Слова любви, несказанныя мною,
В моей душе горят и жгут меня.
О, еслиб ты была речной волною,
О, еслиб я был первой вспышкой дня!
Чтоб я, скользнув чуть видимым сияньем,
В тебя проник дробящейся мечтой,—
Чтоб ты, моим блеснув очарованьем,
Жила своей подвижной красотой!
Если Море, замирая, вновь лишается покоя,
Если Море, камни строя и оттачивая их,
Бесконечностью движенья, строгим ритмом повторенья,
В их овалах означает свой овальный мерный стих,
Я, тая мечты земные, видя бухты вырезные,
Море! Море! — весь внимаю песне помыслов твоих.
Аллеи рек. Зеркальности озер.
Хрустальный ключ. Безгласные затоны.
Живая сказка, страшный темный бор.
Его вершин немолкнущие звоны.
Воздушность ив. Цветы родных полей.
Апрельский сон с его улыбкой маю.
Я целый мир прошел в мельканьи дней,
Но лучше вас я ничего не знаю.
Все драмы мира — на любви,
Или с любовью слиты.
Всех скальдов мира позови,
И скажут: — Песнь живет в крови,
В сердцах, что страстью взрыты. —
И если нежно я пою,
Мой друг, не веруй чуду.
Я просто в строки алость лью,
Мой друг, чужую и свою: —
Я скальд, и скальдом буду.
Благоухание,
Кажденье ладана,
Души страдание
Тобой угадано.
Бряцанье мерное,
Восторг горения,
В тебе есть верное
Успокоение.
Забыв укорности,
Растаяв дымами,
Молюсь в покорности,
Душой с родимыми.
Душой я с предками,
Вовеки сущими,
Чтоб снова ветками
Ожить цветущими.
Какой же путь, какой же путь
Еще найти ты сможешь?
Быть может, есть он где-нибудь?
И как сумеешь ты вздохнуть,
И как себе поможешь?
В конце концов — лишь путь цветка,
Лишь путь ребенка, птицы,
Меж трав полночных — светляка,
Свирельных струй издалека,
Узорчатой зарницы.
Я вижу свет моей зари последней.
Она вдали широко разлилась.
Безгласный звон. Мольбы цветной обедни.
Псалмы лучей. Предвозвещенный час.
И служба дня сменяется вечерней.
Встает Луна, и паутинит нить.
Чтобы душе, где пытки — равномерней,
Для всенощной смиряющей светить.
загадка
Цветы ангельские,
Когти дьявольские,
Уж не древо ли райское ты?
Древле данное нам,
И отобранное,
Чтоб нам жаждать всегда Красоты?
Верно, это и есть
Изясненье того,
Что все женщины любят тебя?
Цветы ангельские,
Когти дьявольские
Тянут к нам, нас любя, нас любя!
Цветок тысячекратный, древо-цвет,
Без листьев сонм расцветов белоснежных,
Несчетнолепестковый бледносвет,
Рой мотыльков, застывших, лунных, нежных,
Под пламенем полдневнаго луча,
На склоне гор, увенчанных снегами,
Белеет над Курою алыча,
Всю Грузию окутала цветами.
Мир опять в кровавой древней саге,
В беге — так, чтоб даль была близка.
— Я читаю солнце в капле влаги,
Я смотрю в молитвенник цветка.
Мир бесплодных взлетов, гремь набатов,
Пляска мертвых, шабаш до зари.
— Я в великой всенощной закатов.
Бог, я здесь. Гори и говори.
Ночь наступает, и сердце свободней.
Если бы ночь продолжалась года.
Если б во тьме мы сходили со сходней,
И восходили опять на суда.
Если б мы плыли по морю густому,
Черному, — зная, что верен наш путь.
Мы бы с тобой позабыли истому.
Это и ждет нас. Уже. Где-нибудь.
Кто не ценит аксамит,
Тот безумно говорит.
Кто на тело восстает,
В темной кузнице кует.
Тьму кует он без огня,
Лишь стуча, а не звеня.
Паутину, и аркан,
Удушающий туман.
Раз не любишь Красоты,
Как крылатым будешь ты?
Тело — брат, душа — сестра,
В обрученье их игра.
Но раз в году, единственный,
В ту ночь как новый год
Рождается таинственный
Из бездны темных вод, —
Путями заповедными
Покинув Океан,
Луна горит победными
Лучами сквозь туман.
И раз в году, единственный,
За гранью мертвых вод,
За дымкою таинственной
Умершее живет.
Легкий слой чуть выпавшего снега,
Серп Луны в лазури бледно-синей,
Сеть ветвей, узорная их нега.
Кружевом на всем — воздушный иней.
Духов серебристых замок стройный,
Сонмы фей в сплетеньях менуэта,
Танец блесток, матово-спокойный,
Бал снежинок, вымышленность света.
Как у нас радостны — лето и май,
Озими стелются — словно Дунай,
Ночью прозрачной — воздушно и тихо,
Рожь зацветает, в посеве гречиха.
Волосы дыбом приподнял ячмень,
Шепчут овсы, улыбается день,
Лен голубеет, все нивы — как Море,
Небо с Землей — в годовом разговоре.
Створки раковин я вижу на песке.
В створках раковинок кто-то жил когда-то.
Чайка белая мелькнула вдалеке.
— Помнишь брата?
Чайка, помнишь? Чайка, помнишь? — Нет пути
Речь вести со всем кругом, что так люблю я.
Лишь одно могу — узоры слов сплести
Из стихов и поцелуя.
Мир с тобою, Дух Земли,
Мир с тобой, и мне внемли,
Дух Земли, ты с виду Бык,
Земный Демон, Дух-старик.
Бык, кем движется весь мир,
Приходи сюда на пир.
Угощение прими,
Мною разум обними.
Разум ворога смути,
Замани и обольсти.
Поселись в его крови,
Навались и задави.
Воздух, Ветер, я ликую,
Я свершаю твой завет,
Жизнь лелея молодую,
Всем сердцам даю свой свет.
Ветер, Воздух, я ликую!
Но скажи мне, Воздух, ты
Ведь лелеешь все цветы?
Ты — их жизнь, и я колдую.
Я проведал: Воздух наш,
Как душа цветочных чаш,
Знает тайну мировую!
Завершены часы священных оргий.
Я знал. Любил. Безумствую. Люблю.
Застыв, как тень, в паническом восторге,
Биения моих терзаний длю.
Благоговейно, гимнами хорала,
Во мне поет бессмертная любовь.
Не говори, что блеска в жизни мало.
Благослови. Люби. Не прекословь.
Го! Ирупи, Теневой,
Дай Царице быть со мной.
Потревожь ее во сне,
Укажи бежать ко мне.
Потряси и встать заставь,
Обрати дремоту в явь.
Душу вынув из нее,
Душу в сердце вдунь мое.
Так чтоб к левой стороне
Прилегла она ко мне.
Го! Ирупи, Теневой,
Заговор исполни мой!