Когда умолк вдали тяжелый шум лавин
И снова свиделась вершина гор с вершиной,
Над побелевшею притихшею равниной
Был уцелевший я. И в днях я был один.
Но если в Вечности я зябкой стал былинкой,
Всех милых потерял, — я не скорблю о них,
А чую, как вверху снежинка за снежинкой,
Беззвучные, поют многолавинный стих.
Тот, кто вступит в Вертоград,
Кровью сердца купит сад,
Будет лишь о том жалеть,
Что за этот аромат
Мало он понес утрат,
Что терзаться был бы рад,
А была воздушна сеть,
Что за этот пышный сад,
Желтый, красный виноград,
Синий, черный виноград,
Что за этот свежий сад
Весь не может он сгореть,
Жить и вместе умереть.
Я магей восхвалю на гремучем тамтаме.
Встрепенулся напев — переклички струя.
Он зовется магей — за горами-морями,
И агавою — там, где отчизна моя.
Каждый лист — мощный меч, и с двумя остриями,
И с насечкою игл на черте острия.
Хищный помысл блеснул, весь в иззубренной раме,
То растенье — напев, а напев это — Я.
Белый сокол, светлый сокол, он отец,
Серый сокол, соколица, — это мать.
Светлый сокол, клюв и когти — в глубь сердец,
Он когтями так умеет обнимать.
Белый сокол, сильный сокол, солнцеок,
Серый сокол, темный сокол — в глубь гнезда.
Светлый сокол, твой полет в лучах высок,
Темный сокол, над тобой во тьме звезда.
Взводень, бурное волненье,
Беломорский ветер встал,
Волны взвел, затеял пенье,
Загудел, зарокотал.
И волну на море Белом
В вал косматый превратил,
В торжестве освирепелом
Взводит стаю водных сил.
Строит город многостенный,
В каждой капле быстрый глаз,
Взводень встал — и с шумом, пенный,
Своды рушил, веселясь.
Мы не по закону,
Мы по благодати.
Озарив икону,
Ляжем на кровати.
Мы не знаем брака
Выше, чем желанье.
Мы в глубинах мрака
Яркое сиянье.
Вне сцеплений слова
Льются наши речи.
Может, будем снова
В столь же вольной встрече.
Может, бесповторен
Праздник нашей страсти.
Пусть. Чертог узорен
Двух свободных счастий.
Смешать печаль, которой нет острей,
С восторгами, которых не бывало,
Но могут быть, — от горного обвала
Взять музыку, — и, кровь погнав быстрей,
В стихи добрызнуть огненный ручей,
И все соткать, для нежности твоей,
В венок любви, — а если скажешь :«Мало»,
Вели еще! Я твой, среди зыбей
Девятого ликующего вала!
(ГОЛУБИ).
Ты оставь чужих людей,
Ты меж братьев порадей,
Богом-Духом завладей.
Люди ходят так и сяк,
Входят в свет и входят в мрак,
А не знают вещий знак.
Мы же — посолонь всегда,
Наша — светлая страда,
И несбивчива — Звезда.
Бог есть мертвый, Бог живой,
Бог живой да будет твой,
Поспешай, Господь с тобой.
Твой нежный смех был сказкою изменчивою,
Он звал, как в сон зовет свирельный звон.
И вот венком, стихом тебя увенчиваю,
Уйдем, бежим, вдвоем, на горный склон.
Но где же ты? Лишь звон вершин позванивает.
Цветку цветок средь дня зажег свечу.
И чей-то смех все в глубь меня заманивает.
Пою, ищу, «Ау! ау!» кричу.
Пела, пела пеночка,
Звенела конопляночка.
Маленькая девочка
Скучала о зиме.
Не ведала капризница,
Что зима уж близится,
Хлопьями сбирается
В недалекой тьме.
Вот и пламя вечера
В пепле дней развеялось,
Затопили печи мы,
Холодно в дому.
И мечтала девочка
Как певала пеночка,
И тихонько плакала,
Не зная почему.
К тебе я в грозах прилетал,
Тебя дождями я кропил,
С тобою светлый пил бокал,
И слушал тихий звон кадил,
Тебя я в лунный ввел опал,
И быстрой молнией светил.
И если будет мне дано
Продлить земную череду,
И если в яркое звено
Я вброшу вновь и вновь звезду,
Томись и жди, раскрыв окно,
Я снова с молнией приду.
* * *
Все мне грезится Море да Небо глубокое,
Безконечная грусть, безграничная даль,
Трепетание звезд, их мерцанье стоокое,
Догорающих тучек немая печаль.
Все мне чудится вздох камыша почернелаго,
Глушь родимых лесов, заповедный затон.
И над озером пение лебедя белаго,
Точно сердца несмелаго жалобный стон.
Зеленый, красный, черный цвет
Литовцы разно чтили.
В зеленом видели расцвет,
Блаженство изобилий.
В гореньи красного — войну,
А в черном — ведьму злую,
Что сонмы душ ведет ко сну
Чрез язву моровую.
Я весь весна — ведь я поэт,
И я война — я ранен,
Но в трех цветах лишь черный цвет,
Мне черный цвет желанен.
И еще, еще идут,
И одни других не ждут.
Каждой дан один лишь миг,
С каждой есть волна-двойник.
Можно только раз любить,
Только раз блаженным быть,
Впить в себя восторг и свет, —
Только раз, а больше — нет.
Камень падает на дно,
Дважды жить нам не дано.
Кто ж придет к тебе во мгле,
Белый призрак Джамиле?
Ни зверей, ни змей, ни птиц,
Ни манящих глаз растений.
Прах песчаный без границ,
Облачков случайных тени.
И ползучий шелест-шум
Угрожает: — Здесь могила.
То — воронкой встал самум,
То — бесовское сверлило.
Лишь верблюжьи черепа,
Знак томлений каравана,
Говорят, что есть тропа,
Выход к жизни из дурмана.
(ГОЛУБИ).
Ты оставь чужих людей,
Ты межь братьев порадей,
Богом-Духом завладей.
Люди ходят так и сяк,
Входят в свет и входят в мрак,
А не знают вещий знак.
Мы же—посолонь всегда,
Наша—светлая страда,
И несбивчива—Звезда.
Бог есть мертвый, Бог живой,
Бог живой да будет твой,
Поспешай, Господь с тобой.
Звезды — гвозди золотые,
Бог их в небе вбил неровно
В стену голубую.
Реки там текут литые,
Перепутанно-витые,
В каждой ток есть безусловно,
Выбери любую.
Чуть заснешь, увидишь четко: —
В небе нас уносит лодка
В Млечный Путь.
Мы там будем. Мы там будем.
Засыпай же. Все забудем,
Чтобы вспомнить что-нибудь.
Тончайшия краски
Не в ярких созвучьях,
А в еле-заметных
Дрожаниях струн,—
В них зримы сиянья
Планет запредельных,
Непознанных светов,
Невидимых лун.
И если в минуты
Глубокаго чувства,
Мы смотрим безгласно
И любим без слов,
Мы видим, мы слышим,
Как светят нам солнца,
Как дышут нам блески
Нездешних миров.
Мы вносимы
В светы, в дымы,
Мы крутимы
Без конца.
В светозарный
Гром ударный,
В мрак сердец и в свет лица.
Но покуда
Есть Иуда,
Есть и чудо
Для людей.
Светлый мститель,
Искупитель
Омрачающих страстей.
И покуда
Нам отсюда
Изумруда
Светит свет,
Мчит нас белый
Бог — в пределы
Красных солнц и всех планет.
Запад и Север обяты
Пламенем вечера соннаго.
Краски печально-богаты
Дня безвозвратно-сожженнаго.
Ветер шумит, не смолкая,
Между листов опадающих.
С криком проносится стая
Птиц, далеко улетающих.
Счастлив, кто мудро наполнил
Хлебом амбары укромные.
Горе, кто труд не исполнил,
Горе вам, мыслями темные!