Круговой полет планет,
Их сплетенья в темноте,
Полосой идущий свет
Метеоров и комет,
Ужасающих примет
В говорящей пустоте.
Это все — мои черты,
Начертанья вещих рун,
Это — я, и это — ты,
Чтоб над бездной пустоты
Были звездные цветы
В нескончаемости струн.
Можно петь немолчныя хвалы,
Говоря всегда одно и то же.
Я люблю провалы горной мглы,
Где кричат голодные орлы,
Узкий путь, что с каждым мигом строже—
Выше, выше мчит узор скалы.
Но на свете мне всего дороже—
Радость вечно петь Тебе хвалы,
Милосердный Боже!
Как яркий луч ко мне вошла,
Цветок веселый уронила,
И келья сделалась светла,
Душисто дрогнуло кадило,
И сердце счастьем осветила.
Над тусклым стрельчатым окном
Позолотила паутину,
Мечту зажгла цветным огнем,
Дышать заставила равнину,
И я ее уж не покину.
Свежий ветер над волчцами,
И ведовский час.
Под холмами, взятый мглами,
Лунный облик над волнами,
Словно страшный желтый глаз.
Гладью облачной лагуны
Лунный шар скользит.
Звонче, громче в сердце струны,
Гряньте, грозные буруны,
Царствуй, гневный драконит.
И вслед за ними,—смутныя
Угрозы царству льдов,—
Ростут ежеминутныя
Толпы иных врагов.
То люди первородные,
Избранники Судьбы,
В мечтаниях—свободные,
В скитаниях—рабы.
Но, вставши на мгновение
Угрозой царству льдов,
Бледнеют привидения,
Редеют тени снов.
Атом — Ангел, вспышка в Море,
Человека не хочу,
Я огонь в немом узоре,
Лучший возглас в разговоре,
В мире битв — молюсь мечу.
Дай мне вечность — опрокину,
Я есмь я, и каждый — я,
Не хочу входить в картину
Как черта, и, вольный, стыну,
Но моя мечта — моя.
В Бездне задуманный, в Небе зачатый,
Взявший для глаз своих Солнце с Луной,
Скрывший в себе грозовые раскаты,
Льдяные срывы и влагу и зной,
Знавший огней вековые набаты,
Праздник разлитья созвездий и рек,
Страстью ужаленный, Бездной зачатый,
Я — Человек.
Высокий кокошник. Наряд нарочитый.
Ласкательный мех душегрейки.
Привет тебе, вкрадчивый соболь, убитый
Во имя смеющейся змейки.
Все дни наши звеньями ласки мы мерим,
Нас Месяц дарит жемчугами.
А в полночь над нами узорчатый терем
Резными поет петушками.
Вызвездило. Месяц в дымке скрыт.
Спрятал он во мгле свои рога.
Сумрачно. Но бледный снег горит.
Внутренним огнем горят снега.
В призрачности белой я слежу,
Сколько их, тех звездных паутин.
Как бы сплесть из них мне мережу?
В Вечном я. Один, один, один.
Земля дохнула зельями
Предночными. Вдали,
Зловещими ущельями,
Туманы поползли.
Загрезившими соснами
Пронзивши бирюзу,
Вершины дышат росными
Дыханьями внизу.
Все в полночь будет сковано
В один глухой обем.
Верховность зачарована,
В верхах родится гром.
Полиняло поле клевера.
Смолкли клики журавлей.
В беге мига, в смене дней,
Свеял ветер вьюгу с Севера.
О минувшем не жалей.
Посмотри, в какие жгутики,
Воя, вьет снега мятель.
Сказок дымная кудель.
В смене снега скрыты лютики.
Лед к весне готовит хмель.
Другие первозданные
Игралища страстей,
Идут виденья странные, —
Похожи на людей.
Гигантские чудовища, —
Тяжелый сон веков, —
Идут искать сокровища,
Заветных берегов.
И в страхе на мгновение,
Звучит скала к скале, —
Но вот уже видения
Растаяли во мгле.
Мать Матерей, родимая Земля,
Отец Земли, лазурный Океан.
Покой сознанью синим Небом дан,
И нежат мысль зеленые поля.
Я был как все. Во мне горел Огонь.
Я жил во всем. Касался до всего.
Устало сердце. Мир, не мучь его.
Я тихо сплю. Не искушай. Не тронь.
Сколько блестящих мух
В нашем зеленом саду!
Радость — Весна. Я счастливый иду.
Повсюду медвяно-жасминный дух.
Лучше что есть ли, чем цвет?
Есть ли что лучше, чем травы?
Травы — в цвету! Знаю, бесы лукавы,
Но, при лукавстве, в Аду — этого счастия нет.
Ужь очень, голубок,
Ты хитрый воркунок!
Затянешь, зажурчишь,
Разрушишь в сердце тишь,
Разломишь в нем ледок,
И манишь, и пьянишь,
О чем-то говоришь,
О чем и невдомек,
Заставишь воздыхать,
И стыднаго желать,
Заноет сердце,—глядь,
Вспорхнешь и улетишь.
Уж очень, голубок,
Ты хитрый воркунок!
Затянешь, зажурчишь,
Разрушишь в сердце тишь,
Разломишь в нем ледок,
И манишь, и пьянишь,
О чем-то говоришь,
О чем и невдомек,
Заставишь воздыхать,
И стыдного желать,
Заноет сердце, — глядь,
Вспорхнешь и улетишь.
Сквозь тонкие сосновые стволы
Парча недогоревшего заката.
Среди морей вечерней полумглы
Нагретая смолистость аромата.
И море вод, текучий Океан,
Без устали шумит, взращая дюны.
О, сколько дней! О, сколько стертых стран!
Звучите, несмолкающие струны!
Безбрежно озаренная
Мерцанием Луны,
Молчит пустыня сонная
И вечно видит сны.
И видит сны преступные, —
Судьбы неправый суд.
Но, вечно недоступные,
Оплоты льдов растут.
В насмешку над исканьями
Восходит их краса —
Немыми очертаньями
В немые Небеса.
Другия первозданныя
Игралища страстей,
Идут виденья странныя,—
Похожи на людей.
Гигантския чудовища,—
Тяжелый сон веков,—
Идут искать сокровища,
Заветных берегов.
И в страхе на мгновение,
Звучит скала к скале,—
Но вот уже видения
Растаяли во мгле.
Море как озеро, безглагольно-лагунное,
Пальмы как стражи стоят.
Что-то отшедшее, что-то звездное-лунное,
Дни однолики подряд.
Временем облако задымится опалами,
Там, на Небесном Пути.
В Вечность заброшены, мы пребудем усталыми,
Некуда больше идти.