(Пер‹евод› из Шевченко)
Село! В душе моей покой.
Село в Украйне дорогой.
И, полный сказок и чудес,
Кругом села зеленый лес.
Цветут сады, белеют хаты,
А на горе стоят палаты,
И перед крашеным окном
В шелковых листьях тополя,
А там все лес, и все поля,
У друга на груди забылася она
В каюте, убранной коврами и цветами,
И первый сон ее баюкала волна
Созвучными струями.
На чуждом берегу она пробуждена,
Ни паруса вдали над синими волнами,
И безответная мерцает тишина
Над лесом и полями.
Она покинута! И на пыли дорог,
Упав, она лежит, рыдая, пламенея,
Этот дом увядает, как лес…
Но над лесом — присмотр небосвода,
и о лесе печется природа,
соблюдая его интерес.Краткий обморок вечной судьбы-
спячка леса при будущем снеге.
Этот дом засыпает сильнее
и смертельней, чем знают дубы.Лес — на время, а дом — навсегда.
В доме призрак-бездельник и нищий,
а у леса есть бодрый лесничий
там, где высшая мгла и звезда.Так зачем наобум, наугад
Покорный день сходил из облаков усталых,
И, как сомкнутые покорные уста,
Была беззвучна даль, и никла немота
Зеленохвостых чащ и немощь листв увялых, И кроткою лилась истомой теплота
На нищий блеск дубов, на купы пиний малых;
И влажная земля, под тленьем кущ опалых,
Была, как Смерть и Сев, смиренна и свята… Таким явился мне, — о мертвая Равенна! -
Твой лес прославленный, — ты, в лепоте святынь,
Под златом мозаик хранительных забвенна! И был таков твой сон и скорбь твоих пустынь,
Где веет кротко Смерть, под миром Крыл лелея
Темнеет лес вокруг, угрюмо-безответный.
Печальный голос мой молчаньем заглушён.
Бреду лесной тропой, едва-едва заметной,
И мрак ползёт ко мне, ползёт со всех сторон.
Тихонько я бреду, — моей мечте заветной
Ещё я верен всё, ещё гоню я сон,
Мечтою сладостной и, верю я, не тщетной
И очарован я, и сладко опьянён.
Дыши тоской и злом, и чудища седые
Суровый, злобный лес, воздвигни на меня,
Грач над березовой чащей.
Света и сумрака заговор.
Вечно о чем-то молчащий,
неразговорчивый загород.
Лес меня ветками хлещет
в сумраке спутанной зелени.
Лес меня бережно лечит
древними мудрыми зельями.
Мятой травою врачует —
век исцеленному здравствовать,
Ветер осенний в лесах подымается,
Шумно по чащам идёт,
Мертвые листья срывает и весело
В бешеной пляске несет.
Только замрет, припадет и послушает, —
Снова взмахнет, а за ним
Лес загудит, затрепещет, — и сыплются
Листья дождем золотым.
Жил-был слон,
Не громадный слон,
А маленький, маленький,
Маленький слон,
Чуть-чуть побольше мышонка.
Одуванчик над ним
В небесах расцветал,
А комар
Вертолетом громадным жужжал.
Луч вбил в ставню через щелку
Золотистую иголку
И запрыгал на полу.
— Эй, проснись, лентяй-мальчишка…
Встали утки, встала мышка,
Кошка моется в углу.
Спит! Храпуша… Нос распухнет…
Самовар ворчит, на кухне
Всем внушает состраданье
Мальчик с мертвенным челом;
Отпечатаны страданья
На лице его больном.
Он пылает — и с прохладой
Воздух носится над ним,
И его утешить рада
Дева, гордая с другим.
Други! Братственный сонм!
Вы, чьим взмахом сметен
След обиды земной.
Лес! — Элизиум мой! В громком таборе дружб
Собутыльница душ
Кончу, трезвость избрав,
День — в тишайшем из братств.Ах, с топочущих стогн
В легкий жертвенный огнь
Рощ! В великий покой
Мхов! В струение хвой… Древа вещая весть!
Я проснулся утром и сказал:
«Видел я сейчас забавный сон,
Будто был я нынче приглашен
Дятлом на какой-то птичий бал.
Хором песни пели петухи,
Лес кивал зеленою листвой.
А пингвин, малюсенький такой,
Вдруг прочел Есенина стихи».
Четыре алмаза — четыре глаза,
Два совиных и два моих.
О страшен, страшен конец рассказа
О том, как умер мой жених.
Лежу в траве, густой и влажной,
Бессвязно звонки мои слова,
А сверху смотрит такою важной,
Их чутко слушает сова.
Не сразу ты остынул к ночи, лес!
След дня прошедшего не вдруг в тебе исчез,
И в ночь холодную еще слышна теплынь
Между твоих растительных твердынь.
Не так ли дерева́ заснувшие твои
Теплы, как мы теплы преданьями семьи,
И в холод долгий наших поздних дней
В нас действует любовь отцов и матерей?
Осенний пожар полыхает в лесу,
плывут паутин волоконца,
тяжелые капли дрожат на весу,
и в каждой по целому солнцу.
Какой нерушимый сегодня покой,
как тихо планируют листья…
Хочу вороха их потрогать рукой,
как шкурку потрогала б лисью.
Как много их — рыжих, лиловых почти,
коричневых и золотистых.
Лениво и тяжко плывут облака
По синему зною небес.
Дорога моя тяжела, далека,
В недвижном томлении лес.
Мой конь утомился, храпит подо мной,
Когда-то родимый приют?..
А там, далеко, из-за чащи лесной
Какую-то песню поют.
И кажется если бы голос молчал,
Мне было бы трудно дышать,
Роковая, неизбежная,
Подползла, подкралась ты,
О, губительница нежная
Милой летней красоты! Обольстительными ласками
Соблазнив и лес, и сад,
Ты пленительными красками
Расцветила их наряд.Багряницей светозарною
Ты по-царски их убрав,
Сдернешь прихотью коварною
Ризу пышную дубрав.Но пока красы обманчивой
Я маленький леший, зовут меня Лешей,
Хоть за уши вешай — я весь нехороший.
Я маленький леший, дырява рубаха,
Грязнуля, невежа, хвастун и неряха.
И конный, и пеший, и старцы, и дети
Боятся, чтоб леший в лесу их не встретил.
А маленький леший пошутит, бывает:
Немножко зарежет, чуть-чуть растерзает.
В ущельях не стало спокойной минутки:
Подвохи, скандалы, дурацкие шутки.
Ой, леса вы лужские, псковские холмы,
Здесь глухими тропами пробирались мы.
Эх, по волнам студеным
И по полям зеленым
Под солнцем раскаленным
На бой ходили мы.Лес и горы темные память сохранят
Об отважных подвигах удалых бригад.
Громили гарнизоны,
Взрывали эшелоны,
Врагу запретной зоной
Теплой ночью, горною тропинкой,
Я иду в оливковом лесу.
Вижу в небе белый, ясный месяц,
В сердце радость мирную несу.
Свет и тень по мне проходят сетью.
Редкий лес похож на серый сад.
Над горой далекой и высокой
Две звезды полночные лежат.
Видишь мост. За этим мостом
Есть тропинка в лесу густом.
Если хочешь — иди по ней
Много тысяч ночей и дней.
Будешь есть чернику и мох,
Будут ноги твои в крови —
Но зато твой последний вздох
Долетит до твоей любви.Видишь дом. Это дом такой,
Где устали ждать покой,
Тихий дом из синего льда,
Июль зеленый и цветущий.
На отдых танки стали в тень.
Из древней Беловежской пущи
Выходит золотой олень.
Короною рогов ветвистых
С ветвей сбивает он росу
И робко смотрит на танкистов,
Расположившихся в лесу.
Молчат угрюмые солдаты,
Весь мир видавшие в огне.
В лесу потерял я ружье,
Кусты разрывая плечами;
Глаза мне ночное зверье
Слепило своими свечами.Лесник меня прячет в избе,
Сижу я за кружкою чая,
И кажется мне, что к себе
Попал я, по лесу блуждая.Открыла мне память моя
Таинственный мир соответствий:
И кружка, и стол, и скамья
Такие же точно, как в детстве.Такие же двери у нас
В сыром ночном тумане
Всё лес, да лес, да лес…
В глухом сыром бурьяне
Огонь блеснул — исчез…
Опять блеснул в тумане,
И показалось мне:
Изба, окно, герани
Алеют на окне…
В сыром ночном тумане
На красный блеск огня,
Если сердцу тяжко и грустно,
И надежда сомненьем отравлена,
Во дни крестоносных битв, —
Помолись молитвой изустной,
Где благость небесная явлена,
Сладчайшей из сладких молитв.
«Блажени плачущий, яко тии утешатся,
Блажени алчущий, яко тии насытятся,
Блажени есте, егда ижденут…»
Хорошо в лесу, пред боем, спешиться,
Льёт без конца. В лесу туман.
Качают ёлки головою:
«Ах, Боже мой!» — Лес точно пьян,
Пресыщен влагой дождевою.
В сторожке тёмной у окна
Сидит и ложкой бьёт ребенок.
Мать на печи, — всё спит она,
В сырых сенях мычит телёнок.
БелыйБелые шапки на белых берёзах.
Белый зайчишка на белом снегу.
Белый узор на ветвях от мороза.
По белому лесу на лыжах бегу.
СинийСинее небо, синие тени.
Синие реки сбросили лёд.
Синий подснежник — житель весенний,
На синей проталинке смело растёт.
Я в весеннем лесу пил березовый сок,
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал,
Что имел не сберег, что любил — потерял.
Был я смел и удачлив, но счастья не знал.
И носило меня, как осенний листок.
Я менял имена, я менял города.
Надышался я пылью заморских дорог,
Где не пахнут цветы, не светила луна.
Горят леса дремучие,
Вода в реке кипит,
Но дружба неразлучная
В огне, брат, не горит.
Испытана, измерена
В сердцах друзей она,
Не раз в беде проверена,
В огне закалена.Любой костёр-пожарище
Погасит в бурю дождь,
А нас, друзей-товарищей,
Мимо изгороди шаткой,
Мимо разных мест
По дрова спешит лошадка
В Сиперово, в лес.
Дед Мороз идет навстречу.
— Здравствуй!
— Будь здоров!..
Я в стихах увековечу
Заготовку дров.
И легла тишина
Во бору за горой.
Хоть бы ветка одна
Прошумела листвой.
Снег пушистый залег
На сосне, под сосной,
Чернобыльник и мох
Он укутал собой…
Тучи грозные покрыли
Небосклон лазурный мой,
Солнце в мраке потопили,
В недрах громы затаили
И повисли надо мной.И, чреватая бедами,
Буря страшная близка;
Может быть, за облаками
Смерть скрывается над нами
И уж ищет бедняка.Скоро разразятся тучи,
Огнь блеснет и грянет гром,
Ой, туманы мои, растуманы,
Ой, родные леса и луга!
Уходили в поход партизаны,
Уходили в поход на врага.На прощанье сказали герои:
— Ожидайте хороших вестей.-
И на старой смоленской дороге
Повстречали незваных гостей.Повстречали — огнем угощали,
Навсегда уложили в лесу
За великие наши печали,
За горючую нашу слезу.С той поры да по всей по округе
Мне снилось, что белые козы
Ко мне на участок пришли.
Они обглодали березы, Все съели и молча ушли.
Проснулся — и тихие слезы,
И тихие слезы текли.В окно посмотрел — удивился:
Как за ночь мой лес поредел,
Пока я так глупо ленился,
Пока над стихами сидел.Идут из-за леса морозы.
Готовы ли к холоду мы?
Идут, приближаются козы,
Перебирая наши даты,
Я обращаюсь к тем ребятам,
Что в сорок первом шли в солдаты
И в гуманисты в сорок пятом.
А гуманизм не просто термин,
К тому же, говорят, абстрактный.
Я обращаюсь вновь к потерям,
Они трудны и невозвратны.