Мы пьем, — так рыцари пивали,
Поем — они так не певали:
Их бранный дух, их грубый вкус
От чаши гнали милых муз.Веселость пасынков Рорбаха
Была безумна и неряха:
Бывало в замке за столом
Сидят в бронях перед вином.И всякой в буйности природной
Кричит, что пьяному угодно
И непристойность глупых слов
Слетает нагло с языков.Но мы, друзья, не то, что деды:
Тебя не зная — всюду, всюду
Тебя искал я, сердцем юн:
То плыл на голубую Суду,
То на нахмуренный Квантун…
Мне много женских душ дарило
Свою любовь, свою печаль…
В них не найдя тебя, ветрило
Я поднимал — и снова в даль!
Ты не ревнуй,
Когда в кругу друзей
Я веселюсь,
Хотя тебя нет рядом.
И кто-то возле радости моей
Добреет сердцем и светлеет взглядом.
Ты не ревнуй…
Ведь над моей душой
Не властен этот праздник поневоле.
Он — отраженье радости чужой.
Помнишь ты, друг мой, как часто, порою блаженной,
Милой головкой склоняся ко мне на плечо,
Ты уверяла в любви никогда неизменной,
Ты мне клялася любить высоко, горячо?
Помнишь, как нежно любуясь тобой, и лаская,
Грустным сомненьем тебя огорчал я всегда;
Помнишь, как мило ты, губки свои надувая,
Гадким, противным, меня называла тогда?
В Москве и Софии, в Белграде и Праге,
На вольных просторах лесов и полей —
Пылают, как факелы, алые флаги,
И слышатся звонкие песни друзей.Припев:
Наша дружба, как солнце, никогда не погаснет,
В труде и в борьбе рядом друга рука,
Ничего нет на свете этой дружбы прекрасней,
Она в каждом сердце, она на века! Я был в Будапеште, в Берлине, в Пхеньяне —
Друзей настоящих повсюду нашёл.
Мне дорог кубинец в далёкой Гаване,
Уступами всходят Карпаты
Под ногами тает туман.
Внизу различают солдаты
Древний край — колыбель славян.Весенним приветом согрета
Так же тихо дремала страна…
На четыре стороны света
Отсюда шли племена.Шли сербы, чехи, поляки,
Полабы и разная русь.
Скрывалась отчизна во мраке,
Но каждый шептал: «Я вернусь!»Проносились века и беды,
I
Когда зеленый дерн мой скроет прах,
Когда, простясь с недолгим бытием,
Я буду только звук в твоих устах,
Лишь тень в воображении твоем;
Когда друзья младые на пирах
Меня не станут поминать вином,
Тогда возьми простую арфу ты,
Она была мой друг и друг мечты.
II
Корабли постоят и ложатся на курс,
Но они возвращаются сквозь непогоду…
Не пройдёт и полгода — и я появлюсь,
Чтобы снова уйти,
чтобы снова уйти на полгода.
Возвращаются все, кроме лучших друзей,
Кроме самых любимых и преданных женщин.
Возвращаются все, — кроме тех, кто нужней.
Я не верю судьбе,
Ты вернулась через много лет.
Ты пришла из дней полузабытых.
Молчаливо наложив запрет
На мои вопросы и обиды.
Мы с тобой расстались в жизни той,
Где цветы и звёзды не погасли.
— Сколько лет, а ты всё молодой!
— Сколько лет, а ты ещё прекрасней!
Мы с тобой друг другу честно лжём,
Потому что рады этой встрече,
Расстались мы, ты странствуешь далече,
Но нам дано опять
В таинственной и ежечасной встрече
Друг друга понимать.Когда в толпе живой и своевольной,
Поникнув головой,
Смолкаешь ты с улыбкою невольной, —
Я говорю с тобой.И вечером, когда в аллее темной
Ты пьешь немую ночь,
Знай, тополи и звезды негой томной
Мне вызвались помочь.Когда ты спишь, и полог твой кисейный
Есть Карамзин, есть Полевой, —
В семье не без урода.
Вот вам в строке одной
Исторья русского народа.
1830
Что пользы в том, что ты речист,
Что корчишь важную осанку?
Историк ты и журналист,
Как ветер мокрый, ты бьешься в ставни,
Как ветер черный, поешь: ты мой!
Я древний хаос, я друг твой давний,
Твой друг единый, — открой, открой! Держу я ставни, открыть не смею,
Держусь за ставни и страх таю.
Храню, лелею, храню, жалею
Мой луч последний — любовь мою. Смеется хаос, зовет безокий:
Умрешь в оковах, — порви, порви!
Ты знаешь счастье, ты одинокий,
В свободе счастье — и в Нелюбви. Охладевая, творю молитву,
Загорается сыр-бор
не от засухи — от слова.
Веселый разговор
в полуночи выходит снова: «Ты скажи, скажи, скажи,
не переламывая рук:
с кем ты поделила жизнь
полукруг на полукруг?»«Ты ответь, ответь, ответь,
голосу не изменя:
с кем ты повстречаешь смерть
без любимой — без меня?»Сыру-бору нет конца,
Большая дорога — земной наш шар,
И странники мы на свете.
Торопимся словно бы на пожар,
Кто пеший, а кто и в карете.
Мы машем платком, повстречавшись в пути,
И мчимся, как от погони;
Мы рады б друг друга прижать к груди,
Но рвутся горячие кони.
Песня из кинофильма «Осторожно, Василек!» (режиссер Эдуард Гаврилов)Я свой путь почти прошел
За друзьями следом
старым быть -нехорошо
Хорошо быть дедом
Молод был летел вперед
К битвам и победам
старыть быть совсем не мед
Хорошо быть дедом… Припев: Если небо бугриться тучами
Будьте рядом с друзьями лучшими
Будьте рядом с друзьями лучшими
Земля изрыта вкривь и вкось.
Ее, сквозь выстрелы и пенье,
я спрашиваю: «Как терпенье?
Хватает? Не оборвалось —
выслушивать все наши бредни
о том, кто первый, кто последний?»
Она мне шепчет горячо:
«Я вас жалею, дурачье.
Пока вы топчетесь в крови,
Не пышною славой
Мой дух заражен,
Не злобы отравой,
Пишу, разожжен;
Не меч и досаду
Мой стих принесет,
Но честным отраду,
Порочным совет.
Со шпагой гоняться
И слабых рубить,
А кому ж мы песню,
Друзья, посвящаем?
А кого ж мы с вами,
Кого величаем? Величаем мы сокола,
Что всех выше летает,
Чья могучая сила
Всех врагов побеждает.
Величаем мы сокола,
Друга лучшего нашего,
Величаем мы Сталина —
Что мне до стишков любовных?
Что до вздохов и до слез?
Мне, венчанному цветами,
С беззаботными друзьями
Пить под тению берез! Нам в печалях утешенье
Богом благостным дано:
Гонит мрачные мечтанья,
Гонит скуку и страданья
Всемогущее вино, Друг воды на всю природу
Смотрит в черное стекло,
Мой друг, любовь мы оба знали,
Мы оба, в сладостном огне,
Друг к другу страстию пылали,
И я к тебе, и ты ко мне.Царило сладкое безумье,
Лилися слезы, взор горел…
Но наконец пришло раздумье,
Полет любви отяжелел.Улыбка злая промелькнула,
Извив насмешливо уста;
Она о многом намекнула,
Что впереди. Вдали сверкнуло…
Твердил он нам: «Моя она!» —
«Да ты смеёшься, друг, да ты смеёшься!
Уйди, пацан, ты очень пьян,
А то нарвёшься, друг, гляди, нарвёшься!»
А он кричал: «Теперь мне всё одно!
Садись в такси — поехали кататься!
Пусть счётчик щёлкает, пусть, всё равно
В конце пути придётся рассчитаться».
Тяжёлый запах роз в моей темнице.
Темница — комната. Придешь ли? Жду.
Всё ало здесь, как в пламенном аду.
Одна лежу в прозрачной власянице.
Как подобает скованной Царице
(А грех — предатель в жизненном саду) —
Я телом лишь к ногам твоим паду,
Моя душа в божественной деснице.
Вот ты вошла, и шеи и груди
Коснулась молча тонкими руками.
Господь. Отец.
Мое начало. Мой конец.
Тебя, в Ком Сын, Тебя, Кто в Сыне,
Во Имя Сына прошу я ныне
И зажигаю пред Тобой
Мою свечу.
Господь. Отец. Спаси, укрой — Кого хочу.
Тобою дух мой воскресает.
Я не о всех прошу, о Боже,
Но лишь о том,
Пред нами свежая могила…
Иль так природой суждено,
Чтоб все — талант, надежда, сила,
Все было в ней погребено?..
Нет, нет… Не все!
Лишь только тело,
Лишь тленный прах от нас уйдет,
Но мы, друзья, мы верим смело,
Душа в твореньях не умрет!..
Ты нас учил вперед стремиться,
Я иду и радуюсь. Легко мне.
Дождь прошел. Блестит зеленый луг.
Я тебя не знаю и не помню,
Мой товарищ, мой безвестный друг.
Где ты пал, в каком бою — не знаю,
Но погиб за славные дела,
Чтоб страна, земля твоя родная,
Краше и счастливее была.
Все светлее на востоке,
Тлеет солнце, разгораясь.
И кругом поплыли горы,
Над туманами качаясь.
Мне надеть бы скороходы,
Чтобы с ветром поравняться
И над этими горами
К дому милой резво мчаться,
Горят леса дремучие,
Вода в реке кипит,
Но дружба неразлучная
В огне, брат, не горит.
Испытана, измерена
В сердцах друзей она,
Не раз в беде проверена,
В огне закалена.Любой костёр-пожарище
Погасит в бурю дождь,
А нас, друзей-товарищей,
Не плачь, не морщь опухших губ.
Не собирай их в складки.
Разбередишь присохший струп
Весенней лихорадки.
Сними ладонь с моей груди,
Мы провода под током.
Друг к другу вновь, того гляди,
Нас бросит ненароком.
Если дни мои, милостью Бога,
На земле могут быть продлены,
Мне прожить бы хотелось немного,
Хоть бы только до этой весны.Я хочу написать завещанье.
Срок исполнился, все свершено:
Прах — искусство. Есть только страданье,
И дается в награду оно.От всего отрекаюсь. Ни звука
О другом не скажу я вовек.
Все постыло. Все мерзость и скука.
Нищ и темен душой человек.И когда бы не это сиянье,
Над водой поникли ивы,
Гор лесистые извивы
Тайну прошлого хранят,
Луг и дали — молчаливы.
Луг и дали в зное спят.
Там шумит по Волге сонной
Пароход неугомонный
Меж пустынных деревень,
Мимо речки полусонной —
Тени плоские плотов.
Взглянув когда-нибудь на тайный сей листок,
Исписанный когда-то мною,
На время улети в лицейский уголок
Всесильной, сладостной мечтою.
Ты вспомни быстрые минуты первых дней,
Неволю мирную, шесть лет соединенья,
Печали, радости, мечты души твоей,
Размолвки дружества и сладость примиренья, —
Что было и не будет вновь…
И с тихими тоски слезами
Владычица Сиона, пред тобою
Во мгле моя лампада зажжена.
Всё спит кругом, — душа моя полна
Молитвою и сладкой тишиною.Ты мне близка… Покорною душою
Молюсь за ту, кем жизнь моя ясна.
Дай ей цвести, будь счастлива она —
С другим ли избранным, одна, или со мною.О нет! Прости влиянию недуга!
Ты знаешь нас: нам суждено друг друга
Взаимными молитвами спасать.Так дай же сил, простри святые руки,
Чтоб ярче мог в полночный час разлуки
Каждый раз, как на нашей холодной земле
Молодые сердца разбиваются,
Из эфира недвижных, полночных небес
Звезды, глядя на нас, улыбаются.
«О, несчастные люди! они говорят:
С сердцем любящим в мир вы приходите,
Но мученья любви вас приводят к тому,
Что друг друга в могилу вы сводите.
Жил в лесу Соловей: он был обходителен, ласков;
Но напрасно он к певчим птицам ласкался — меж ними
Друга себе не нашел, зато ненавистников — куча!
„Лучше у птиц другой породы попробовать счастья!“ —
Так он сказал и спорхнул доверчиво с ветки к Павлину.
„Как ты прекрасен, Павлин! Я тебе удивляюсь!“ — „Я также,
Милый певец, удивляюсь тебе!“ — „Так будем друзьями!
Нам друг другу завидовать не в чем: ты восхищаешь
Взоры; я — слух!“ — Соловей и Павлин с тех пор подружились.
Кнеллер с Попом были дружнее, чем Поп с Аддисоном.
С виду мы
Не очень схожи:
Петька толстый,
Я худой,
Не похожи мы, а все же
Нас не разольешь водой!
Дело в том,
Что он и я —
Закадычные друзья!