, напевы, пьянящие, странно манящие.
Я зеркало ликов земных
И собственной жизни бездонной.
Я все вовлекаю в свой стих,
Что взглянет в затон углубленный.
Я властно маню в глубину,
Где каждый воздушно-удвоен,
Где все причащаются сну,
Где даже уродливый строен.
Близь Синяго камня песок золотой,
Песок золотой, измельченный Водой.
Вода—голубая, прозрачная днем.
И черная, злая во мраке ночном.
Близь Синяго камня песок золотой,
И падает с Неба звезда за звездой.
Вода умножает и точит песок,
В вечерней ясности молчанья
Какое тайное влиянье
Влечет мой дух в иной предел?
То час прощанья и свиданья,
То ангел звуков пролетел.
Весь гул оконченного пира
Отобразила арфа — лира
Преображенных облаков.
В душе существ и в безднах Мира
Мне дорого простое сочетанье
Немногих слов и крепкая их вязь,
Где тонет грех, безсилеет страданье,
И где невластен Бездны темный Князь.
Благодарю Тебя, Великий, Сильный,
Дремавший на тонувшем корабле,
Меня понявший в час мой самый пыльный,
Меня принявший, бывшаго во зле.
Глыбы отдельные скал, округленные ласкою волн.
Влажность, на миг, голышей от волны, каждый миг набегающей.
Утлый, забытый, разбитый, но все не распавшийся челн.
Белые чайки на гребне, над зыбью, тех чаек качающей.
Светлые дали воды, уводящие в сказочность взор.
Волны, идущие к нам, но как будто бы нас уносящие.
Шелесты, шорох песков, кругозорный, безмерный простор.
Зовы, узывы, напевы, пьянящие, странно манящие.
Ты свети, свети, светел Месяц-свет,
Ты свети, свети, Солнце красное,
Ты цвети, свети, наш садовый цвет,
Ты мечи лучи, сердце страстное.
Ты звони все дни, колокольный звон,
Ты пророчь всю ночь, разум царственный,
Обведем вокруг четырех сторон
Наш веселый круг светодарственный.
Один звался́ — Любимый,
Он строил города,
Другой был — Скрытый в дымы,
А третий был — Звезда.
Глядящий прозорливо,
Могучий Волк племен,
При нем взрастала нива,
Хотя был хищник он.
Какие стройные стволы
Воздушно-вознесенных сосен.
В них чернь зеленой полумглы
Давно перегоревших весен.
Но все, но все концы ветвей
Хранят весенние побеги.
И свежий бархат их светлей
В первично-изумрудной неге.
Зеленое древо нездешняго сева, быть может с Венеры, быть может с Луны,
Цвело, расцветало, качалось, качало, и птицами пело, и реяли сны.
Топор был веселый, жужжащия пчелы летели, бросая свой улей навек.
Удар был упорный, припевно-повторный, и звонкую песню пропел дровосек.
Мы все это знали из дыма печали, из пенья и тленья пылающих дров.
Так будет и с нами, с горящими в Храме, так будет с мирами во веки веков.
Врубель — пламень, лебедь, демон,
Врубель — бешеная скачка
Четырех копыт коня.
Вот оракул. Тих и нем он.
Но зазыбилась заплачка,
Вмиг слетает с уст, звеня.
Врубель — демон, лебедь, пламень.
Ценный камень,
И сирень.
Врубель — косвенная тень,