Как любил я, как люблю я эту робость первых встреч,
Эту беглость поцелуя и прерывистую речь!
Как люблю я, как любил я эти милые слова, —
Их напев не позабыл я, их душа во мне жива.
Я от ласковых признаний, я от нежных просьб отвык,
Стал мне близок крик желаний, страсти яростный язык,
Все слова, какие мучат воспаленные уста,
В час, когда бесстыдству учат — темнота и нагота!
Из восторгов и уныний я влекусь на голос твой,
Как изгнанник, на чужбине услыхавший зов родной.
Свободною душой далек от всех вопросов,
Волнующих рабов трусливые сердца, —
Он в жизни был мудрец, в поэзии — философ,
И верен сам себе остался до конца!
Он сердцем постигал все тайны мирозданья,
Природа для него была священный храм,
Куда он приносил мечты своей созданья,
Где находил простор и песням, и мечтам.
Он был певцом любви; он был жрецом природы;
Он презирал борьбы бесплодной суету;
Зимою тоскливо в нас сердце сжимается,
Но вот снова роща листвой покрывается,
Вновь поле под солнцем в цветы наряжается —
И грусть наша вместе с зимою скрывается.
Когда я почую весны дуновение
И каждая травка, цветок и растение
Воскреснет и птичек послышится пение —
Душой оживаю я в то же мгновение.
Как в утро твое лучезарное,
Весна, о, возлюбленная,
Всего меня обемлет
Теплота благодатная —
Любви блаженство
Неизяснимое —
Нетленной красоты твоей,
Вечной —
Красота всюду сущая,
Бесконечная!
Вся радость — в прошлом, в таком далеком и безвозвратном
А в настоящем — благополучье и безнадёжность.
Устало сердце и смутно жаждет., в огне закатном,
Любви и страсти; — его пленяет неосторожность… Устало сердце от узких рамок благополучья,
Оно в уныньи, оно в оковах, оно в томленьи…
Отчаясь грезить, отчаясь верить, в немом безлучьи,
Оно трепещет такою скорбью, все в гипсе лени… А жизнь чарует и соблазняет и переменой
Всего уклада семейных будней влечет куда-то!
В смущенья сердце: оно боится своей изменой
Благополучье свое нарушить в часы заката.Ему подвластны и верность другу, и материнство,
Умирая в больнице, тревожно
Шепчет швейка в предсмертном бреду
«Я терпела насколько возможно,
Я без жалоб сносила нужду.
Не встречала я в жизни отрады,
Много видела горьких обид;
Дерзко жгли меня наглые взгляды
Безрассудных пустых волокит.
И хотелось уйти мне на волю,
И хотелось мне бросить иглу, —
Забился в угол свой испуганно ханжа;
Тиран, который проклят целою страною,
Смутился в этот миг, от ужаса дрожа,
Пред именем Руссо, произнесенном мною.
Не смешивай с его ученьем, в наши дни
Безумств мечтателей, бушующих в тревоге;
Свободою Руссо не называй стряпни,
Которой потчуют все наши демагоги.
Смотри, о Делия, как вянет сей цветочек;
С какой свирепостью со стебелька
Вслед за листочком рвет листочек
Суровой осени рука!
Ах! скоро, скоро он красы своей лишится,
Не станет более благоухать;
Последний скоро лист свалится,
Зефир не будет с ним играть.
Смотри, какое небо звездное,
Смотри, звезда летит, летит звезда.
Хочу, чтоб зимы стали веснами,
Хочу, чтоб было так, было всегда.
Загадай желанье самой синей полночью
И никому его не назови.
Загадай желанье, пусть оно исполнится —
Будет светло всегда, светло в нашей любви!
Не по воле судьбы, не по мысли людей.
Но по мысли твоей я тебя полюбил,
И любовию вещей моей
От невидимой злобы, от тайных сетей
Я тебя ограждал, я тебя оградил.
Пусть сбираются тучи кругом,
Веет бурей зловещей и слышится гром,
Не страшися! Любви моей щит
Не падет перед темной судьбой.
Мой дух не изнемог во мгле противоречий,
Не обессилел ум в сцепленьях роковых.
Я все мечты люблю, мне дороги все речи,
И всем богам я посвящаю стих.Я возносил мольбы Астарте и Гекате,
Как жрец, стотельчих жертв сам проливал я кровь,
И после подходил к подножиям распятий
И славил сильную, как смерть, любовь.Я посещал сады Ликеев, Академий,
На воске отмечал реченья мудрецов;
Как верный ученик, я был ласкаем всеми,
Но сам любил лишь сочетанья слов.На острове Мечты, где статуи, где песни,
Он
По листам пронесся шорох.
Каждый миг в блаженстве дорог,
В песни — каждый звук:
Там, где первое не ясно,
Всё, хоть будь оно прекрасно,
Исчезает вдруг.
Она
Не убивайте голубей.
Мирра Лохвицкая
Целуйте искренней уста —
Для вас раскрытые бутоны,
Чтоб их не иссушили стоны,
Чтоб не поблекла красота!
С мечтой о благости Мадонны
Целуйте искренней уста!
Прощайте пламенней врагов,
На золотых рогах
Небеснаго быка,
В снежистых облаках,
Где вечная река,—
В лазури высоты,
Слились живым венком
Багряные цветы
Над сумрачным быком.
Возрадовался бык,
Возликовал, стеня,
Аy, века! Ах, где ты, где ты -
Веселый век Елизаветы,
Одетый в золото и шелк?!
Когда, в ночи, шагая левой,
Шел на свиданье, как Ромео,
К Императрице целый полк;
Когда на царском фестивале
Сержанты томно танцевали
С Императрицей менуэт…
Заполз в свою нору со страхом иезуит,
И деспот на гнилом престольчике дрожит,
Трясется у него коронка с головою —
Ведь произнесено Руссо названье мною.
Но куколку, что есть для мистиков божок,
За знамечко Руссо не принимай, сынок,
И не воображай ты, что Руссо свобода —
Суп, демагогами варимый для народа.
На заре туманной юности
Всей душой любил я милую;
Был у ней в глазах небесный свет,
На лице горел любви огонь.
Что пред ней ты, утро майское,
Ты, дубрава-мать зеленая,
Степь-трава — парча шелковая,
Заря-вечер, ночь-волшебница!
Вот говорят: любовь — мечты и розы
И жизни цвет, и трели соловья.
Моя любовь была сугубой прозой,
Бедней, чем остальная жизнь моя.Но не всегда… О, нет! Какого чёрта!
Я тоже был наивным, молодым.
Влюблялся в женщин, радостных и гордых,
И как себе не верил, — верил им. Их выделяло смутное свеченье,
Сквозь все притворство виделось оно.
И мне они казались воплощеньем
Того, что в жизни не воплощено.Но жизнь стесняет рамками своими,
1…И снова хватит сил
увидеть и узнать,
как все, что ты любил,
начнет тебя терзать.
И оборотнем вдруг
предстанет пред тобой
и оклевещет друг,
и оттолкнет другой.
И станут искушать,
прикажут: «Отрекись!» —
Книга старинная, книга забытая,
Ты ли попалась мне вновь —
Глупая книга, слезами облитая,
В годы, когда, для любви не закрытая,
Душа понимала любовь! С страниц пожелтелых, местами разорванных,
Что это веет опять?
Запах цветов ли, безвременно сорванных,
Звуки ли струн, в исступлении порванных,
Святой ли любви благодать? Что бы то ни было, — книга забытая,
О, не буди, не тревожь
Милый друг, я знаю, я глубоко знаю,
Что бессилен стих мой, бледный и больной;
От его бессилья часто я страдаю,
Часто тайно плачу в тишине ночной…
Нет на свете мук сильнее муки слова:
Тщетно с уст порой безумный рвется крик,
Тщетно душу сжечь любовь порой готова:
Холоден и жалок нищий наш язык!.. Радуга цветов, разлитая в природе,
Звуки стройной песни, стихшей на струнах,
Боль за идеал и слезы о свободе, -
Ты обо мне мечтала в годы те,
Когда по жизни шел я одиноко,
И гордо предан огненной мечте
О женщине безвестной и далекой.
Когда любви я отдал бы себя
Вполне, без меры, яростно и слепо,
Когда, священную любовь любя,
Я верен был ей в сумраке вертепа.
Кто мне мил, в тебе, дуброва,
Тот бывает завсегда:
Молвил ли хотя три слова
Он, в тебе о мне когда?
Иль притворно он вздыхает,
И меня пересмехает,
Видя слабости мои,
И успехи в них свои?
Для чего ему я дерзко
Напоминающей днями слова салонной болтовни,
Кто-нибудь произнесет
(Для того, чтоб посмеяться
Иль показаться грустным)
— Любовь!
Эти буквы сливаются во что-то круглое, отвлеченное,
Попахивающее сплетнями…
Но все хватаются за него,
Как ребенок за мячик.
А мне делается не по себе,
Первый
Где ты? где ты, милый?
Наклонись ко мне.
Призрак темнокрылый
Мне грозил во сне.
Я была безвольна
В сумраке без дня…
Сердце билось больно…
Другой
Кто зовет меня?
Я не крушуся о былом,
Оно меня не усладило.
Мне нечего запомнить в нем,
Чего б тоской не отравило! Как настоящее, оно
Страстями чудными облито
И вьюгой зла занесено,
Как снегом крест в степи забытый! Ответа на любовь мою
Напрасно жаждал я душою.
И если о любви пою —
Она была моей мечтою.Я к одиночеству привык,
На золотых рогах
Небесного быка,
В снежистых облаках,
Где вечная река, —
В лазури высоты,
Слились живым венком
Багряные цветы
Над сумрачным быком.
Возрадовался бык,
Возликовал, стеня,
Ветер свищет, кони мчатся,
Песнь летит во все концы,
И звенят не назвенятся
Под дугою бубенцы.
Ни метель нас не догонит,
Не застигнет в поле тьма,
Ах, вы, кони, мои кони,
Ах, ты, зимушка-зима.
Уж вы верьте иль не верьте,
Как милых вестников Надежды и Любви,
Как чистых ангелов, мне двух малюток нежных
Любовь послала в дни страстей и мук мятежных.
То голос неба был: «Надейся и живи!»
И я отшельником провел всю жизнь свою,
И я в тиши ночей рыдаю над могилой,
И я работаю, страдаю и люблю,
И дорог мне родной очаг с подругой милой!..
За что ж, скажите мне, средь вечных покаяний
Смешав с поэтами апостолов святых,
Мы оба с тобою из племени,
Где если дружить — так дружить,
Где смело прошедшего времени
Не терпят в глаголе «любить».
Так лучше представь меня мертвого,
Такого, чтоб вспомнить добром,
Не осенью сорок четвертого,
А где-нибудь в сорок втором.
Да, я страшусь ея. Загадочно немая,
Она войдет в тиши и встанет предо мной,
И откровению безмолвному внимая,
Забуду в этот миг я о любви земной.
Но что таит она под дымкой покрывала:
Зловещее ничто? Богини дивный лик?
Ужели все, что здесь нам сердце волновало—
Ничтожным явится в великий этот миг?
Поэт, во фраке соловей,
Друг и защитник куртизанок,
Иветту грустную овей
Улыбкой хризантэмных танок,
Ты, кто в контакте с девой тонок,
Ты, сердца женского знаток,
Свой средь грузинок и эстонок,
Прими Иветту в свой шатрок!
Ты, вдохновенно-огневой,
Бродящий утром средь барвинок,
Твои смуглые руки
На белом руле.
Аварийное время
Сейчас на земле.
Аварийное время —
Предчувствие сумерек.
В ветровое стекло
Вставлен синий пейзаж.
Выбираемся мы
Из сигналящих сутолок.
Страшный год! Газетное витийство
И резня, проклятая резня!
Впечатленья крови и убийства,
Вы вконец измучили меня! О, любовь! — где все твои усилья?
Разум! — где плоды твоих трудов?
Жадный пир злодейства и насилья,
Торжество картечи и штыков! Этот год готовит и для внуков
Семена раздора и войны.
В мире нет святых и кротких звуков,
Нет любви, свободы, тишины! Где вражда, где трусость роковая,
Опять, о Делия, завистливой судьбою
Надолго, может быть, я разлучен с тобою!
Опять, опять один с унылою душой
В Пальмире Севера прекрасной
Брожу как сирота несчастный,
Питая мрачный дух тоской!
Ничтожной славой ослепленный,
Жилище скромное и неги и отрад,
Жилище радостей — твой дом уединенный,
Безумец, променять дерзнул на Петроград,