Да. Так диктует вдохновенье:
Моя свободная мечта
Всё льнет туда, где униженье,
Где грязь, и мрак, и нищета.
Туда, туда, смиренней, ниже, —
Оттуда зримей мир иной…
Ты видел ли детей в Париже,
Иль нищих на мосту зимой?
На непроглядный ужас жизни
Открой скорей, открой глаза,
Пока великая гроза
Всё не смела в твоей отчизне, —
Дай гневу правому созреть,
Приготовляй к работе руки…
Не можешь — дай тоске и скуке
В тебе копиться и гореть…
Но только — лживой жизни этой
Румяна жирные сотри,
Как боязливый крот, от света
Заройся в землю — там замри,
Всю жизнь жестоко ненавидя
И презирая этот свет,
Пускай грядущего не видя, —
Дням настоящим молвив: нет! Сентябрь 1911 — 7 февраля 1914
Ты все еще помнишь и судишь,
Но я уже все позабыл.
Ты сердце проклятием губишь,
А я свое молча разбил.
Сошлися мы в жизни случайно —
И вновь разойтись не могли;
Сближала нас нежная тайна
И горькия думы земли.
Томились о счастьи мы оба,
Но счастия жизнь не дала;
Восторги разрушила злоба,
Любовь нашу буря сожгла.
Давно обвинила меня ты;
Тебя — не хочу обвинять…
Не люди-ль во всем виноваты, —
Но люди умеют прощать.
Зачем же ты помнишь и судишь
Того, кто тебя не судил!..
Ты жизнь лицемерием губишь,
Как я свою верой сгубил…
Разгадка тайны бытия
Понятной станет в час кончины;
Существования причины
Тогда умом постигну я.
Когда в конце — вся цель начала,
А жизнь — обман и суета —
Зачем, о, лживая мечта,
Ты нас для жизни пробуждала?
Во все века и времена,
Обятый скорбью, иль экстазом, —
Одно постиг бессильный разум:
Что всем могила суждена.
Не будь ее — любви и славы,
И добродетели святой,
Цветов, и счастья, и отравы —
И жизни не было б самой.
Живущие, не бойтесь смерти!
В могильном сумраке ея
Скрывается для нас, поверьте,
Разгадка тайны бытия. —
1895 г.
О Господи!
Как я хочу умереть,
Ведь это не жизнь,
а кошмарная бредь.
Словами взывать я пытался сперва,
Но в стенках тюремных завязли слова.О Господи, как мне не хочется жить!
Всю жизнь о неправедной каре тужить.
Я мир в себе нес — Ты ведь знаешь какой!
А нынче остался с одною тоской.С тоскою, которая памяти гнет,
Которая спать по ночам не дает.Тоска бы исчезла, когда б я сумел
Спокойно принять небогатый удел, Решить, что мечты — это призрак и дым,
И думать о том, чтобы выжить любым.
Я стал бы спокойней, я стал бы бедней,
И помнить не стал бы наполненных дней.Но что тогда помнить мне, что мне любить.
Не жизнь ли саму я обязан забыть?
Нет! Лучше не надо, свирепствуй! Пускай! —
Остаток от роскоши, память-тоска.
Мути меня горечью, бей и кружись,
Чтоб я не наладил спокойную жизнь.
Чтоб все я вернул, что теперь позади,
А если не выйдет, — вконец изведи.
Жизнью я своей скучаю,
Всяк час плачу и грущу,
Жить спокойно уж не чаю,
И отрады не сыщу.
Я кляну свое рожденье,
И кляну сама себя;
Ах! зачто судьба в мученье
В злое ввергнула меня.
Ни на час мне нет покою,
Чтоб могла спокойна быть,
Провождая дни с тоскою,
В злой неволе должна жить.
Лишь как скоро я проснуся,
Кажет рок напасть в глазах
И лишь только я крушуся,
Засыпаю во слезах.
Мне ничем помочь не можно,
Знать окончить тем мой век,
Пременить того не можно,
И златой мой век утек.
От меня утек он вечно,
С тем должна я умереть,
Хоть жалеть о том сердечно,
Жизнь нещастну ввек иметь.
Разлука уносит любовь…
Кукольник
Ветер. Листья облетели.
И уже недели две
Серебристый шар метели
Куролесит по Москве.
Но пускай заносит зданья
Вьюга, снег… Ты не грусти.
Все равно путей свиданья
Никому не занести.
И недолгими снегами
Ты была разлучена.
Жизнь стояла между нами,
Как Китайская стена.
Но в степи дорожной пыли
И в пыли людской молвы
Мы с тобой не позабыли
Климат любящей Москвы.
Ну, так дай скорее руки!..
Видишь: жизнью снесена,
Сметена стена разлуки,
Как Китайская стена.
Оставь напрасные заботы,
Не обнажай минувших дней;
В них не откроешь ничего ты,
За что б меня любить сильней!
Ты любишь — верю — и довольно;
Кого — ты ведать не должна,
Тебе открыть мне было б больно,
Как жизнь моя пуста, черна.
Не погублю святое счастье
Такой души и не скажу,
Что недостоин я участья,
Что сам ничем не дорожу;
Что всё, чем сердце дорожило,
Теперь для сердца стало яд,
Что для него страданье мило,
Как спутник, собственность иль брат,
Промолвив ласковое слово,
В награду требуй жизнь мою;
Но, друг мой, не проси былого,
Я мук своих не продаю.
Он отсиял—луч солнца золотаго,
Он отгорел—твой лучезарный день!
И жизнь грустна, как тяжкий бред больнаго
И жизнь мрачна, как гробовая сень.
Зачем же вновь встает неумолимо
Минувшее, как призрак пред тобой?
Оно прошло, оно невозвратимо,
Со всем его блаженством и тоской,
Со всем его очарованьем жгучим
И сладкою отравою речей,
Со всем его волнением кипучим
И счастием навек минувших дней.
Они прошли—волшебныя мгновенья.
Их не вернуть: так было суждено…
Но нет душе желаннаго забвенья
И не придет оно!
Благословляю ваши домы!
Любовь и мир несу в страну.
Я, выгромлявший в небе громы,
Зажегший молнией луну!
Ушедшее непоправимо.
Шампань холопно пролита…
Но жизнь жива! Но жизнь любима!
И есть восторг! И есть мечта!
Вы, культоры гнилого мира,
Мир перестройте до основ!
Бряцай пророчно, Златолира,
Чарунья грез, вещунья снов!
В них — людокосящие войны
Невероятны, — как потоп.
В них — убеждения непробойны
И милосердней антилоп.
Не повторятся впредь ошибки,
Вас устремлявшие к войне!
Тому порукою — улыбки,
Замотыльчившие во мне.
Я верю, я охотно верю
В людскую светлую судьбу.
Нет места в человеке зверю,
Как в гордом места нет рабу!
Истомила мечта,
Вожделеньем взволнована кровь.
Эта жизнь и скучна и пуста,
А в мечте безмятежна любовь.
За машиной шумливой сидит молодая швея.
И бледна, и грустна, серебрится луна…
Отчего не слыхать соловья?
Отчего не лепечет волна?
И грустна, и бледна молодая швея.
Повстречать бы любовь,
Рассыпая пред нею цветы!
Вожделеньем взволнована кровь,
И румяны, и знойны мечты.
Под изношенным платьем не видно пленительных плеч.
Только шорох невнятный порой за стеной…
Отчего бы на ложе не лечь,
Обнажая свой стан молодой!
Только шорох невнятный от девственных плеч.
Истомила мечта,
Вожделеньем взволнована кровь.
Эта жизнь и скучна и пуста,
А в мечте лучезарна любовь.
Как завидна в час уныний
Жизнь зеленых червячков,
Что на легкой паутине
Тихо падают с дубов!
Ветер ласково колышет
Нашу веющую нить;
Луг цветами пестро вышит,
Зноя солнца не избыть.
Опускаясь, подымаясь,
Над цветами мы одни,
В солнце нежимся, купаясь,
Быстро мечемся в тени.
Вихрь иль буря нас погубят,
Смоет каждая гроза,
И на нас охоту трубят
Птиц пролетных голоса.
Но, клонясь под дуновеньем,
Все мы жаждем ветерка;
Мы живем одним мгновеньем,
Жизнь — свободна, смерть — легка.
Нынче — зноен полдень синий,
Глубь небес без облаков.
Мы на легкой паутине
Тихо падаем с дубов.
Камень милый, бирюзовый,
Ненаглядный цвет очей!
Ах, зачем, мой милый камень,
Ты безвременно потух?
Я тебя ли не лелеял?
Я тебя ли не берег?
Что ж по-прежнему не светишь?
Что не радуешь очей?
Ах, я слышу, ах, я знаю,
Милый камень, твой ответ:
«Скоро, скоро нас оставит
Незабвенный ангел наш.
Свет очей ее небесных
Освещал меня собой
И дыханье уст прелестных
Оживляло красотой!»
Ты померкни, ты потускни,
Камень милый, дорогой!
Расколися, разломися,
Ты — заветное кольцо!
Что мне кольца, что мне камни,
Если нет со мной ее?
С ней и радость, с ней и счастье!
Без нее мне жизнь не в жизнь!
Я спал. Я был свободен.
Мой дух соткал мне сон.
Он с жизнью был несходен,
Но с жизнью сопряжен.
В нем странны были светы,
В нем было все — Луной.
Знакомые предметы
Манили новизной.
Так лунно было, лунно,
В моем застывшем сне,
И что-то многострунно
Звучало в вышине.
Небьющиеся воды
Мерцали неспеша.
В бескровности Природы
Везде была — душа.
И в воздухе застыли,
Захвачены Луной,
Виденья давней были,
Знакомые со мной.
Обрывы и уклоны,
И облака, и сны.
Но снова пели звоны
С воздушной вышины.
И мир был беспределен,
Пронзенный блеском льдин.
Я был свободен, целен.
Я спал. Я был один.Год написания: без даты
Живи смелей, товарищ мой,
Разнообразь досуг шутливый!
Люби, мечтай, пируй и пой,
Пренебреги молвы болтливой
И порицаньем и хвалой!
О, как безумна жажда славы!
Равно исчезнут в бездне лет
И годы шумные побед
И миг незнаемый забавы!
Всех смертных ждет судьба одна,
Всех чередом поглотит Лета:
И философа-болтуна,
И длинноусого корнета,
И в молдаванке шалуна,
И в рубище анахорета.
Познай же цену срочных дней,
Лови пролетное мгновенье!
Исчезнет жизни сновиденье:
Кто был счастливей, кто умней.
Будь дружен с музою моею,
Оставим мудрость мудрецам, -
На что чиниться с жизнью нам,
Когда шутить мы можем с нею?
Тебя зовут божественною, Мира,
Царицею в созвездии Кита.
Таинственна, как талисманы Пирра,
Твоей недолгой жизни красота.
Ты, как слеза, прозрачна и чиста,
Ты, как рубин, блестишь среди эфира,
Но не за блеск и дивные цвета
Тебя зовут божественною, Мира.
Ты в сонме звезд, среди ночных огней,
Нежнее всех. Не ты одна играешь,
Как самоцвет: есть ярче и пышней.
Но ты живешь. Ты меркнешь, умираешь —
И вновь горишь. Как феникс древних дней,
Чтоб возродиться к жизни — ты сгораешь.
Пой, скачи, кружись, Параша!
Руки в боки подпирай!
Мчись в веселии, жизнь наша!
Ай, ай, ай, жги! припевай.
Мил, любезен василечек —
Рвя, доколе он цветет;
Солнце зайдет, и цветочек…
Ах! увянет, опадет!
Пой, скачи, кружись, Параша!
Руки в боки подпирай!
Мчись в веселии, жизнь наша!
Ай, ай, ай, жги! припевай.
Соловей не умолкает,
Свищет с утра до утра;
Другу милому, он знает,
Петь одна в году пора.
Пой, скачи, кружись, Параша!
Руки в боки подпирай!
Мчись в веселии, жизнь наша!
Ай, ай, ай, жги! припевай.
Кто, быв молод, не смеялся,
Не плясал и не певал,
Тот ничем не наслаждался;
В жизни не жил, а дышал.
Пой, скачи, кружись, Параша!
Руки в боки подпирай!
Мчись в веселии, жизнь наша!
Ай, ай, ай, жги! припевай.
Мы — здесь! мы — близко! Ты не веришь?
О, бедный! о, незрячий брат!
Ты мир неверной мерой меришь!
Пойми, — чему ты верить рад:
Что бесконечна жизнь; потери ж
Обманывают только взгляд!
Твой взор не видит. Всё ж мы близко,
Вот здесь, вот там и близ тебя!
Пусть Смерть глазами василиска
Глядит, мгновенное губя:
Сияньем неземного диска
Любовь горит, всегда любя.
Усни для этой жизни косной:
В твоей руке твой карандаш
Шепнет, что есть иные весны,
И ты узнаешь голос наш.
Дух торжествует светоносный,
Твоя и наша жизнь — всё та ж!
Сейчас, вот в этот миг, не в высь ли
Твои возносятся мечты?
То мы подсказываем мысли
Тебе — из тайны темноты;
То наши помыслы нависли
Над сном твоим: им внемлешь ты!
Жить лишь до смерти — слишком мало!
Того не допустил творец.
Пути безгранны идеала,
Далеки цели и венец.
Смерть! смерть земли! твое где жало?
Жизнь! жизнь земли! твой где конец?
Свой катехизис сплошь прилежно изуча,
Вы Бога знаете по книгам и преданьям,
А я узнал его по собственным страданьям
И, где отца искал, там встретил палача.
Все доброе во мне, чем жизнь сносна была,
Болезнью лютою все Промысл уничтожил,
А тщательно развил, усилил и умножил
Он все порочное и все зачатки зла.
Жизнь едкой горечью проникнута до дна,
Нет к ближнему любви, нет кротости в помине,
И душу мрачную обуревают ныне
Одно отчаянье и ненависть одна.
Вот чем я Промыслом на старость награжден,
Вот в чем явил свою премудрость он и благость:
Он жизнь мою продлил, чтоб жизнь была мне
в тягость,
Чтоб проклял я тот день, в который я рожден.
Меняя каждый миг свой образ прихотливый,
Капризна, как дитя, и призрачна, как дым,
Кипит повсюду жизнь в тревоге суетливой,
Великое смешав с ничтожным и смешным.
Какой нестройный гул и как пестра картина!
Здесь — поцелуй любви, а там — удар ножом;
Здесь нагло прозвенел бубенчик арлекина,
А там идет пророк, согбенный под крестом.
Где солнце — там и тень! Где слезы и молитвы —
Там и голодный стон мятежной нищеты;
Вчера здесь был разгар кровопролитной битвы,
А завтра — расцветут душистые цветы.
Вот чудный перл в грязи, растоптанный толпою,
А вот душистый плод, подточенный червем;
Сейчас ты был герой, гордящийся собою,
Теперь ты — бледный трус, подавленный стыдом!
Вот жизнь, вот этот сфинкс! Закон ее — мгновенье,
И нет среди людей такого мудреца,
Кто б мог сказать толпе — куда ее движенье,
Кто мог бы уловить черты ее лица.
То вся она — печаль, то вся она — приманка,
То всё в ней — блеск и свет, то всё — позор и тьма;
Жизнь — это серафим и пьяная вакханка,
Жизнь — это океан и тесная тюрьма!
(Сонет)
Кто сделался жрецом добра и красоты,
Тот полный горечи изведает напиток,
И встретит на пути возвышенных попыток,
Шипенье зависти и ропот клеветы.
Кого венчают лавры и цветы —
Находит в них порой и терния избыток,
И откровения развертывая свиток,
Слезою платит он за светлые мечты.
Ему, парящему в недостижимых грезах,
Как жизнь его порою ни полна —
Не суждено покоиться на розах:
Избранник муз, кем смерть побеждена,
Пред игом жизни, чуждым и наносным,
Склоняется челом победоносным.
1895 г.
Здравствуй, наш венчальный город!
Давний свет в твоём окне.
Я целую землю, по которой
Столько лет ты шла ко мне.
Как давно всё было это!
То ли жизнь, то ль день назад…
Тем же солнцем даль согрета.
Так же светел листопад.
Погрущу в пустынном сквере,
Посижу на той скамье,
На какой-то миг поверив,
Что ты вновь придёшь ко мне.
Ты придёшь и скажешь:
— Здравствуй!
— Не забыла? — я спрошу
И сиреневые астры
На колени положу.
«Боже мой, какая прелесть!»
И на несколько минут,
От твоей улыбки греясь,
Астры ярче зацветут.
К сожаленью, день не вечен.
Мы весь день проговорим,
Словно жизнь свою той встречей
Незаметно повторим.
Ночь ночи открывает знанье,
Дню ото дня передается речь.
Чтоб славу Господа непопранной сберечь,
Восславить Господа должны Его созданья.
Все от Него — и жизнь, и смерть.
У ног Его легли, простерлись бездны,
О помыслах Его вещает громко твердь,
Во славу дел Его сияет светоч звездный.
Выходит Солнце-исполин,
Как будто бы жених из брачного чертога,
Смеется светлый лик лугов, садов, долин,
От края в край небес идет его дорога.
Свят, свят Господь, Зиждитель мой!
Перед лицом Твоим рассеялась забота.
И сладостней, чем мед, и слаще капель сота
Единый жизни миг, дарованный Тобой!
Горный ключ по скатам и оврагам,
Полусонный, убегает вниз.
Как чернец, над белым саркофагом
В синем небе замер кипарис.
Нежные, как девушки, мимозы
Льют над ним узор своих ветвей,
И цветут, благоухают розы
На кустах, где плачет соловей.
Ниже — дикий берег и туманный,
Еле уловимый горизонт:
Там простор воздушный и безгранный,
Голубая бездна — Геллеспонт.
Мир тебе, о юная! Смиренно
Я целую белое тюрбэ:
Пять веков бессмертна и нетленна
На Востоке память о тебе.
Счастлив тот, кто жизнью мир пленяет.
Но стократ счастливей тот, чей прах
Веру в жизнь бессмертную вселяет
И цветёт легендами в веках!
И что ж?! давно ль мы в жизнь вступали
И безупречны, и честны́;
Трудились, ждали, создавали,
А повстречали — только сны.
Мы отошли, — и вслед за нами
Вы тоже рветесь в жизнь вступить,
Чтоб нами брошенными снами
Свой жар и чувства утолить.
И эти сны, в часы мечтанья,
Дадут, пока в вас кровь тепла,
На ваши ранние лобзанья
Свои покорные тела...
Обманут вас! Мы их простили
И верим повести волхвов:
Волхвы давно оповестили,
Что мир составился из снов!
Предчувствовать грядущую беду
На всей земле и за ее пределом
Вечерним сердцем в страхе омертвелом
Ему ссудила жизнь в его звезду.
Он знал, что Космос к грозному суду
Всех призовет, и, скорбь приняв всем телом,
Он кару зрил над грешным миром, целом
Разбитостью своей, твердя: «Я жду».
Он скорбно знал, что в жизни человечьей
Проводит Некто в сером план увечий,
И многое еще он скорбно знал,
Когда, мешая выполненью плана,
В волнах грохочущего океана
На мачту поднял бедствия сигнал.
Кто был он? — Вождь, земной Вожатый
Народных воль, кем изменен
Путь человечества, кем сжаты
В один поток волны времен.Октябрь лег в жизни новой эрой,
Властней века разгородил,
Чем все эпохи, чем все меры,
Чем Ренессанс и дни Аттил.Мир прежний сякнет, слаб и тленен;
Мир новый — общий океан —
Растет из бурь октябрьских: Ленин
На рубеже, как великан.Земля! зеленая планета!
Ничтожный шар в семье планет!
Твое величье — имя это,
Меж слав твоих — прекрасней нет! Он умер; был одно мгновенье
В веках; но дел его объем
Превысил жизнь, и откровенья
Его — мирам мы понесем!
Верьте мне, обманутые люди,
Я, как вы, ходил по всем путям.
Наша жизнь есть чудо в вечном Чуде,
Наша жизнь — и здесь, и вечно там.
Я знаком с безмерностью страданий,
Я узнал, где правда, где обман.
Яркий ужас наших испытаний
Нам не для насмешки плоской дан.
Верьте мне, неверящие братья,
Вы меня поймете через день.
Нашей вольной жизни нет проклятья,
Мы избрали сами светотень.
Мы избрали Зло как путь познанья,
И законом сделали борьбу.
Уходя в тяжелое изгнанье,
Мы живем, чтоб кончить жизнь в гробу.
Но, когда с застывшими чертами,
Мертвые, торжественно мы спим,
Он, Незримый, дышит рядом с нами,
И, молясь, беседуем мы с Ним.
И душе таинственно понятно,
В этот миг беседы роковой,
Что в пути, пройденном безвозвратно,
Рок ее был выбран ей самой.
Но, стремясь, греша, страдая, плача,
Дух наш вольный был всегда храним.
Жизнь была решенная задача,
Смерть пришла как радость встречи с Ним.Год написания: без даты
Росу вишневую меча
Ты сушишь волосом волнистым.
А здесь из смеха палача
Приходит тот, чей смех неистов.
То черноглазою гадалкой,
Многоглагольная, молчишь,
А то хохочущей русалкой
На бивне мамонта сидишь.
Он умер, подымая бивни,
Опять на небе виден Хорс.
Его живого знали ливни —
Теперь он глыба, он замерз.
Здесь скачешь ты, нежна, как зной,
Среди ножей, светла, как пламя.
Здесь облак выстрелов сквозной,
Из мертвых рук упало знамя.
Здесь ты поток времен убыстрила,
Скороговоркой судит плаха.
А здесь кровавой жертвой выстрела
Ложится жизни черепаха.
Здесь красных лебедей заря
Сверкает новыми крылами.
Там надпись старого царя
Засыпана песками.
Здесь скачешь вольной кобылицей
По семикрылому пути.
Здесь машешь алою столицей,
Точно последнее «прости».
Мы путники жизни, жрецы красоты,
Искотели новаго края!
Под нами утесов подводных хребты,
Над нами — звезда золотая!
Житейское море гремит и ревет,
Как будто отмщения просит;
Слепая громада стремится вперед
И новыя жертвы уносит!
Но мы не боимся за наши ладьи,
Мы, правя рукою железной,
Безстрашно несемся на голос любви,
Звучащий за мрачною бездной!
Тот голос все ближе, слышней и слышней!
Все ярче звезда золотая!
Но, Боже! найдем ли за гранью морей
Мы тайну заветнаго края?
Что если напрасно к чужим берегам
Мы мчимся средь шума и пены,
И чудная песня, звучащая там,
Лишь голос коварной сирены!…
Как лучше жизнь не дожить, а прожить,
Мытому, катаному, битому,
Перебитому, но до конца недобитому,
Какому богу ему служить?
То ли ему уехать в Крым,
Снять веранду у Черного моря
И смыть волною старое горе,
Разморозить душевный Нарым?
То ли ему купить стопу
Бумаги, годной под машинку,
И все преступления и ошибки
Кидать в обидчиков злую толпу?
То ли просто вставать в шесть,
Бросаться к ящику: почта есть?
А если не принесли газету,
Ругать советскую власть за это.
Но люди — на счастье и на беду.-
Сохраняются на холоду.
Но люди, уставшие, словно рельсы,
По которым весь мир паровозы прогнал,
Принимают добра любой сигнал.
Большие костры, у которых грелись
Души в семнадцатом году,
Взметаются из-под пепла все чаще:
Горят! Советским людям — на счастье,
Неправде и недобру — на беду.
Я уезжаю, друг, прости!
С тобой нам вновь не увидаться…
Не сожалей и не грусти,
Что нам приходится расстаться. Лета неравные у нас —
И нам нейти одной дорогой…
Зачем же мучить нам подчас
Себя душевною тревогой? Ты смотришь, друг, на жизнь светло,
И всё весна перед тобою…
А мне и летом не тепло,
И сердце стынет, что зимою. Случайно мы с тобой сошлись
В степи глухой, в минуты скуки…
Зачем же мы отравим жизнь
Друг другу ядом жгучей муки? Прости же, друг мой, навсегда!
И наша встеча будет тайной…
И если в жизни иногда
Тебе припомнюсь я случайно, Не сожалей и не грусти,
Что разошлися мы с тобою, —
Тебе на жизненном пути
Не мог я счастья дать собою. Ты расцвела едва душой —
И не жила и не страдала,
Меня ж житейскою борьбой
Давным-давно уже сломало.
Посвящается И. И. БарышевуСмолкли зимние метели,
Вьюги миновали,
Светит солнышко отрадно,
Дни весны настали.Поле зеленью оделось, —
Соловьи запели,
А меня недуг тяжелый
Приковал к постели.Хорошо весной живется,
Дышится вольнее,
Да не мне, — меня злой кашель
Душит все сильнее.И нерадостная дума
Душу мне тревожит:
«Скоро ты заснешь навеки,
В гроб тебя уложат.И в холодную могилу
Глубоко зароют,
И от дум и от заботы
Навсегда укроют».Пусть и так! расстаться с жизнью
Мне не жаль, ей-богу!
И без скорби я отправлюсь
В дальнюю дорогу… В жизни радости так мало,
Горя же довольно.
И не с жизнью мне расстаться
Тяжело и больно.Тяжело мне кинуть дело,
Избранное мною, —
Что, не конча труд начатый,
Я глаза закрою.Жаль мне то, что в жизни этой
Сделал я немного.
И моею горькой песней
Дар принес убогий.Ты прости же, моя песня! —
Петь нет больше мочи…
Засыпай, больное сердце!
Закрывайтесь, очи.
Я прощаюсь с тобой…
Ухожу.
Я целую твои онемевшие руки.
И сквозь боль
Улыбнусь твоему малышу
Лишь один он
Спасти тебя может в разлуке…
Я прощаюсь с тобой…
Ухожу.
Шаг до двери,
О, как он мучительно труден!
Всё, что было у нас
Я в себе уношу.
В жизни той
Ничего уже больше не будет.
Мы опять остаёмся с тобою одни.
Ухожу из судьбы твоей
В горькую память.
Ты в былое вернись,
В те венчальные дни,
Когда словом своим
Я не мог тебя ранить.
Оглянусь ещё раз…
Ты стоишь у окна,
Словно памятник
Нашей любви и печали.
И кончается жизнь
Для тебя и меня,
Потому что любовь у нас
В самом начале.
Все простота: стекольные осколки,
Жар августа и духота карболки,
Как очищают от врага дорогу,
Как отнимают руку или ногу.
Умом мы жили и пустой усмешкой,
Не знали, что закончим перебежкой,
Что хрупки руки и гора поката,
Что договаривает все граната.
Редеет жизнь, и утром на постое
Припоминаешь самое простое:
Не ревность, не заносчивую славу —
Песочницу, младенчества забаву.
Распались формы, а песок горячий
Ни горести не знает, ни удачи.
Осталась жизни только сердцевина:
Тепло руки и синий дым овина,
Луга туманные и зелень бука,
Высокая военная порука —
Не выдать друга, не отдать без боя
Ни детства, ни последнего покоя.
(Дума)
В душе человека
Возникают мысли,
Как в дали туманной
Небесные звезды…
Мир есть тайна Бога,
Бог есть тайна жизни;
Целая природа —
В душе человека.
Проникнуты чувством,
Согреты любовью,
Из нее все силы
В образах выходят…
Властелин-художник
Создает картину —
Великую драму,
Историю царства.
В них дух вечной жизни,
Сам себя сознавши,
В видах бесконечных
Себя проявляет.
И живет столетья,
Ум ваш поражая,
Над бездушной смертью
Вечно торжествуя.
Дивные созданья
Мысли всемогущей!
Весь мир перед вами
Со мной исчезает…