Найдено стихов - 923.
На одной странице показано - 35.
Чтобы посмотреть как можно больше стихов из коллекции, переходите по страницам внизу экрана.
Стихи отсортированы так, что в начале Вы будете видеть более короткие стихи.
На последней странице Вы можете найти самые длинные стихи по теме.
Моей материВетер стих, и слава заревая
Облекла вон те пруды.
Вон и схимник. Книгу закрывая,
Он смиренно ждет звезды.
Но бежит шоссейная дорога,
Убегает вбок…
Дай вздохнуть, помедли, ради бога,
Не хрусти, песок!
Славой золотеет заревою
Монастырский крест издалека.
Не свернуть ли к вечному покою?
Да и что за жизнь без клобука?..
И опять влечет неудержимо
Вдаль из тихих мест
Путь шоссейный, пробегая мимо,
Мимо инока, прудов и звезд… Август 1914
Хорошо расплакаться стихами.
Муза тихим шагом подойдет.
Сядет. Приласкает. Пустяками
Все обиды наши назовет.
Не умею. Только скалить зубы,
Только стискивать их сильней
Научил поэта пафос грубый
Революционных наших дней.
Темень бури прошибали лбом мы,
Вязли в топях, зарывались в мхи.
Не просите, девушки, в альбомы
Наши зачумленные стихи!
Вам ведь только розовое снится.
Синее. Без всяких катастроф…
Прожигает нежные страницы
Неостывший пепел наших строф!
Княжнин окончил жизнь. Умолкни, Мельпомена, —
Неутешимые так скорби говорят.
Но, слава! мертвых друг! ты буди ей замена;
Пускай уста твои урон ее гласят.
Пускай почувствуют свою глубоку рану
Герои, коих он воздвигнул от теней,
И кроткий дух творца, подобно Владисану,
Да снидет восприять жаления друзей.
Поэты, стройся! Рассчитай-сь
На первый и второй!
Стихов шрапнелью рассыпайсь,
Халтуру беглым крой!
Ручной гранатой бей врагов,
Снарядами кроши!
Уже в обойме нет стихов?
За пулемет! Пиши!
И помни ясно и вполне,
Что в тучах горизонт,
Что на войне как на войне.
И вообще — Рот-фронт!
Из пьесы «Дети Солнца»
Как искры в туче дыма черной,
Средь этой жизни мы — одни.
Но мы в ней — будущего зерна!
Мы в ней — грядущего огни!
Мы дружно служим в светлом храме
Свободы, правды, красоты —
Затем, чтоб гордыми орлами
Слепые выросли кроты.
Бледный, хилый, все ж люблю я
Твой и мудрый и кипучий стих, Анакреон!
Ум он будит, кровь волнуя,
Радость бодрая в нем дышит, веет жизнью он.
Стих такой, как дар природы,
Виноградное густое, светлое вино:
Дни идут, проходят годы.
Но становится с годами все хмельней оно.
Благодарю судьбу, что грамоте умею!
Писатель для других, я для тебя писец,
В изображеньи букв совсем не образец,
Но, криво ставя их, я не кривлю душею:
Достойное хвалы хвалю,
Достойное любви люблю —
Тебя! И выбрав здесь без строгого разбора
Что нравилося мне, согласен я без спора
Всё надвое делить: прекрасное твое,
А слабое мое.
В корыстолюбии себя ты упрекаешь,
Но бескорыстия являешь образец:
За бедные стихи ты щедро предлагаешь
Богатый дружбы дар. Но знай, что твой певец,
Тобою прозванный славянским Оссианом,
Любя небесных муз, не любит жить обманом:
Он дружбу добрую дает в придачу сам
Тебе к дурным своим стихам.
Певцом невинности, любви и красоты
Назвал меня поэт, к стихам моим пристрастной.
Когда б владел его я лирой сладкогласной,
Когда б моих стихов была предметом ты —
Я пел бы, все забыв, одним собой счастливой,
И был бы наречен от славы справедливой:
Певцом невинности, любви и красоты.
Бывало, отрок, звонким кликом
Лесное эхо я будил,
И верный отклик в лесе диком
Меня смятенно веселил.
Пора другая наступила,
И рифма юношу пленила,
Лесное эхо заменя.
Игра стихов, игра златая!
Как звуки, звукам отвечая,
Бывало, нежили меня!
Но всё проходит. Остываю
Я и к гармонии стихов -
И как дубров не окликаю,
Так не ищу созвучных слов.
Почему и во всем непременно
Мне охота себе об яснить
И осенней воды перемену,
И осоки железную нить? По ту сторону речки, над лесом,
Появилась во мне и сама
Мелочами своими воскресла
Незабвенная эта зима.На ледяной реке
Следы, дымы и звуки,
И варежка в руке
Предчувствием разлуки.А солнце в январе —
Из-за того же леса,
А я на лёд смотрел —
Мне это интересно.
Четырнадцати лет
Быть Флорой, право, стыдно:
В апреле розы нет!
Четырнадцати лет
Ты лучше всех Алет:
Ах! это им обидно.
Четырнадцати лет
Быть Флорой, право, стыдно.
Триолет есть игрушка в стихотворстве. Надобно,
чтобы он состоял из осьми стихов равной меры,
и на две рифмы; чтобы четвертый стих был повторением
первого, а седьмой и осьмой повторением первого и второго.
В душе моей мрак грозовой и пахучий…
Там вьются зарницы, как синие птицы…
Горят освещенные окна…
И тянутся длинны,
Протяжно-певучи
Во мраке волокна…
О, запах цветков, доходящий до крика!
Вот молния в белом излучии…
И сразу все стало светло и велико…
Как ночь лучезарна!
Танцуют слова, чтобы вспыхнуть попарно
В влюбленном созвучии.
Из недра сознанья, со дна лабиринта
Теснятся виденья толпой оробелой…
И стих расцветает цветком гиацинта,
Холодный, душистый и белый.
Темами для будущих стихов —
Может обернуться жизнь поэта.
Вся — от торжества и до грехов,
Вся — от горькой тьмы до света.
Это только внешне о себе
Откровенно говорит поэт нам.
Речь его, по сути, о судьбе
И о буднях Родины заветной.
Время через частные черты
Снова распахнется настежь.
Все — от неожиданной беды
До чужого счастья.
У поэта нет других забот,
Как открыться людям.
Потому что в нем всегда живет
Эта схожесть судеб.
Окрестность думает стихами,
Но мы не разбираем слов.
То нарастает, то стихает
Шальная ритмика ветров.
Неся дожди на берег дымный,
В раструбы раковин трубя,
Моря себе слагают гимны —
И сами слушают себя.
И скачут горные потоки
По выступам и валунам,
Твердя прерывистые строки, —
Но только грохот слышен нам.
Лишь в день прощанья, в час ухода,
В миг расставальной тишины
Не шумы, а стихи природы,
Быть может, каждому слышны.
В них сплетены и гром и шорох
В словесную живую нить, —
В те строки тайные, которых
Нам негде будет разгласить.
Во Франции сперва стихи писал мошейник,
И заслужил себе он плутнями ошейник;
Однако королем прощенье получил
И от дурных стихов французов отучил.
А я мошейником в России не слыву
И в честности живу;
Но если я Парнас российский украшаю
И тщетно в жалобе к фортуне возглашаю,
Не лучше ль, коль себя всегда в мученьи зреть,
Скоряе умереть?
Слаба отрада мне, что слава не увянет,
Которой никогда тень чувствовать не станет.
Какая нужда мне в уме,
Коль только сухари таскаю я в суме?
На что писателя отличного мне честь,
Коль нечего ни пить, ни есть?
Иду скоро в дом свой я,
Путь мой проторен.
Ждет меня любовь моя,
Про меня ей сон.
Я люблю ее весьма,
Жизнь моя — любовь,
Разлучила нас зима,
Весна сблизит вновь.
Светло солнце по весне,
Красен маков цвет.
До цветов охота мне,
Я нарву букет.
К ней приду с букетом я,
С розой полевой,
Ей скажу: «Любовь моя,
Я до гроба твой!»
Не забывайте обид вековых,
Мучимой раненой чести.
Я зажигаю сверкающий стих,
Полный дрожания мести!
Я научу вас, как верных моих,
Духом быть с пламенем вместе.
Не забывайте обид вековых.
Мести насильникам, мести!
Взрывом вулкана ударим мы в них,
Звуками вражеской вести.
Я возношу торжествующий стих.
Мести насилию, мести!
Из «Сказок об Италии»На берег пустынный, на старые серые камни
Осеннее солнце прощально и нежно упало.
На темные камни бросаются жадные волны
И солнце смывают в холодное синее море.
И медные листья деревьев, оборваны ветром осенним,
Мелькают сквозь пену прибоя, как
пестрые мертвые птицы,
А бледное небо — печально, и гневное море — угрюмо.
Одно только солнце смеется, склоняясь
покорно к закату.
Мне не спится, нет огня;
Всюду мрак и сон докучный.
Ход часов лишь однозвучный
Раздается близ меня,
Парки бабье лепетанье,
Спящей ночи трепетанье,
Жизни мышья беготня…
Что тревожишь ты меня?
Что ты значишь, скучный шепот?
Укоризна, или ропот
Мной утраченного дня?
От меня чего ты хочешь?
Ты зовешь или пророчишь?
Я понять тебя хочу,
Смысла я в тебе ищу…
И<вану>. И<вановичу>. Д<митриеву>.
В ответ на его стихи.
О! как обрадован я был твоим подарком,
Пожарскаго и Ермака Певец!
Нет, нет; и на седой главе твоей венец
Играет, горить в сиянье прежнем, ярком,
Завидном для певцев младых.
Как виден и Поэт и друг в порыве жарком
Души, исполненной уныньем дум святых!
Согретый теплотою их,
Сам, кажется, твой друг парит к тебе из гроба;
А Слава говорит; они безсмертны оба!
Как радость чистая, сердца влекла она;
Как непорочная надежда расцветала!
Была невинность ей в сопутницы дана,
И младость ей свои все блага обещала.
Но жизнь ея — призрак! Пленил нас и исчез.
Лишь плачущим о ней гласит ея могила,
Что совершенное судьба определила
Не для земли, а для небес.
Как ни гулок, ни тягуч Ям —
— бический банальный стих,
Слава Богу, он затих,
Перебит иным созвучьем.
То-то вдруг по голым сучьям
Прозы, точно град шутих,
Вслед ему веленьем щучьим
За стихом поскачет стих.
Я узнал Вас, чуждый рампе,
Но <не> чуждый эпиграмм Пэ —
— она третьего размер.
Больше чувства, чувства, сэр!
И играйте тихо лампе
Танцы нежные Химер.
На заре, заре вечерней,
Полнопевней, равномерней,
Золота труба трубила,
Говорила для своих,
И дрожала в сердце сила,
Многострунный реял стих.
В Небе хлопья светлых дымов,
Словно крылья Херувимов,
Расцвечались озаренно,
Обнимали небосклон,
И качался повторенно
В тихих ветрах долгий звон.
После утра золотого
Пламень дня расплавлен снова,
И в небесном вышнем храме
Засветились зеркала,
В золотой широкой раме
Тишь вечерняя светла.
Твои стихи «не по сезону»:
В них дух романтики высок.
Я строгой критикой не трону
Нетронутости милых строк…
В них отзвук рыцарской эпохи:
Роброны, фижмы, менуэт,
Любовь и страсть, мечты и вздохи —
Все то, чего отныне нет.
В твоих стихах слегка жеманно,
Мечтательно, светло, тепло.
Ты нам поешь о чем-то странном,
О том, что навсегда ушло.
Обворожительно и грустно
Становится при чтеньи их:
Ты увлекаешь нас искусно
В века и дел, и чувств иных.
Ты, хрупкая, ценима мною,
И, если знать желаешь ты,
Твои стихи не что иное,
Как очень «хрупкие цветы»…
Замок Hrastovac
В словенских горах
1.
Пусть зависть силится твой разорвать венец,
Поет чувствительный, Димитрия творец!
Безвреден ад ея, ничтожны все старанья,
Усилье слабое надменной слепоты!
Венеце безсмертен дарованья
Когда он утвержден рукою красоты!
2.
Довольно ты, Донской, защитников имеешь,
От жала критики они тебе покров!
Ты сердцем Ксении владеешь; —
А каждый зритель ей свое отдать готов.
; N.
Не пиши о том, что под боком,
Что изведано вполне, —
Ты гони стихи за облаком,
Приучай их к вышине.Над горами и над пашнями
Пусть взвиваются они, —
Ты стихи не одомашнивай,
На уют их не мани! Не давай кормиться около
Мелких радостей и смут, —
Пусть взмывают, будто соколы,
В холод, в синий неуют! Изнемогши и заиндевев,
С неподкупной вышины
То, что никому не видимо,
Разглядеть они должны!
Стихов моих вот список безобразный;
Но все равно, дарю теперь им вас,
Не мог склонить своей я лени праздной,
Чтобы она хоть вскользь им занялась.
В наш век стихи живут два-три мгновенья,
Родились утром, к вечеру умрут…
Так что̀ ж тут хлопотать? Рука забвенья
Свершит и здесь свой корректурный труд.
Моей красавице-царице
Несу я юные стихи,
И сердца грустные страницы,
И дум неясные штрихи.
Вы — мой Кумир. Стихом и песней
Хочу Вам только передать,
Что для меня Вы всех прелестней,
И в Вас вся сердца благодать.
Как тихий ангел к изголовью,
Склонились Вы к моим мечтам,
Но как я к Вам горю любовью,
Не в силах передать стихам.
Простите мне за гимны эти:
Мне в них поведать суждено,
Что Вас одну люблю на свете,
Что Вам одной молюсь давно.27 ноября 1898
Небо знойно, воздух мутен,
Горный ключ чуть-чуть журчит.
Сад тенистый бесприютен,
Не шелохнет и молчит.
Попечитель винограда,
Летний жар ко мне суров;
Он противен мне измлада,
Он, томящий до упада,
Рыжий враг моих стихов.
Ну-те, братцы, вольно, смело!
Собирайся, рать моя!
Нам давно пора за дело!
Ну, проворнее, друзья!
Неповертливо и ломко
Слово жмется в мерный строй
И выходит стих неемкой,
Стих растянутый, не громкой
Сонный, слабый и плохой!
Право, лучше знаменитой
Наш мороз! Хоть он порой
И стучится к нам сердито,
Но тогда камин со мной.
Мне тепло, и горя мало;
Хорошо душе тогда:
В стих слова идут не вяло,
Строен, крепок он удало
И способен хоть куда!
Как говорят —
«инцидент исперчен»,
любовная лодка
разбилась о быт.
Я с жизнью в расчёте
и не к чему перечень
взаимных болей,
бед
и обид.
Счастливо оставаться.
Владимир Маяковский.
Ребенок, весь светлый, так мило курчавый,
Сказал мне: «Иду за тобой я, — а ты?
За кем?» Распускались весенние травы,
Пестрели, желтели цветы.
И я, рассмеявшись, сказал: «За стихами.
Стихи — вон за тем мотыльком.
А он с ветерком — за цветками,
И вместе играют они лепестком»
— «А все они вместе?» — «За Солнцем веселым».
— «А Солнце?» — «За Тьмою». — «Как, Солнце за Тьмой?
Ты шутишь! Ты гадкий!» О, медом тяжелым
Наполнен цветок полевой!
Устами ты обязал меня и рукою,
Дал хвалу мне свыше мер, заступил немало —
Сатирику то забыть никак не пристало,
Иже неблагодарства страсть хулит трубою.
Нет! но силы воздавать дары равномерны
В знак благодарения — увы! — запрещают.
Приими убо сия, и хоть не блистают
Дары изящством, однак знаки воли верны.
О берег, кровию героев омоченный,
Беллоной лютою повсюду расхищенный,
Пространный воев гроб, имущий вечный мрак!
Гораздо для меня приятней дикий знак
5 Рассыпанных рукой богини цветоносоной,
Чем плод кровавых битв, плод жатвы смертоносной.
О боги праведны!—еще ль кровь должно лить
И сей Симойский брег для веси обагрить?
Ах!—что великим быть мнят смертны ослепленны,
То малым мудреца чтут очи просвещенны.
О вы, поэзовечера,
Но не на блещущей эстраде,
А на лужайке у костра, —
Не денег, а искусства ради, —
Признательный, забуду ль вас?
Благословен счастливый час,
Когда, свернув и спрятав лески,
Поужинав своей ухой,
Мы возвращаемся домой
Через лесок, где спят березки,
Петь соловьизы, как псалмы,
Петь, как умеем только мы:
Благоговейно, вдохновенно,
Переживая каждый слог…
О, жизнь, простая, как цветок,
Да будешь ты благословенна!