И ты, кого, по существу, желаю
На жизненных путях встречать везде,
Кому, звездой, любя, пою звезде,
Мне говоришь, что возвращусь я к Раю.
Но я, прошедший весь свой путь по маю,
Я, знающий, как холодно воде,
Когда ей воздух шепчет весть о льде,
Твоих желанных слов не понимаю.
Звук арфы — серебристо-голубой.
Всклик скрипки — блеск алмаза хрусталистый.
Виолончели — мед густой и мглистый.
Рой красных струй, исторгнутый трубой.
Свирель — лазурь, разятая борьбой,
Кристалл разбитый, утра ход росистый.
Колоколец ужалы — сон сквозистый.
Рояль — волна с волною в перебой.
Вся Природа послушанье
И таинственный устав.
Рьяных смерчей рокотанье,
И шуршанье светлых трав.
Смерти бледное явленье,
Ярких радуг семицвет.
Взрыв подземного горенья
Вулканических побед.
Бесстрастная, своим довольна кругом,
В безбрежности, где нет ни в чем огня,
Бескровная, и сердце леденя,
В лазурности идя как вышним лугом, —
Бездумная, внимая вечным вьюгам,
В бездонности, где целый год нет дня,
Бездушная, ты мучаешь меня,
Луна небес над самым дальним Югом.
Неверный, ты наказан будешь мной,
При всей моей любви к глубоким взорам
Твоих блестящих глаз. О, дух земной,
Заемным ты украшен был убором.
Ты высился звездою предо мной.
Ты звал меня к заоблачным озерам,
К тому, что вечно скрыто тишиной,
Не создано, но встанет шумным бором.
О, бранная изломность линий,
Военный стан пучины синей;
Ход жизней, ждущих череды;
Качание морской звезды;
Иглянки, живоросли, жгучки,
Существ лучистых мир; ряды
Звере-растений; борозды
Разорванность; плавучесть тучки;
Глубинный небосвод воды;
Лучистый камень, роговая
В начальных днях сирень родного сада,
С жужжанием вокруг нея жуков,
Шмелей, и ос, и ярких мотыльков,
Есть целый мир, есть звездная громада.
Увита в хмель садовая ограда,
Жасмин исполнен лунных огоньков,
А лето с пересветом светляков
Как служба ночью в храмах Китеж-Града.
Париж, Parиs, есть город, Ису равный,
А Ис был древле некий Светояр,
Он потонул, морских исполнен чар,
И стал в умах легендой стародавной.
Здесь в храме гимн Изиде пелся плавный,
Мир для богинь стал холоден и стар,
Она ушла, корабль оставя в дар,
Он взят как герб столицей своенравной.
Есть трава — ростет
Возле тихих рек.
И не каждый год
Та трава цветет,
А когда придет
Человек.
Рост ея — стрела,
И красив узор.
Та трава была
Как птица ткач прилежно ткет узор,
Мешок гнезда, где красота скрепленья
Невольно вызывает изумленье,
Вися с ветвей над зеркалом озер, —
Как многогранен мухи зоркий взор,
Включивший в глаз многосторонность зренья, —
Как Эскимос лишь хочет примиренья,
И воинский не делает убор, —
Все в жизни мировой есть выраженье
Единого предвечного Лица,
В котором боль и радость без конца,
И наши лица лишь отображенье.
Творящих сил качанье и броженье,
Борьба, чтоб жил, как факел, дух борца,
Путь роз и путь тернового венца,
Тьмы тем в путях к лучам преображенья.
Бестрастная, своим довольна кругом,
В безбрежности, где нет ни в чем огня,
Безкровная, и сердце леденя,
В лазурности идя как вышним лугом,—
Бездумная, внимая вечным вьюгам,
В бездонности, где целый год нет дня,
Бездушная, ты мучаешь меня,
Луна небес над самым дальним Югом.
А если в том, что вот я пью и ем,
Хочу, стремлюсь, свершаю в днях стяжанье,
Сокрыт ответ на голос вопрошанья?
Я созидаю зуб, и клык, и шлем,—
Бесовский плащ, и пламень диадем
Верховных духов,—весь вхожу в дрожанье
Скрипичных струн, в гуденье и жужжанье
Церковных звонов,—становлюсь я всем.
«Красные капли!» Земля восстонала.
«Красные капли! Их мало!
В недрах творения — красное млеко,
Чтоб воссоздать человека.
Туп он, и скуп он, и глух он, и нем он,
Кровь проливающий Демон.
Красные капли скорей проливайте,
Крови мне, крови давайте!
Светляки, светляки, светляки,
И светлянки, светлянки, светлянки.
Светляки—на траве червяки,
И светлянки—летучки—обманки.
Светляков, светляков напророчь,
И светлянок, светлянок возжаждай.
Будешь жить всю Иванову ночь,
Быть живым так сумеет не каждый.
Светляки, светляки, светляки,
И светлянки, светлянки, светлянки.
Посеребрить как белую Луну
Свою мечту, отбросив теневое.
Любя, ронять мгновенья в звездном рое.
Сгустить свой дух как Солнце. Впить весну.
Вобрать в себя морскую глубину.
Избрать разбегом небо голубое.
Жить в скрипке, барабане и гобое.
Быть в сотне скрипок, слившихся в волну.
Два счастья, два тягучие страданья,
Рожденье и падение звезды.
В развитом свитке долгой череды
Все числа ждут ключа для сочетанья.
Где ключ? Где ключ? Ты слышишь ли рыданье
Глубин Огня с потоками Воды?
Всех белых лун опять растают льды
Пред зеркалом полночного гаданья.
Я предавался чувствам в их игре,
Я знаю пятеричность увлеченья.
Заря в Июне светится заре,
Река с рекою рада слить теченье.
Пять наших чувств есть путь предназначенья.
И древний лист, застывший в янтаре,
Есть тайный знак высокого ученья,
Как быть бессмертным в жизненной поре.
Два счастья, два тягучия страданья,
Рожденье и падение звезды.
В развитом свитке долгой череды
Все числа ждут ключа для сочетанья.
Где ключ? Где ключ? Ты слышишь-ли рыданье
Глубин Огня с потоками Воды?
Всех белых лун опять растают льды
Пред зеркалом полночнаго гаданья.
Где ты, Белый Лебеденок?
Я пою, пронзен тоской.
Твой зазывный голос звонок
За рекой.
Ты была мне наслажденьем
Разметавшейся весны,
Затененьем, осененьем
Тишины.
Уста к устам, безгласное лобзанье,
Закрытье глаз, мгновенье без конца,
С немой смертельной бледностью лица,
Безвестно — счастье или истязанье.
Два лика, перешедшие в сказанье,
Узор для сказки, песня для певца,
Две розы, воскуренные сердца,
Два мира, в жутком таинстве касанья.
Где грань земли и влаги, выплыл лик,
Всходящий, желтый, с силою внушенья,
В равнине вод зазыбилось движенье,
И свежий, тишь порвавши, плеск возник.
Он перешел в протяжный влажный клик,
Во вспевах волн все дышит окруженье,
В Луне вверху магнит воображенья,
В глубинах взрыв, что с часом будет дик.
Он чувствовал симфониями света,
Он слиться звал в один плавучий храм —
Прикосновенья, звуки, фимиам,
И шествия, где танцы как примета, —
Всю солнечность, пожар цветов и лета,
Все лунное гаданье по звездам,
И громы тут, и малый лепет там,
Дразненья музыкального расцвета.
Есть знание вне знанья в существах.
Внушаемость. Открытость вечным чарам.
Мир никогда, живя, не будет старым.
Пока есть сердце, жгучий есть размах.
В животных, в рыбах, в птицах и жуках
Есть власть светиться тем цветным пожаром,
Что, рдея, по зеленым льется ярам,
И искрится алмазами в снегах.
Знай. Люби. Свой дух избавь.
Трижды, в цельном, Мир прославь.
Целей в жизни только три,
В трех цветках сполна гори.
Детство — цветик голубой,
С золотистой бахромой.
Светом золота в те дни
Голубое оттени.