Сам Бог тебе порука,
Что я, мой друг, не внука,
А бабушки просил!
Ты сам мне говорил.
Портрет отдам Сергею!
И думать я не смею,
Чтоб мой полковник мог
С своим штабс-капитаном
Разделаться обманом!
Мой друг! нам правда Бог!
Давно ль ты из-под шлема? —
Когда бывал лукав? —
Солдатская эмблема
Известно: гол, да прав!
Перевод Л. Дымовой
Поверьте, первая ошибка не страшна,
И первая обида не важна,
И самый первый страх сродни испугу.
И коль в твоей судьбе случилось вдруг,
Что в первый раз тебя обидел друг —
Не осуждай, понять попробуй друга.
Наверное, на свете не найти
Людей, ни разу не сбивавшихся с пути,
Сердец, ни разу не окутанных туманом.
И коль у друга твоего стряслась беда:
Сказал не то, не тем и не тогда —
Его ошибку не считай обманом.
Друзья, что, глупый промах мой кляня,
Когда-то отказались от меня, —
Для вас всегда мой дом открыт. Входите!
Всех, кто со мной смеялся и грустил,
Люблю, как прежде. Я вас всех простил.
Но только и меня, друзья, простите.
Время сердцу быть в покое
От волненья своего
С той минуты, как другое
Уж не бьется для него;
Но пускай оно трепещет –
То безумной страсти след:
Так всё бурно море плещет,
Хоть над ним уж бури нет!..
Неужли ты не видала
В час разлуки роковой,
Как слеза моя блистала,
Чтоб упасть перед тобой?
Ты отвергнула с презреньем
Жертву лучшую мою,
Ты боялась сожаленьем
Воскресить любовь свою.
Но сердечного недуга
Не могла ты утаить;
Слишком знаем мы друг друга,
Чтоб друг друга позабыть.
Так расселись под громами,
Видел я, в единый миг
Пощаженные веками
Два утеса бреговых;
Но приметно сохранила
Знаки каждая скала,
Что природа съединила,
А судьба их развела.Стихи «Слишком знаем мы друг друга, Чтоб друг друга позабыть» с небольшим изменением повторяются в стихотворении «К *» («Я не унижусь пред тобою»), адресованном Н.Ф. Ивановой. По всей вероятности, и данное стихотворение относится к ней же.
Мы лежим на холодном и грязном полу,
Присуждённые к вечной тюрьме.
И упорно и долго глядим в полумглу, —
Ничего, ничего в этой тьме!
Только зыбкие отсветы бледных лампад
С потолка устремляются вниз.
Только длинные шаткие тени дрожат,
Протянулись — качнулись — слились.
Позабыты своими друзьями, в стране,
Где лишь варвары, звери да ночь,
Мы забыли о Солнце, Звезда́х, и Луне,
И никто нам не может помочь.
Нас томительно стиснули стены тюрьмы,
Нас железное давит кольцо,
И как духи чумы, как рождения тьмы,
Мы не видим друг друга в лицо!
Сумрак тихий, сумрак тайный,
Друг, давно знакомый мне,
Безначальный и бескрайный,
Призрак, зыблющий туманы,
Вышел в лес и на поляны,
Что-то шепчет тишине.
Не слова ль молитвы старой,
Древней, как сама земля?
И опять, под вечной чарой,
Стали призрачной химерой
Скудный лог, орешник серый,
Зашоссейные поля.
Давний, вечный сон столетий,
В свете звезд, опять возник:
И вся жизнь — лишь ветви эти,
Мир — клочок росистый луга,
Где уста нашли друг друга,
Вечность — этот темный миг!
Июль 1912
Подольск
Отчего так бле́дны розы?
Так печально все вокруг.
И молчит в траве кузнечик,
Отчего мой милый друг?
Отчего напевы птичек
Грустно в воздухе звучат;
И от трав могильный запах
А не прежний аромат? —
Отчего так солнце тускло
И не греет луч его.
Отчего все стало в мире
Так уныло… так мертво́!
Отчего я сам так мрачен?
Отчего друг милый мой —
Отчего, мой друг прекрасный,
Расстаешься ты со мной!
С тобой мы дружили, как дружат мальчишки,
Сражались и спорили без передышки.
Бывало, лишь только сойдемся с тобой,
И сразу у нас начинается бой.
Опять в рукопашной иль шахматной схватке
Друг друга спешим положить на лопатки.
Где меч отсверкал, там покатится мяч.
Ликуй, победитель! Поверженный, плачь!
Нам эти сражения не надоели,
Хоть каждый сто раз погибал на дуэли.
Зато сохранили мы дружбу свою.
Еще бы! Она закалилась в бою!
К усопшим льнет, как червь, Фиглярин неотвязный.
В живых ни одного он друга не найдет;
Зато, когда из лиц почетных кто умрет,
Клеймит он прах его своею дружбой грязной.
— Так что же? Тут расчет: он с прибылью двойной,
Презренье от живых на мертвых вымещает,
И, чтоб нажить друзей, как Чичиков другой,
Он души мертвые скупает.
Еще мы чужие в мгновенье при встрече,
Лепечем банально ненужные речи,
Не смеем спросить, не хотим отвечать,
Но души успели друг друга узнать
И взором единым (но полным печали!)
О всем расспросили, на все отвечали.
Шепнули упреки с минутной мольбой
И снова беседу ведут меж собой.
И что в той беседе горит и таится,
Рассудку о том никогда не приснится,
Но этот безмолвный святой разговор…
Душа его помнит и знает с тех пор!
1 июня 1898
О, не смотри в глаза мои с укором,
Не призывай к безмолвию и сну!
Я знаю, друг, за этим темным взором
Таится страсть за прежнюю весну…
Весна была! В небесных сферах дальных
Горели звезды; их затмила ты
Сверканьем глаз веселых и печальных,
Что ярче звезд, превыше красоты…
О, не смотри в глаза мои с укором
И дай вкусить былого торжества!
Ты знаешь, друг, за этим гордым взором —
И жизнь, и смерть, и облик божества! 5 января 1900
Любим друг друга мы или не любим?
Мы спорим, мы что-то друг в друге судим,
Вздорим, к чему-то порой цепляемся,
Нередко друг друга подмять стараемся.
То недоверчивость нас смущает,
То ревность как пламенем обжигает,
А то вдруг тревога вонзает жало,
Что счастье ушло, что любовь пропала!
И то нам кажется, и это кажется,
Сердца то смеются, то гневом мучатся,
А что окажется, что окажется?
И что же в конце-то концов получится?
Как быть нам? Что важно, а что не важно?
И вдруг я открыл: подожди, послушай!
Любое кипенье совсем не страшно,
Самое страшное — равнодушье.
Наверно, во всяческом словаре
Нет слова хуже, чем равнодушье.
У Равнодушья — душа лягушья,
Глаза же как проруби в январе.
А тем, кто страдает, ревнует, спорит
В чьем сердце звенит и бунтует кровь,
Страшиться того, что ушла любовь,
Ну честное слово, никак не стоит!
Пока мы смеемся, бушуем, судим,
Любить мы друг друга, ей-богу, будем!
Советов полезных немало
И мне надавали они,
Твердили мне: случая ждите!
И ждал я несчетные дни.
Но слушая эти советы.
От голоду умер бы я,
Когда бы судьба не послала
Мне друга утешить меня.
И добрый, он подал мне хлеба,
Из верных, спасительных рук…
Его бы я обнял за помощь —
Да трудно… я сам этот друг!
Как странно в голосе твоем мой слышен голос,
Моею нежностью твои глаза горят,
И мой чернеется, густой когда-то, волос
В кудрях томительных, что делит скромный ряд.
Молчим условленно о том, что мнится раем,
Любовью связаны и дружбой к одному,
Глядим, как в зеркало, и в нем друг друга знаем,
И что-то сбудется, как быть должно тому.
Друзья мои! Настанет день прощанья,
И заблестит слеза между ресниц
И после крепких дружеских обятий
Мы разлетимся, как стая тихих птиц.
Пройдет то время, когда в кругу веселом
Под звуки песен, шуток и любви
И сотни клятв, миллионы обещаний
Мы коротали вместе свои дни.
Праздник жизни - молодости годы,
Пройдут бесцельно, глупо, навсегда,
Пройдут и шалости и детские забавы,
И не вернутся больше никогда.
Но горе нам, живем в такое время,
Когда кругом бушует ураган
Пожмем мы друг другу крепко руки
И разлетимся по разным сторонам.
Ты дура, смерть: грозишься людям
Своей бездонной пустотой,
А мы условились, что будем
И за твоею жить чертой.И за твоею мглой безгласной
Мы — здесь, с живыми заодно.
Мы только врозь тебе подвластны —
Иного смерти не дано.И, нашей связаны порукой,
Мы вместе знаем чудеса:
Мы слышим в вечности друг друга
И различаем голоса.И нам, живущим ныне людям,
Не оставаться без родни:
Все с нами те, кого мы любим,
Мы не одни, как и они.И как бы ни был провод тонок,
Между своими связь жива.Ты это слышишь, друг-потомок?
Ты подтвердишь мои слова?..
Звоню друзьям… Они все на приеме,
Где Президент, охаянный страной,
Внушал им навести порядок в доме,
Поскольку сам то болен, то хмельной.
Не получилась праздничной тусовка,
Хоть собрались не слабые умы.
Но, видно, стало очень им неловко
За этот пир во времена чумы.
И стыдно стало, что в такое время,
Когда народ измучился от бед,
Они не разделили боль со всеми,
А поделили с Ельциным фуршет.
Простите их…
Они слегка зазнались,
Погрязли, забурели, обрели…
И жизнь других —
Для них такая ж малость,
Как в наш дефолт пропавшие рубли.
В ту ночь мы сошли друг от друга с ума,
Светила нам только зловещая тьма,
Свое бормотали арыки,
И Азией пахли гвоздики.
И мы проходили сквозь город чужой,
Сквозь дымную песнь и полуночный зной,
Одни под созвездием Змея,
Взглянуть друг на друга не смея.
То мог быть Стамбул или даже Багдад,
Но, увы! не Варшава, не Ленинград,
И горькое это несходство
Душило, как воздух сиротства.
И чудилось: рядом шагают века,
И в бубен незримая била рука,
И звуки, как тайные знаки,
Пред нами кружились во мраке.
Мы были с тобою в таинственной мгле,
Как будто бы шли по ничейной земле,
Но месяц алмазной фелукой
Вдруг выплыл над встречей-разлукой…
И если вернется та ночь и к тебе
В твоей для меня непонятной судьбе,
Ты знай, что приснилась кому-то
Священная эта минута.
Посмотри, милый друг, как светло в небесах.
Как отрадно там звезды горят,
Как лазоревый свод спит над бездною вод
И бледнеет румяный закат.Друг мой, помню я дни, промелькнули они,
И возврату их нечем помочь.
Помню звезды небес, и задумчивый лес,
И иную, прелестную ночь.Где ж такая страна? Там она, там она,
За широкой, могучей рекой.
Там я счастливым был, там беспечно я жил,
Не знаком ни с людьми, ни с судьбой.Мы пойдем, милый друг, на зеленый тот луг,
Где срывал я весении цветы,
А потом ты меня поведешь в те края,
Где взрастала, прелестная, ты.Над мечтой юных лет насмехался злой свет,
Расставался я с верой моей,
Но с тобою любовь возвратила мне вновь
Упованье младенческих дней.
Вчера мы встретились; — она остановилась —
Я также — мы в глаза друг другу посмотрели.
О боже, как она с тех пор переменилась;
В глазах потух огонь, и щеки побледнели.
И долго на нее глядел я молча строго —
Мне руку протянув, бедняжка улыбнулась;
Я говорить хотел — она же ради бога
Велела мне молчать, и тут же отвернулась,
И брови сдвинула, и выдернула руку,
И молвила: «Прощайте, до свиданья».
А я хотел сказать: «На вечную разлуку
Прощай, погибшее, но милое созданье».
Саваоф, Саваоф,
От высоких облаков,
Для радетелей твоих,
Возлелей духовный стих,
Чтобы в круге, как на луге,
Увидали мы друг в друге
Много мысленных цветов,
Саваоф, Саваоф!
Бог громов, Саваоф,
Ты над вихрем наших снов,
Ускоряя голубей,
Духом облачным повей,
Чтоб в круженьи белом, белом,
Чтоб в хотеньи смелом, смелом,
Ты сошел к нам Саваоф,
Саваоф, Саваоф!
Тоска немая гложет иногда,
И люди развлекают — все чужие.
Да, люди, создавая города,
Всё забывают про дела иные,
Про самых нужных и про близких всем,
Про самых, с кем приятно обращаться,
Про темы, что важнейшие из тем,
И про людей, с которыми общаться.
Мой друг, мой самый друг, мой собеседник!
Прошу тебя, скажи мне что-нибудь.
Давай презрим товарищей соседних
И посторонних, что попали в суть.
В эфире звезды неподвижно
Стоят уж много тысяч лет, —
И с тайной грустью и любовью
Друг дружке шлют оне привет.
Друг дружке тайны поверяют, —
И чуден их язык немой,
Но все фило̀логи не в силах
Постигнуть смысл их прямой!
Мне только он вполне доступен,
Я понимать его привык:
Ключом служил мне к изученью
Моей голубки милый лик.
Тебе, познавшему отраду тайных слез
И посещенному глубокой, скорбной думой,
Я с возрождением приветствие принес:
Воскресни к жизни, — плачь и думай! Не говори: «Мне дней самозабвенья жаль;
Забав беспечных рой меня покинул рано…»
Полюбишь ты свою разумную печаль, -
Возненавидишь блеск обмана.Живи! Теперь ты жить достоин! Светских нег
Пришла пора стряхнуть мертвящие оковы.
К тебе весна идет; холодный тает снег, -
Под ним цветы расцвесть готовы.
Ах! точно ль никогда ей в персях безмятежных
Желанье тайное не волновало кровь?
Еще не сведала тоски, томлений нежных?
Еще не знает про любовь?
Ах! точно ли никто, счастливец, не сыскался,
Ей друг? по сердцу ей? который бы сгорал
В объятиях ее? в них негой упивался,
Роскошствовал и обмирал?..
Нет! Нет! Куда влекусь неробкими мечтами?
Тот друг, тот избранный: он где-нибудь, он есть.
Любви волшебство! рай! восторги! трепет! — Вами,
Нет! — не моей душе процвесть.
Синеет ночь, и с робостью газели
Скользит ко мне Ваш скромный силуэт;
И Вашу тень качает лунный свет —
Луны далекой ясные качели.
Шум ручейка и дальний звук свирели
Сливаются в пленительный дуэт;
Мы шепот поцелуев шлем в ответ,
Разнежены на снежных трав постели.
Никто у нас друг в друга не влюбленный
Сближается томленьем синевы,
Мотивами природы усыпленный
И пряною душистостью травы…
Не мучьтесь после совестью бессонной:
В такую ночь отдаться — вправе вы!
Осенний день был тускл и скуден,
А воздух недвижимо жгуч.
Терялся луч больных полуден
В бескрайности сгущенных туч.
Шли тополя по придорожью,
Ветрам зимы обнажены,
Но маленькие листья — дрожью
Напоминали сон весны.
Мы шли, глядя друг другу в очи,
Встречая жданные мечты.
Мгновенья делались короче,
И было в мире — я и ты.
Когда, забыв о дольном плаче,
В пространствах две души летят,
Нельзя им чувствовать иначе,
Обменивая взгляд на взгляд!
23 октября 1900
М. М. М.Я песни слагаю во славу твою
Затем, что тебя я безумно люблю,
Затем, что меня ты не любишь.
Я вечно страдаю и вечно грущу,
Но, друг мой прекрасный, тебя я прощу
За то, что меня ты погубишь.
Так раненный в сердце шипом соловей
О розе-убийце поет всё нежней
И плачет в тоске безнадежной,
А роза, склонясь меж зеленой листвы,
Смеется над скорбью его, как и ты,
О друг мой, прекрасный и нежный.
Саваоѳ, Саваоѳ,
От высоких облаков,
Для радетелей твоих,
Возлелей духовный стих,
Чтобы в круге, как на луге,
Увидали мы друг в друге
Много мысленных цветов,
Саваоѳ, Саваоѳ!
Бог громов, Саваоѳ,
Ты над вихрем наших снов,
Ускоряя голубей,
Духом облачным повей,
Чтоб в круженьи белом, белом,
Чтоб в хотеньи смелом, смелом,
Ты сошел к нам Саваоѳ,
Саваоѳ, Саваоѳ!
В любви, как в ревности, не ведая предела, —
Ты прав, — безжалостной бываю я порой,
Но не с тобой, мой друг! С тобою я б хотела
Быть ласковой и нежною сестрой.
Сестрою ли?.. О, яд несбыточных мечтаний,
Ты в кровь мою вошел и отравил ее!
Из мрака и лучей, из странных сочетаний —
Сплелося чувство странное мое.
Не упрекай меня, за счастие мгновенья
Другим, быть может, я страданья принесу,
Но не тебе, мой друг! — тебе восторг забвенья
И сладких слез небесную росу.
Кто может умереть — умрет,
Кто выживет — бессмертен будет,
Пойдет греметь из рода в род,
Его и правнук не осудит.
На предпоследнюю войну
Бок о бок с новыми друзьями
Пойдем в чужую сторону.
Да будет память близких с нами!
Счастливец, кто переживет
Друзей и подвиг свой военный,
Залечит раны и пойдет
В последний бой со всей Вселенной.
И слава будет не слова,
А свет для всех, но только проще,
А эта жизнь — плакун-трава
Пред той широкошумной рощей.
Но что же скажем мы о времени прошедшем?
Какими радостьми, мой друг, питались в нем?
Мы жили, жили мы — и более не скажем,
И более сказать не можем ничего.
Уже наш шар земной едва не четверть века
Свершает круглый путь, вкруг солнца обходя,
Как я пришел в сей мир, иль, попросту, родился;
Но всё, мой друг, мне всё казалось время сном —
Бывали страшны сны, бывали и приятны;
Но значат ли что сны? Не суть ли только дым?
Как при жизни тебя любили!
Мнилось —
Больше любить нельзя.
И клялись на твоей могиле
Вечно помнить тебя друзья.Почему?
Нету здесь вопросов,
Тот, кто знал тебя, —
Сам поймет…
И за каждого,
Как Матросов,
Ты бросался на пулемет.Оказались друзья
Дружками,
Оказались дружки
Дельцами,
Целлофановыми сердцами…
Только в них я
Не брошу камень.Бросить камень
За то, что росту
Человеку недостает?..
Не забыли тебя.
А просто
Слишком много
Своих забот…
В доброй вести, нежный друг, не откажи,
При звездах прийти на луг — не откажи.И в бальзаме, кроткий врач души моей,
Чтоб унять мой злой недуг, — не откажи.В леденцах румяных уст, чтобы мой взор
За слезами не потух, — не откажи.В пище тем устам, что юности твоей
Воспевают гимны вслух, — не откажи.И во всём, на что завистливо в ночи
Смотрит неба звездный круг, — не откажи.В том, чему отдавшись раз, хотя на миг,
Веки счастья помнит дух, — не откажи.В том, что властно укротить еще одно
Пред могилою испуг, — не откажи.
Я женился; небо вняло
Нашим пламенным мольбам;
Сердце сердцу весть подало,
Страсть ввела нас в светлый храм.О друзья! ваш страх напрасен;
У меня ль не твердый нрав?
В гневе я суров, ужасен,
Страж лихой супружних прав.Есть для мести черным ковам
У женатого певца
Над кроватью, под альковом,
Нож, ружье и фунт свинца! Нож вострей швейцарской бритвы;
Пули меткие в мешке;
А ружье на поле битвы
Я нашел в сыром песке… Тем ружьем в былое время
По дрохвам певец стрелял
И, клянусь, всегда им в темя
Всем зарядом попадал!
Вчера вакхических друзей
Я посетил кружок веселый;
Взошел — и слышу: «Здравствуй, пей!»
— «Нет, — молвил я с тоской тяжелой, —
Не пить, беспечные друзья,
Пришел к вам друг ваш одичалый:
Хочу на миг забыться я,
От жизни и любви усталый.
Стучите чашами громчей;
Дружней гетер и Вакха пойте!
Волнение души моей
Хоть на минуту успокойте!
Мне помогите освежить
Воспоминанья жизни вольной
И вопли сердца заглушить
Напевом радости застольной».