Я хожу по улице
Да не нахожуся,
Я гляжу на девушку
Да не нагляжуся.Я б ее засватал —
Поп венчать не хочет.
Поп венчать не хочет,
Взять за сына прочит.Дьякон — деньги нА кон —
Не идет, не служит,
Потому не служит —
Сам по девке тужит.
А дьячок не дьячит, —
Сам по девке плачет,
А звонарь не звонит, —
Сам по девке стонет.Я пойду, ребята,
Из села родного,
В темной пуще зверя
Наловлю лесного.Дам попу лисицу,
Дьякону куницу,
А дьячку-горюше —
Хоть заячьи уши, —Может, добрым словом
Парня повстречают,
Может, с красной девкой
Парня обвенчают.
Я последний поэт деревни,
Скромен в песнях дощатый мост.
За прощальной стою обедней
Кадящих листвой берез.
Догорит золотистым пламенем
Из телесного воска свеча,
И луны часы деревянные
Прохрипят мой двенадцатый час.
На тропу голубого поля
Скоро выйдет железный гость.
Злак овсяный, зарею пролитый,
Соберет его черная горсть.
Не живые, чужие ладони,
Этим песням при вас не жить!
Только будут колосья-кони
О хозяине старом тужить.
Будет ветер сосать их ржанье,
Панихидный справляя пляс.
Скоро, скоро часы деревянные
Прохрипят мой двенадцатый час!
Весна несла свои дары,
Душа просилась на свободу,
Под зеленевшие шатры,
Разбив оковы, мчались воды.
Тогда свободный от сует,
Вдали от бездны зла земного,
Больной, изнеженный поэт
Услышал ласковое слово.
И долго в муках естества
Поэт хранил воспоминанье
О райских звуках божества,
Его призвавшего к молчанью.
И гордо песни льются вновь,
Полны неведомых созвучий,
И новый бог его — Любовь —
Ему дарует стих могучий.
Но тайна вечно почиет
На звуках песни и сонета
И сила новая живет
В твореньях юного поэта.13 января 1899
Н. Асееву
Ночь стоит у взорванного моста,
Конница запуталась во мгле…
Парень, презирающий удобства,
Умирает на сырой земле.
Теплая полтавская погода
Стынет на запекшихся губах,
Звезды девятнадцатого года
Потухают в молодых глазах.
Он еще вздохнет, застонет еле,
Повернется на бок и умрет,
И к нему в простреленной шинели
Тихая пехота подойдет.
Юношу стального поколенья
Похоронят посреди дорог,
Чтоб в Москве еще живущий Ленин
На него рассчитывать не мог.
Чтобы шла по далям живописным
Молодость в единственном числе…
Девушки ночами пишут письма,
Почтальоны ходят по земле.
Ты замлейся, день веселый,
Раздели мою печаль,
Огляди ты долы, горы:
Черен мир, как ночи даль.
Скучно ныне быть с душою;
Грустно сирой простоте;
Мудрено бродить с сумою;
Горько сирой красоте.
Солнце, доброе светило!
Ты не степлишь грудь людей;
Не свети ж над сей могилой:
Зол мертвец, охладший в ней…
Потуши свой день веселый,
Раздели мою печаль!
Вижу горы я и долы:
Черно все, как ночи даль…
Ах, мои подруженьки,
Слышали — да видели,
Как меня несчастную
Молодцы обидели.
Нынче я на реченьке
Ранней зорькой мояся,
Потеряла камушек
Самоцветный с пояса.
Стала я по бережку
Горюшко размыкивать:
Не видали-ль камушка?
Спрашивать — выкликивать.
Проходили берегом
Старички прохожие,
Проходили пахари —
Молодцы пригожие.
Стали они горюшко
Лихо пересмеивать,
Говорили: «камушки
Надо нам засеивать!
Уродятся камушки,
Не плачь, не плачь, девушка,
Подадим мы камушек
Вместо черна хлебушка!
Слава Армии нашей —
На знаменах побед.
Нету воинства краше,
И сильней его
Нет!
В нем отрадно и властно
Встали мы и стоим,
С верной дружбой
солдатской,
С нашим братством
святым!
С ними шли
Через годы,
Через степь и тайгу,
Как гроза —
Для отпора
И для смерти врагу.В бой ходили
И пели,
Били недругов
В прах,
Песни воли звенели
На солдатских губах.
Песни падали
В травы,
Нынче
В небе парят, —
Над солдатскою славой,
Над матросскою славой,
Над Российской Державой
Словно звезды
Горят.
Из лесов дремучих, северных
Поднялась не тучка тёмная;
А рать сильная, могучая —
Царя грознова, Московскова.
Словно птица быстролётная
Пролетела море синее…
Перешла так сила русская
Степь пустую, непроходную.
И пришла она, незваная,
К царству славному, Казанскому,
К бусурману — хану лютому,
К свому недругу заклятому.
И куда ещё — спит зорюшка,
А уж бьётся Русь с татарином, —
Стены крепкие разрушила —
И пошла гулять по городу;
Воеводы, рати храбрые
Ездят, бьют татар по улицам;
А на башне с русским знаменем
Юный царь стоит — как солнышко!
В лиственной чаще шумливо,
Если пахнет ветерок;
Шепчет по-своему живо,
Каждый — да, каждый — листок.
Но не сравнить с этим шума,
Ежели дрогнет хвоя́!
В каждой игле — своя дума,
В каждой — и песня своя...
Песни те звучны и сладки!
Радостным чувством обят,
Слушаешь, ищешь разгадки:
Что тебе иглы шумят?
Песен тех — тьмы, мириады,
Сверху звучат, со сторон!
Тысячи ротиков рады
Петь, но с тобой в унисон.
Вот оттого-то средь шума
Вечно зеленой хвои́
Тихо так двигает дума
Светлые волны свои...
На крылышках песни свободной
Хочу тебя, крошка, унесть
Я к Гангу, реке многоводной, —
Чудесное место там есть!
Зардевшись при лунном сияньи,
Там сад расцветает густой
И лотос там жаждет свиданья
С своею сестрой дорогой.
Фиялок смеющихся глазки
На звезды глядят далеко,
А розы пахучия сказки
Друг другу все шепчут в ушко.
И чутки, и грации полны,
Газели резвятся гурьбой;
Потока священнаго волны
Клокочут в дали голубой.
Там можем с тобой поселится,
Под пальмой в тиши отдохнуть, —
Любовью, покоем упиться
И в грезах небесных уснуть!
Всё было не так, как хотелось вначале,
Хоть было всё как у людей,
Но вот почему-то подолгу молчали,
И песни для них по-другому звучали,
Но, может, не надо, им так тяжелей…
И нужно чуть-чуть веселей.
Ну, пожалуйста! Нам так хорошо, но куда интересней,
Когда всё не так хорошо,
И люди придумали грустные песни,
Со мной ей не скучно, не скучно и мне с ней,
И любят, и хвалят их — песни с душой:
«Пожалуйста, спойте ещё!
Ну, пожалуйста!»Со средневековья подобных идиллий
Не видел никто из людей:
Они друг без друга в кино не ходили,
Они друг у друга часы проводили,
Хитрили, чтоб встретиться им поскорей.
Не верите? Что? Для детей?
Ну, пожалуйста!
Задумавшись стою над спящею водою.
Заката бледная темнеет полоса;
Я вижу, кораблей недвижных предо мною
В прозрачном сумраке повисли паруса.
Сегодня полный штиль. Ни ветра, ни волненья.
Вдали маяк горит над гладью водяной.
Как дорог мне теперь покой отдохновенья.
Чу... песня слышится за баркой дровяной.
Жаль, слов не разобрать, но воздух так спокоен,
Что звуки дальние понятны мни и так.
Зачем же смолкнул ты? Запой еще, рыбак!
Я с песнею твоей сегодня в лад настроен.
В душе ответная родится тишина,
Напев таинственный в ней бережно хранится,
Давно уж песнею душа напоена,
Но песня, кажется, должна теперь излиться.
1
«Благодарение господу богу,
Кончен проселок!.. Не спишь?»
— «Думаю, братец, про эту дорогу».
— «То-то давненько молчишь.Что же ты думаешь?» — «Долго рассказывать.,
Только тронулись по ней,
Стала мне эта дорога показывать
Тени погибших людей, Бледные тени! ужасные тени!
Злоба, безумье, любовь…
Едем мы, братец, в крови по колени!»
— «Полно — тут пыль, а не кровь…»2
«Барин! не выпить ли нам понемногу?
Больно уж ты присмирел».
— «Пел бы я песню про эту дорогу,
Пел бы да ревма-ревел, Песней над песнями стала бы эта
Песня… да петь не рука».
— «Песня про эту дорогу уж спета,
Да что в ней проку?.. Тоска!»«Знаю, народ проторенной цепями
Эту дорогу зовет».
— «Верно! увидишь своими глазами,
Русская песня не врет!»3
Скоро попались нам пешие ссыльные,
С гиком ямщик налетел,
В тряской телеге два путника пыльные
Скачут… едва разглядел… Подле лица — молодого, прекрасного —
С саблей усач…
Брат, удаляемый с поста опасного,
Есть ли там смена? Прощай!
Где ж ты, жизнь?.. Когда настанешь?..
Торопись!.. Смотри — я жду!..
Ты сказала мне: «приду!»
Или ты меня обманешь?..
Загорится ль для меня
Счастья жданного денница?..
Или век мне небылицей
Будет тайна бытия?..
Оглянусь, — другим раздолье!..
Все любили... все живут!..
Мне ли только не дадут
В общем счастье скромной доли?..
Иль напрасно знать и жить
Сердце просит, сердце рвется?
Иль оно напрасно бьется,
Или век мне не любить?..
Поэту, как птице, Господь пропитанье дает:
Не сею, не жну — существую второй уже год.
И добрые люди за добрые песни-стихи
Прощают ошибки и, если найдутся, грехи.
Кому теперь нужно искусство? не знаю кому…
Но мне — оно воздух, и вот я пою потому.
А некто лучистый, — не русский, эстонец, чужой, —
Не ангел ли Божий? — следит неустанно за мной.
Он верит в искусство, и полон ко мне он любви:
«Поэт, будь собою: пой песни свои и живи!»
Как нищая птица, поэт подаянию рад…
Восторженной трелью я славлю тебя, светлый брат!
И есть любовь, но жертвы нет.
Фелисса Крут
Слова без песен есть, и песни
Без слов, но вот что улови:
Любви без жертвы нет, и если
Нет жертвы, значит — нет любви.
Любовь и жертва, вы — синоним,
И тождественны вы во всем:
Когда любовь мы окороним,
Мы Богу жертву принесем.
Любовь светла и жертва тоже:
Ведь жертвы вынужденной нет.
И-а всем, что с принужденьем схоже,
Лежит клеймо, позор, запрет.
Любви без жертвы не бывает.
Неизменимо, вновь и вновь,
Упорно сердце повторяет:
Любовь без жертвы — не любовь!
Ничто не бессмертно, не прочно
Под вечно-изменной луной,
И все расцветает и вянет,
Рожденное бедной землей.
И прежде нас много веселых
Любило и пить и любить:
Нехудо гулякам усопшим
Веселья бокал посвятить.
И после нас много веселых
Полюбят любовь и вино,
И в честь нам напенят бокалы,
Любившим и пившим давно.
Теперь мы доверчиво, дружно,
И тесно за чашей сидим.
О дружба, да вечно пылаем
Огнем мы бессмертным твоим!
(песня из кинофильма «В шесть часов вечера после войны»)На вольном, на синем, на тихом Дону
Походная песня звучала.
Казак уходил на большую войну,
Невеста его провожала.— Мне счастья, родная, в пути пожелай,
Вернусь ли домой — неизвестно. —
Казак говорил, говорил ей: — Прощай!
— Прощай! — отвечала невеста.Над степью зажёгся печальный рассвет,
Донская волна засверкала.
— Дарю я тебе на прощанье кисет,
Сама я его вышивала.Будь смелым, будь храбрым в жестоком бою.
За русскую землю сражайся
И помни про Дон, про невесту свою,
С победою к ним возвращайся.
МАЛОРОССИЙСКАЯ ПЕСНЯ.
Ой мати, мати, сердце не вважае ,
Кого раз полюбит, с т?м и умирае. 2
Лучше умерти, як с немилым жити,
Сохнуть с печали, що день слезы лити. 2
Бедность и богатство, есть то Божа воля,
С милым их делити, есть счастлива доля. 2
Ой хиба жь я, мати, не твоя детина,
Коли моя мука тобе буде мила; 2
И до мого горя ты жалю не маешь,
Хто пришовсь по сердцу, забуть заставляешь? 2
И. Котляревский.
Нинике.
Спи, моя деточка, глазки свои закрывая,
Спи, моя девочка, птичка моя полевая,
Светлоголовка, усни, хорошо тебе будет,
Спи, моя деточка, Бог тебя завтра разбудит.
Птичке своей Он навеет воздушные грезы,
Сплел колыбель ей он нежно из листьев березы,
Сон наклонился с дремотой, и шепчет сквозь ветку:
Есть ли здесь деточка? Я убаюкаю детку.
Спит ли здесь деточка в мягкой своей колыбельке?
Славно ли деточке в теплой уютной постельке?
Спи, моя девочка, глазки свои закрывая,
Спи, моя деточка, птичка моя полевая.
Ты верила мне как Богу,
Ты меня любила как мир, —
И я на великую вышел дорогу,
И лира моя полнозвучней всех лир!
Я был для тебя наслажденье,
Какого другого нет, —
И песен моих не скудеет рожденье,
И песни мои суть напевы побед!
Я был для тебя страданье,
И ты любила его, —
Я знаю, что в мыслях творцов мирозданья,
Я знаю, что значит быть Всем для всего!
Море отдыхает под лучом луны,
Еле-еле слышен плеск его волны,
Робко и уныло дышит грудь моя,
O старинной песне думаю все я;
O старинной песне, где поется мне
О зарытых в море на глубоком дне
Городах, откуда сквозь морской покров
Слышатcя молитвы, звон колоколов.
Звоны и молитвы — я ручаюсь вам —
Не помогут этим бедным городам;
Ибо раз что в землю вещь схоронена,
Уж на свет не выйдет никогда она.
Моя любимая страна,
Где ожил я, где я впервые
Узнал восторги удалые
И музы песен, и вина!
Мне милы юности прекрасной
Разнообразные дары,
Студентов шумные пиры,
Веселость жизни самовластной,
Свобода мнений, удаль рук,
Умов небрежное волненье
И благородное стремленье
На поле славы и наук,
И филистимлянам гоненье.
Мы здесь творим свою судьбу,
Здесь гений жаться не обязан
И Христа-ради не привязан
К самодержавному столбу!
Приветы вольные, живые
Тебе, любимая страна,
Где ожил я, где я впервые
Узнал восторги удалые
И музы песен, и вина!
Не тревожь ты себя, не тревожь,
Обо мне ничего не загадывай
И, когда по деревне идешь,
На окошко мое не поглядывай.
Зря записок ко мне не пиши,
Фотографий своих не раздаривай:
Голубые глаза хороши,
Только мне полюбилися карие.Полюбились любовью такой,
Что вовек никогда не кончается…
Вот вернется он с фронта домой
И под вечер со мной повстречается.Я прижму его к сердцу, прижму
Молодыми руками, горячими.
И скажу я в тот вечер ему,
Что самою судьбой предназначено.А тебя об одном попрошу —
Понапрасну меня не испытывай.
Я на свадьбу тебя приглашу,
А на большее ты не рассчитывай.
Солнце садится,
Месяц родится,
А ребятам
И девчатам
По ночам не спится.Сердце то стихнет,
То вдруг забьется.
Ведь недаром
Столько песен
Про любовь поется! Теплыми стали
Синие ночи,
Чтоб сияли,
Чтоб не спали
Молодые очи.С ветки упала
Спелая вишня,
Для тебя я,
Молодая,
В сад зеленый вышла.Если б мне дали
Крылья на плечи,
Я б запела,
Полетела
Милому навстречу.Солнце морозом
Ты не остудишь,
Пусть ты хочешь,
Пусть не хочешь —
Все равно полюбишь! Сердце то стихнет,
То вдруг забьется.
Ведь недаром
Столько песен
Про любовь поется!
Ничто в полюшке
Не колышется,
Только грустный напев
Где-то слышится.
Пастушок то напевал
Песню дивную;
Он в той песне вспоминал
Свою милую.
«Как напала на меня
Грусть жестокая;
Изменила, верно, мне
Черноокая.
Я другую изберу
Себе милую,
Сарафан я ей сошью
Ала бархата.
Уж я серьги ей куплю
Скатна жемчуга,
Уж я кольца закажу
Чиста золота.
Будем жить да поживать
Лучше каждого,
Будем друг друга любить
Лучше прежнего».
Скажите, где теперь друг дальний?“
Спросила я у волн морских.
Оне несли ответ печальный:
„Давно нет милаго в живых.“
„Что с милым?“ я мятель спросила.
Гудя, ответила она:
„Ему холодная могила
„Постелью брачною дана.“
Спросила я у тучи хмурой:
„Скажи, где милый мой теперь?“
Она, рыдая шумной бурей,
Твердила: „умер он, поверь.“
У ретиваго я спросила:
„Что с милым?“ Чуткое оно
Шептало мрачно и уныло:
„Он разлюбил тебя давно.“
К. Бальмонту
Вырыты извилисто
Русла бытия,
Где стезею илистой
Мечется струя...
С плеском несмолкающим
Ветер слил свой свист...
Горе погибающим
Берег каменист!
Ввысь отвесно строится
Зданье темных скал,
Негде успокоиться,
Как бы ни устал!
Только вспыхнет сладостно
В пене яркий луч
Да вольется радостно
Чистый божий ключ,—
Только в ночь бездонную
Звезды с высоты
Бросят в бездну сонную
Искру красоты...
В колыбели илистой
Светлая струя...
Сумрачны, извилисты
Русла бытия!
В круг девичий посадите,
Гостя чаркой обнесите;
Ой, гусляр! Ой, гусляр!
Спой про сокола Финиста,
Про чеканное монисто;
Ой, гусляр! Ой, гусляр!
Ладом в ладушки ударим,
Красным золотом одарим;
Ой, гусляр! Ой, гусляр!
Струны мои, струны неурывчаты!
Песни мои, песни переливчаты!
Думы мои за море летят;
За морем три старицы стоят,
Старицы, клобушные да мудрые,
Спрятали царевну на Словут-горе.По морю, по камушкам пойду я,
Песнями царевну расколдую;
Струны мои серебром рассыпятся,
Встанет царь-девица в алой зыбице,
Жемчугом расшитый сарафан…
Здравствуй ты, царевна Самакан!Не понять вам песни, девицы,
Золотой не разгадать,
И в царевнин терем лестницы
Нипочто не отыскать.
Поклонился гусляр до полу,
И пошел в студеную ночь,
От гостей, от чарки прочь,
И запел, заплакал по полю.
Звезды мои, звезды голубые,
Очи царь-девицы золотые…
Синее ты небо запрокинулось,
Песню мою смертную я кину ввысь…
Песню о царевне Самакан,
Запевай за мной, подхватывай, буран.
На Украйне жил когда-то,
Телом бодр и сердцем чист,
Жил старик, слепец маститый,
Седовласый бандурист.
В черной шапке, в серой свитке
И с бандурой на ремне,
Много лет ходил он в людях
По родимой стороне.
Жемчуг-слово, чудо-песни
Сыпал вещий с языка.
Ныли струны на бандуре
Под рукою старика.
Много он улыбок ясных,
Много вызвать слез умел
И, что птица Божья, песни
Где приселось — там и пел.
Он на песню душу отдал,
Песней тело прокормил;
Родился он безымянным,
Безымянным опочил…
Мертв казак! Но песни живы;
Все их знают, все поют!
Их знакомые созвучья
Сами так вот к сердцу льнут!
К темной ночке, засыпая,
Дети, будущий народ,
Слышат, как он издалека
В песне матери поет…
Песни счастливой зимы
на память себе возьми,
чтоб вспоминать на ходу
звуков их глухоту;
местность, куда, как мышь,
быстрый свой бег стремишь,
как бы там не звалась,
в рифмах их улеглась.
Так что, вытянув рот,
так ты смотришь вперед,
как глядит в потолок,
глаз пыля, ангелок.
А снаружи — в провал —
снег, белей покрывал
тех, что нас занесли,
но зимы не спасли.
Значит, это весна.
То-то крови тесна
вена: только что взрежь,
море ринется в брешь.
Так что — виден насквозь
вход в бессмертие врозь,
вызывающий грусть,
но вдвойне: наизусть.
Песни счастливой зимы
на память себе возьми.
То, что спрятано в них,
не отыщешь в иных.
Здесь, от снега чисты,
воздух секут кусты,
где дрожит средь ветвей
радость жизни твоей.
Капитан, пушкарь и боцман —
Штурман тоже, хоть и сед, —
Мэгги, Мод, Марион и Молли —
Всех любили, — кроме Кэт.Не почтят сию девицу
Ни улыбкой, ни хулой, —
Ибо дегтем тяготится,
Черной брезгует смолой.Потерявши равновесье,
Штурман к ней направил ход.
А она в ответ: «Повесься!»
Но давно уж толк идет, Что хромой портняжка потный —
В чем душа еще сидит! —
Там ей чешет, где щекотно,
Там щекочет, где зудит.Кэт же за его услуги
Платит лучшей из монет…
— В море, в море, в море, други!
И на виселицу — Кэт!
Кто хулит франмасонов
За тайный их устав,
Что те не чтут законов,
Своих держатся прав:
Когда бы ты спросился,
Как верен франмасон,
В котором он родился,
Тот держит и закон.Быть должно людям в власти,
И такь веру любит,
Чтоб все презрев напасти,
И кровь свою пролить.
Святую честь хранити,
Не руша ни черты,
И имя чести чтити,
Превыше суеты.Любить людей как должно,
И бедным помогать,
И сколько где возможно,
Беды им отвращать.
Словом тебе сказати,
Он честной человекъ;
А тайну их спознати,
Нельзя тебе во век.
Пусть свободны и легки
Мчатся юности досуги!
Пейте, братья, пейте, други,
Удалые бурсаки! В честь учености спесивой,
И тяжелой и пустой,
Сидя мирной чередой,
Прите шрамовское пиво.Вся беседа гордо встань:
Бурсе нашей знаменитой
Слава! Лейте пунш сердитой
В богатырскую гортань![За разгульную красотку,
За свободу наших дней!]Улыбнись, бурсак, и пей
Сокрушительную водку! Други-братья! вот оно —
Волхов, Тибр и Ипокрена:
В нем огонь, и шум, и пена —
Благодатное вино! И струи его живыя
В честь красавицы своей
Всякой прямо в сердце лей,
И да здравствует София!
Есть лица, подобные пышным порталам,
Где всюду великое чудится в малом.
Есть лица — подобия жалких лачуг,
Где варится печень и мокнет сычуг.
Иные холодные, мертвые лица
Закрыты решетками, словно темница.
Другие — как башни, в которых давно
Никто не живет и не смотрит в окно.
Но малую хижинку знал я когда-то,
Была неказиста она, небогата,
Зато из окошка ее на меня
Струилось дыханье весеннего дня.
Поистине мир и велик и чудесен!
Есть лица — подобья ликующих песен.
Из этих, как солнце, сияющих нот
Составлена песня небесных высот.