загадка
Заря-заряница,
Красная девица,
К церкви ходила,
Ключи обронила,
Месяц увидел,
Солнце скрало.
Заря-заряница,
Красная девица,
К людям ходила,
Алмаз уронила,
Ум засмеялся,
Сердце рыдало.
Заря-заряница,
Красная девица,
Ум разлюбила.
Сердце озарила,
Сердце и светится,
Бьется так ало.
Песни бесовские, песни приязные,
Мысли мирские, плесканья, плясания,
Были вы прокляты, звезды алмазные,
Подслеповатость гнала вас в изгнание!
Гнали вас, пляски Весны хороводные,
Вот и загнали в леса изумрудные,
Любо скликаться вам, птицы свободные,
Сколь вы прелестные, сколь многочудные!
Есть в громах, рожденных бурей,
Срывный звук.
В лете фурий, в ласках гурий,
Есть красивость сжатых рук.
Есть в глазах, любовь таящих,
Дрожь ресниц.
Меж ветвей, в весенних чащах
Есть любовный голос птиц.
Есть в капризности размера
Срыв струны.
Есть! Тебе, о, баядера,
Пляски-молнии даны.
И падал снег. Упали миллионы
Застывших снов, снежинками высот.
От звезд к звезде идут волнами звоны.
Лишь белый цвет в текущем не пройдет.
Лишь белый свет идет Дорогой Млечной.
Лишь белый цвет—нагорнаго цветка.
Лишь белый страх—в Пустыне безконечной.
Лишь в белом сне поймет покой Река.
Много радуг семицветных
В Тихом океане.
Много в сердце слов ответных,
Светлых звезд в тумане.
Много в Небе, в Звездной Книге,
Божьих откровений.
Сердце, сбрось с себя вериги,
Будь в огне мгновений.
Пусть твои мгновенья малы, —
Будут в светлом стане,
Как коралловые скалы
В Тихом океане.
Солнце встало, с ним — лучи,
Держит Бог в руках ключи,
Бог ключи роняет вниз,
Только Солнцу помолись.
Не по книгам доходить,
Чтоб цветную выткать нить,
Ты на радугу смотри,
На жемчужности зари.
Ты смотри в глаза того,
Сердце чувствует кого,
Ты смотри и ты колдуй,
И целуешь, так целуй.
Гунны жили на конях,
В седлах ели, спали, пили,
Между битвами любили,
В кратковременных пирах,
Про дома же говорили:
«В доме быть — то быть в могиле.»
Гунны жили в быстрых днях,
Пронеслись как бы во снах,
Но доныне в полной силе
Этот зов не быть в стенах:
В доме быть — то быть в могиле.
Я иду, иду. Всюду степь и степь.
Небо шлет звезду. Упадет за степь.
Небо шлет еще. Свет умрет в пути.
Этот звездный счет мне ль умом пройти!
Я пою себе: Дух смутьянь, свирепь.
Говорю себе: Да порви же цепь.
День уходит в тень. Всюду степь и степь.
Ночь уходит прочь. Не проходит степь.
Незабудочка цветочек
Очень ласково цветет,
Для тебя мой друг-дружочек,
Над водицею растет.
Над водицей, над криницей,
Над водою ключевой,
На заре с звездой-звездицей
Говорит — ты будто мой.
Незабудочка цветочек
Нежно-синенький глазок,
Все зовет тебя, дружочек,
Слышишь тонкий голосок?
Если б бабочкой ночной
Я в твой терем залетела,
Был бы счастлив ты со мной,
И во сне горело б тело,
Принимая в сонный строй
Трепет жизни огневой.
Если б знойною, звеня,
Залетела я цикадой,
Ты услышал бы меня,
Ты во сне шепнул бы: «Падай!
И прильни. И вплоть до дня
Мучь касанием огня!»
Всю жизнь хочу создать из света, звука,
Из лунных снов и воздуха весны,
Где лишь любовь единая наука,
И с детства ей учиться все должны.
Как должен звон Пасхальным быть разсказом,
Чтоб колокол был весел в вышине,
Как пламень должен пляской по алмазам
Перебегать в многоцветистом сне.
Напевы рун звучат — но лишь для взора,
В узорах звезд, в которых высота
Сложила гимны огненного хора
Под верховенством Южного Креста.
Напевы рун дрожат — их слышит ухо
Во вскипах волн, в безмерности морей.
Дорогой глаз, или тропинкой слуха
В их смысл войди — все смыслы в них светлей.
Каждый цветок есть цветистая планета,
Каждое растенье — зеленая звезда,
В горницах зимних Весны няньчат Лето,
Горы — неземные, хоть земные — города.
Тучи — узоры водных размышлений,
Облачко — греза лунного луча.
Терем нам дивный дал Вселенский Гений,
Только от двери не дал нам ключа.
Доверчиво жил я с тем племенем странным,
Которое в мире зовется людьми.
Но скучно в их празднике скупо-обманном.
Пустыня, раскройся, и сына прими.
Остыл я к людскому. Мне ближе стрекозы.
Летучия рыбки, когда я в морях.
И летния розы. И вешния грозы.
И вечер в горячих своих янтарях.
Купина огнепалимая,
Это сердце здесь в груди,
Как вошел в огонь и в дымы я,
Так назад меня не жди.
Я горю в самосожженности,
В распаляемой печи,
Чтобы яркие стозвонности
Миру бросили лучи.
Купина огнепалимая,
И хранимая вовек,
Всем сердцам, как светоч, зримая,
Да не гаснет человек.
Poиché vиvo pеr tе sólо.
Люблю тебя, люблю как в первый час,
Как в первый миг внезапной нашей встречи.
Люблю тебя. Тобою я зажглась.
В моей душе немолкнущие речи.
И как мою любовь я назову?
Восторгом ли? Мученьем ли? Борьбою?
Ей нет конца, покуда я живу,
Затем что я живу одним тобою.
Свод небес похолодел,
Месяц миром овладел,
Жадным светом с высоты
Тронул горные хребты.
Все безмолвно захватил,
Вызвал духов из могил.
В серых башнях, вдоль стены,
Встали тени старины.
Встали тени и глядят,
Странен их недвижный взгляд,
Странно небо над водой,
Властен Месяц молодой.
То, в чем страх для вас,
Вечно-близко мне.
Я — Змеиный Глаз,
Я горю в Огне.
Я — Перистый Змей,
Изумрудный сон,
Я — Волшебный Фей,
Мне мой смех — закон.
Захочу чего, —
Вот оно уж тут,
Вот я мчу его,
На крылах минут.
На огне минут,
В брызгах ярких слов,
Хорошо цветут
Опьяненья снов.
Все слилось тогда в одно
Лучезарное звено.
Как-то странно, как-то вдруг,
Все замкнулось в яркий круг.
Над прозрачной мглой земли
Небеса произнесли,
Изменяяся едва,
Незабвенные слова.
Море пело о любви,
Говоря, «Живи! живи!»
Но, хоть вспыхнул в сердце свет,
Отвечало сердце: «Нет!»
Широким шелестом шуршащий Океан,
Паденье звезд златых, снежинок Сентября,
И вечер удлинил начетистый обман,
Высокая свеча уменьшилась, горя.
О, где вы летние — с зари и до зари —
Прозрачно-светлые утра и вечера?
Я памятки о вас нижу как янтари,
А Ночь глубокая поет: «Уснуть пора».