Паутинка сентябрьского дня,
Ты так нежно пленяешь меня.
Как живешь ты, под Солнцем блистая,
Как ты светишься — вся золотая!
Паутинка сентябрьского дня,
Ты блестишь далеко от меня.
Но со мной ты на выжатом поле,
Ты со мною — под Солнцем, на воле.
В Великом Доме три окна,
Трисветна каждая стена,
Но та хоромина — одна.
Коль ты восхочешь слов живых,
В себе, в сестре, и в Мире — их
Найди, и пой жемчужный стих.
Одно окно есть вышина,
Окно другое — глубина,
А третье — жизнь, а жизнь — Весна.
Степь неоглядная,
Степь бесконечная,
Морем она расстилается.
В бурю ли темную,
В утро ли ясное
Песня над ней разливается.
Слышны в ней жалобы,
Слышны рыдания,
Стоны и мука постылая.
Песнь эта — жизнь наша,
Степь эта — родина,
Родина наша унылая.
Китайское Тиэнь, зиждительное Небо, —
Наш светозарный День, — Индусское Диу, —
Теос Эллады, Дзэйс, — и Деус гордых Римлян, —
Ацтекское Теотль, — напев подобных букв,
Меняющийся звук с единым означеньем
О братстве говорит богов с людьми в веках.
Вот она, неоглядная тишь Океана, который зовется Великим, —
И который Моаной зовут в Гавайики, в стране Маори.
Человек островов, что вулканами встали, виденьем возник смуглоликим,
И кораллы растут, и над синей волной — без числа острова-алтари.
Там, где по зарям, с пловучими огнями,
Первый стелется туман,
В скрытости бегут подземными путями,
Чудо-змеи темных стран,
Свежие ключи в излучинах незримых.
Так следи за той зарей,
И когда она растает в светлых дымах,
Знак поняв, колодец рой.
Днем и ночью шумит неустанный бурун,
Ударяясь о риф.
И приходит прилив, и не может прилив
Забежать на пространство лагун.
Тот глухой перебой океанской волны
Вековечный псалом,
Он и ночью и днем нарастает кругом,
Как гуденье гигантской струны.
Пойду в долины сна,
Там вкось ростут цветы.
Там падает Луна
С бездонной высоты.
Вкось падает она,
И все не упадет.
В глухих долинах сна
Густой дурман цветет.
И странная струна
Играет без смычков.
Мой ум—в долинах сна,
Средь волн без берегов.
Расцветилась ограда,
Над последней чертой.
Красный лист винограда,
Клена лист золотой.
Нет зеленого сада
Над сафирной водой.
Лишь тяжелого бора
Зеленчак темноцвет,
До ложбин косогора,
С незапамятных лет,
В ту же краску убора
Многохвойно одет.
Там, где по зарям, с плавучими огнями,
Первый стелется туман,
В скрытости бегут подземными путями,
Чудо-змеи темных стран,
Свежие ключи в излучинах незримых.
Так следи за той зарей,
И когда она растает в светлых дымах,
Знак поняв, колодец рой.
Флейты звук, зоревой, голубой,
Так по детскому ласково-малый, —
Барабана глухой перебой, —
Звук литавр, торжествующе-алый, —
Сонно-знойные звуки зурны, —
И дремотность баюканий няни, —
Вы во мне, многозвонные сны,
В золотистом дрожащем тумане.
В чистом море солнечнаго света
Тучки цепью стройною плывут,
Нежат душу ласкою привета,
Вдаль ее таинственно влекут.
И в душе опять проснулись грезы,
Вновь гроза над нею пронеслась:
Я смеюсь, сквозь радостныя слезы,
Я рыдаю, радостно смеясь.
Как мятель опушила деревья,
И одела все сосны парчой —
Как туман, собираясь в кочевья,
Расцветает горячей грозой, —
Так мечта, набросав нам созвучий,
Показала в изломе своем,
Как красив наш таинственный случай,
Как нам нежно и дружно вдвоем.
Степь неоглядная,
Степь безконечная,
Морем она разстилается.
В бурю-ли темную,
В утро-ли ясное
Песня над ней разливается.
Слышны в ней жалобы,
Слышны рыдания,
Стоны и мука постылая.
Песнь эта—жизнь наша,
Степь эта—родина,
Родина наша унылая.
Расцвела в лесу огнебагрянка,
Целый день сверкает как светлянка,
К ночи затемняется светляк,
И в ночи он пьет, листами, мрак.
Но едва за гранью кругозора,
Горные засветятся озера,
Отдаленность восприявши чар,
Вновь живет, горит цветок-пожар.
Как метель опушила деревья,
И одела все сосны парчой —
Как туман, собираясь в кочевья,
Расцветает горячей грозой, —
Так мечта, набросав нам созвучий,
Показала в изломе своем,
Как красив наш таинственный случай,
Как нам нежно и дружно вдвоем.
Я один на воле,
Перекати-поле.
Пляшет, скачет шар-клубок.
Корни дуба крепки,
Мне ни в чем зацепки.
Путь свободен, мир широк.
У иного сила
Вся ушла в стропила,
Как гробницу строит дом.
Мне иная доля —
Перекати-поля: —
Хочешь воли, так уйдем.
В чистом море солнечного света
Тучки цепью стройною плывут,
Нежат душу ласкою привета,
Вдаль ее таинственно влекут.
И в душе опять проснулись грезы,
Вновь гроза над нею пронеслась:
Я смеюсь, сквозь радостные слезы,
Я рыдаю, радостно смеясь.
Вознеслась над Морем, золотая,
Разлилась на Запад и Восток,
Расцветила с края и до края,
Засветила в сердце огонек.
Там на дне несохнущей криницы,
В глубине, где все схоронено́,
Как напев, зажгла огонь зарницы,
И, сгорев, златым явила дно.
Ты чаша, полная вина,
Но та мне радость не дана,
Вздохнув, испить ее до дна.
Ты не пролитый желтый мед,
И мой хотящий алый рот
Застыл! Когда ж его испьет?
Ты птица вольная, но мгла
Твои сковала два крыла,
Вспорхнем, летим, ведь ты смела.