Создав свой мир в миру людском,
Глубокой тайною хранимы,
С тобой мы в жизни шли вдвоем,
Ни для кого неуловимы.
Расстались мы! Пришел конец...
Но я, несчастливый беглец,
Свободен был недолго... Снова
Пришлось другую власть признать
И, ей в угоду, страсть былого,
Тебя — хулить и отрицать!..
В поле борозды, что́ строфы,
А рифмует их межа,
И по ним гуляют дрофы,
Чутко слух насторожа!
Уж не оборотни ль это
Поднялись? И вдоль полей
Из курганов выполз к свету
Некий сонм богатырей!
Если так, то очень ловко
Можно дело разрешить!
Ну-ка ты, моя винтовка,
Не плошать и метко бить!
Мало свету в нашу зиму!
Воздух темен и не чист;
Не подняться даже дыму —
Так он грузен и слоист.
Он мешается с туманом;
В нем снуют со всех сторон,
Караван за караваном,
Стаи галок и ворон...
Мгла по лесу, по болоту...
Да, задача не легка —
Пересиливать дремоту
Чуть заметного денька!
Утро! Тронулись туманы
И над лесом понеслись,
В терема, в дворцы сложились
И огнями разожглись!
Чтобы душу молодую
Силой чар заполонить,
И в воздушные чертоги
Искр и злата поселить.
Знал бы я одну... Но, знаю:
Вместе с облаком уйдет
И не мне на грудь и в душу
Теплым дождиком падет!
О! как я люблю порою,
Утомившись, рассуждать,
Над болтливою рекою
Посидеть и помолчать!
Затихает шум сомнений,
Примиряется разлад;
Нет вопросов — нет решений!
Жизнь проста, я жизни рад!
Сча́стлив я вблизи природы —
Устранен в себе самом,
Вне неволи, без свободы
И с немыслящим умом.
Ни одно лицо не скажет,
Что под ним таится;
Никогда простых и ясных
Слов не говорится;
Ни одна на свете совесть
Не чиста от пятен,
Ни один на свете смертный
Чувством не опрятен!
Правда есть в твоих лишь глазках,
Женщина-кудесник!..
Ей преемник мой поверит,
Верил мой предместник!..
Да, я устал, устал, и сердце стеснено!
О, если б кончить как-нибудь скорее!
Актер, актер… Как глупо, как смешно!
И что ни день, то хуже и смешнее!
И так меня мучительно гнетут
И мыслей чад, и жажда снов прошедших,
И одиночество… Спроси у сумасшедших,
Спроси у них — они меня поймут!
Полдень прекрасен. В лазури
Малого облачка нет,
Даже и тени прозрачны, —
Так удивителен свет!
Ветер тихонько шеве́лит
Листьев подвижную сеть,
Топчется, будто на месте,
Мыслит: куда полететь?
Он, направленья меняя,
Думает думу свою:
Шквалом ли мне разразиться
Или предаться нытью?
Сегодня день, когда идут толпами
На гробы близких возлагать венки...
О, не скупись последними цветами!
Не пожалей движения руки!
На грудь мою клади венок твой смело.
Вторично ей в любви не умирать...
Как я любил... как страсть во мне горела.
Из-под венка, поверь мне, не узнать.
Где бы ни упало подле ручейка
Семя незабудки, синего цветка, —
Всюду, чуть с весною загудит гроза,
Взглянут незабудок синие глаза!
В каждом чувстве сердца, в помысле моем
Ты живешь незримым, тайным бытием...
И лежит повсюду на делах моих
Свет твоих советов, просьб и ласк твоих!
Сколько хороших мечтаний
Люди убили во мне;
Сколько сгубил я деяний
Сам, по своей же вине…
В жизни: комедии, драмы,
Оперы, фарс и балет
Ставятся в общие рамы
Повести множества лет…
Я доигрался! Я — до́ма!
Скромен, спокоен и прав, —
Нож и пилу анато́ма
С ветвью оливы связав!
Из сокровищницы вечной
Душ людских что в них дороже
Черпай ты смелей —
И толпе, всегда беспечной,
То, что взято из нее же,
Ясно спеть умей!
Все поэты, без сомненья,
Все мыслители вселенной —
Длинный ряд зеркал;
В них свои же отраженья
Сонм людей рукою тленной —
Лаврами венчал.
Рано, рано! Глаза свои снова закрой
И вернись к неоконченным снам!
Ночь, пришлец-великан, разлеглась над землей;
В поле темень и мрак по лесам.
Но когда — ждать недолго — час утра придет,
Обозначит и холм, и межу,
Засверкают леса, — великан пропадет,—
Я тебя разбужу, разбужу…
Тебе обязан я святою тишиной,
Столь непривычною душе моей больной;
Тобой единою вся эта тишина
Мне незаслуженно, как Божий дар, дана.
И если ангелы, чтоб на землю сойти,
Имеют тихие, заветные пути, —
Я верю, чувствую, — я сознавал не раз:
Они, незримые, проходят возле нас.
Вы побелели, кладбища граниты;
Ночная оттепель теплом дохнула в вас;
Как пудрой белою, вы инеем покрыты
И белым мрамором глядите в этот час.
Другая пудра и другие силы
Под мрамор красят кудри на челе...
Уж не признать ли теплыми могилы
В сравненьи с жизнью в холоде и мгле?
Есть, есть гармония живая
В нытье полуночного лая
Сторожевых в селе собак;
Никем не хо́лены, не мыты,
Избиты, изредка лишь сыты,
Все в клочьях от обычных драк,
Они за что-то, кто их знает,
Наш сон усердно сторожат:
Пес хочет есть, избит, измят,
А все не спит и громко лает!
Отдохните, глаза, закрываясь в ночи́,
Вслед за тем, что вы днем увидали!
Отчего-то вы, бедные, так горячи,
Отчего так глубоко устали?
Иль нельзя успокоить вас, очи, ничем,
Охладить даже полночи тьмою! —
Спишь глубоко, а видишь во сне между тем:
Те же люди идут пред тобою…
Из твоего глубокого паденья
Порой, живым могуществом мечты,
Ты вдруг уносишься в то царство вдохновенья,
Где дома был в былые дни и ты!
Горит тогда, горит неопалимо
Твоя мечта — как в полночи звезда!..
Как ты красив под краскою стыда!
Но светлый миг проходит мимо, мимо…
Помню: я дерево в землю сажал;
Птичий концерт по кустам грохотал!
Ежели листья теперь так шумят,
Это — те песни опять голосят.
В чуткую, смутную душу твою, —
Чуть только песню свою запою, —
Мысли о счастье, как зерна, кладу...
Каждое шепчет: «В свой срок я взойду!»
Воды немного, несколько солей,
Снабженных слабою, животной теплотою,
Зовется издавна и попросту слезою…
Но разве в том определенье ей?
А тихий вздох людской? То — груди содроганье,
Освобожденье углекислоты?!.
Определения, мутящие сознанье
И полные обидной пустоты!