Самоубийц хоронят
Меж четырех дорог;
Растет цветок там синий,
Проклятых душ цветок.
Я плакал мертвой ночью
Меж четырех дорог;
В лучах луны кивал мне
Проклятых душ цветок.
Посещая часто вас,
Благороднейшая донья,
Вспоминаю каждый раз
Рынок с площадью в .
Там огромный есть фонтан —
— загляденье!
И Нептуном мастер Жан
Увенчал свое творенье.
Пусть буря за окном рыдает,
И дождь несет, и снег вздымает,
И с воплем ставнями стучит, —
Она меня не устрашит:
В душе всегда ношу весну я, —
Твой образ там царит ликуя.
В интрижках с дамами, друг, скромность соблюдай,
Будь молчалив, имен отнюдь не называй.
Коли порядочны — чтоб им не повредить,
Коли сомнительны — себя чтоб не грязнить.
На небе, где звезды пылают,
Те радости нас ожидают,
Которых внизу у нас нет;
Лишь смерти холодной обятья
Согреть могут жизнь вашу, братья,
И ночь обращают в рассвет.
И у меня был край родной;
Прекрасен он!
Там ель качалась надо мной…
Но то был сон!
Семья друзей была жива.
Со всех сторон
Звучали мне любви слова…
Но то был сон!
Без забот, печали и недуга
Человек лежит в обятьях друга;
Вдруг к нему определенье рока
Принесло ; далеко
От своих и близких, и друзей
Уходить он должен поскорей.
Любовь и ненависть, и дружба, и вражда —
По мне всего, всего прошло не мало.
Но хоть бы что-нибудь из них ко мне пристало —
Остался я таким, каким и был всегда.
Блаженный миг, когда под нашим поцелуем
У почки с трепетом раскроются листы;
Когда ж во блеске всем созревшей красоты
Достался нам цветок — не меньше мы ликуем.
Безоблачно небо, нет ветру с утра,
В большом затрудненье торчат флюгера:
Уж как ни гадают, никак не добьются,
В которую сторону им повернуться?
Осень 1856 (?)
Лессинга-да Винчи «Натан» и «Галотти»,
Шиллера-Рафа́эля «Валленштейн» и «Поза»,
«Фауст» и «Эгмонт» Гете-Буонаротти —
Вот что образцы тебе, Гувальд-Спинароза!
Когда настанет час, что в сердце вспыхнет жар,
И переполнится грудь от волшебных чар,
Тогда за карандаш схватиться я спешу
И образ полный чар словами я пишу.
Когда я вам вверял души моей мученья,
Вы молча слушали, с зевотой утомленья;
Но в звучное я их излил стихотворенье,
И вы разсыпались в хвалах и восхищеньи.
Пусть себе метель кружится,
Град стучит и буря злится,
Снегом пусть окно заносит —
Сердце ничего не просит;
В нем теперь заключены
Милой лик и блеск весны.
Пусть на землю снег валится,
Вихрь крутит и буря злится,
Пусть стучит ко мне в окно…
Нужды нет… мне все равно:
Образ милой надо мною
Веет тихою весною…
Лето жаркое алеет
На лице твоем;
Но зима морозом веет
В сердце молодом.
Переменится все это —
Посмотри сама:
Скоро в сердце будет лето,
На лице зима.
Ночь глухая была холодна и страшна,
Я по лесу бродил все с тоской и проклятьем;
И деревья в лесу пробудил я от сна,
И они головой покачали с участьем…
Звезды ночи золотые, поклонитесь моей милой
И скажите, что я тот же — как и некогда — унылый,
С болью в сердце беспримерной
И по-прежнему ей верный.
Отсюда далеко жил в прежни годы я;
Теперь мне дом пройти — квартира уж твоя.
А ведь до этих пор мне думалось нередко:
Ах, отчего ты не моя соседка!
Звезды ночи золотыя, поклонитесь моей милой
И скажите, что я тот же — как и некогда — унылый,
С болью в сердце безпримерной
И попрежнему ей верный.