Я был, как лев, рожденный в пустыне, около оаза Хибиса, в зарослях.
Я стоял на колеснице позлащенной, как статуя бога на подножии своем.
Десницей я метал стрелы мои, шуйцей я опрокидывал врагов.
Я был, как Аммон, в свой час, пред сонмом врагов, лик мой страшен был им.
В груди у них не было мужества метать стрелы, они не осмеливались поднять дротик.
Три тысячи колесниц разбили кобылицы мои, спицы колес валялись, как солома.
Воинов я низвергал в воду, как прыгают в Нил крокодилы.
Падали ниц враги один за другим, не смели взглянуть, кто их разит.
Они, устрашенные, говорили друг другу: «Не человек, сам Сутеху славный меж нами.
Побежав, поспешим укрыться от него! спрятавшись, переведем дух еще раз в жизни!»
1
Он некрасив, он невысок,
Но взор горит, любовь сулит,
И на челе оставил рок
Средь юных дней печать страстей.
Власы на нем как смоль черны,
Бледны всегда его уста,
Открыты ль, сомкнуты ль они,
Лиют без слов язык богов.
И пылок он, когда над ним
Поэты живут. И должны оставаться живыми.
Пусть верит перу жизнь, как истина в черновике.
Поэты в миру оставляют великое имя,
Затем, что у всех на уме — у них на языке.
Но им все трудней быть иконой в размере оклада.
Там, где, судя по паспортам — все по местам.
Дай Бог им пройти семь кругов беспокойного лада
По чистым листам, где до времени — все по устам.
Когда был отменен приказ отцом богов,
Обрекший бога солнца на изгнанье,
Узнали пахари, кто им впрягал волов
И что за борозда зияла черной гранью,
Узнали пастыри, когда жестокий день
Клонился к западу своим горящим оком,
Чья флейта призывала ночи тень
И серебро сестры и свет ее широкий.
Бог, чьи непорочны
Музыка, песня и кровь!
для выпуска благородных девиц
Смольного монастыря
Один голос
Прости, гостеприимный кров,
Жилище юности беспечной!
Где время средь забав, веселий и трудов
Как сон промчалось скоротечной.
Хор
Стон ужаса и сожаленья
Дойдет ли, Боже, в Твой чертог?
Свои вины и преступленья
Искупит ли людской порок?
К Тебе взываю я с молитвой, —
Ты видишь, как душа черна, —
Да будет жизненною битвой,
Господь, она пощажена.
Грядешь, грядешь венчанный Богом Царь:
Хваления Творцу—благовести, алтарь!
Цветами устилайте стогны!
Плещи, Нева! торжеств гремите громы!
Грядешь, грядешь венчанный Богом Царь! —
На раменах Его—Порфира,
В руке Держава полумира.
Он Скипетр благости простер к сынам Своим,
Его орлы—парят за Ним.
Могущий, юный, величавый,
Снежные люди устроены,
Снежные боги при них.
Люди, как каста, утроены,
Бог — дополнительный стих.
Месяцем боги отмечены,
Кровью ущербной Луны,
В членах они изувечены,
Быть как отдельность должны.
Приник с превыспренних небес
Бог сил к нам милосердья слухом,
Приник и Росс главу вознес,
Геройским воскриленный духом.
Рек с верой в сердце: с нами Бог!
Шагнул—и враг его у ног,
И гордость пала низложенна.
В первый по нескольких годах
Явит улыбку на устах
Европа, страхом пораженна,
Переворот в мозгах из края в край,
В пространстве — масса трещин и смещений:
В Аду решили черти строить рай
Для собственных грядущих поколений.
Известный черт с фамилией Черток -
Агент из Рая — ночью, внеурочно
Отстукал в Рай: в Аду черт знает что, -
Что точно — он, Черток, не знает точно.
Что за призраки прелестны,
Легки, светлы существа,
Сонм эфирный, сонм небесный,
Тени, лица божества,
В неописанном восторге
Мой лелеют, нежат дух?
Не богов ли я в чертоге? —
Прав ты, прав ты, Шведенбург!
Вижу холм под облаками,
(Книга ИИ, ода XVИИ)
Не злато и сребро сияет
В моем жилище на стенах;
Не мрамор пол в них украшает,
Не крыльца на резных столбах.
Чужим наследством не владею
Под ложным именем родства;
И слуг насильно не имею,
Уставши бегать ежедневно
По лужам, по грязи, по жесткой мостовой,
Однажды Ноги очень гневно
Разговорились с Головой:
«Как мы несчастны, Боже мой,
Что век осуждены тебе повиноваться!
Днем, ночью, осенью, весной,
Лишь вздумалось тебе, изволь бежать, таскаться
Туда, сюда, куда велишь;
И к этому ж еще, опутавши чулками,
Радуга — лук,
Из котораго Индра пускает свои громоносныя стрелы.
Кто в мире единый разведает звук,
Тот услышит и все семизвучье, раздвинет душой звуковые пределы,
Он войдет в восьмизвучье, и вступит в цветистость, где есть фиолетовый полюс и белый,
Он услышит всезвучность напевов, рыданий, восторгов, молений, и мук.
Радуга — огненный лук,
Это — оружье Перуна,
Бога, который весь мир оживляет стрелой,
Гулко поющей над майской, проснувшейся, жадной Землей,
Вячеславу Иванову
1.
Лира
Прозрев, я в лиру верую
В медлительном раздумьи,
Как веровал в безумьи
Палящей слепоты.
На глубь зелено-серую,
Где буйствуют буруны,
Опять настроив струны,
Поколенью с сиренью
И с Пасхой в Кремле,
Мой привет поколенью
По колено в земле,
А сединами — в звездах!
Вам, слышней камыша,
— Чуть зазыблется воздух —
Говорящим: ду — ша!
«Мой кончен путь—и вот уже склоняю
Свою главу в неведомую ночь.
И я умру. Мой тусклый взор, который
Так часто пред Всесильным проливал
Любви святой неведомыя слезы,
Закроет смерть холодною рукой.
Хотя во мне природа человека
Дрожит, но не колеблюсь я: молю
Я Господа, чтоб подал подкрепленье —
Меня уже все силы оставляют…
Друзья! пройдет два дни —
Я снова буду с вами!
Явлюсь — но не с стихами!
(Не пишутся они).
Пока парламентера
Мы шлем к вам, для примера,
Узнать, хорош ли путь!
Боюся утонуть;
Ведь вам же будет горе.
Теперь и лужа море.
Молитвой нашей Бог смягчился;
Царевне жить еще велел:
Опять к нам Ангел возвратился,
Который уж к Нему летел.М. Маркус
С полудороги прилетел ты
Обратно, чистый Ангел, к нам;
Вблизи на небо поглядел ты,
Но не забыл о нас и там.
Тэффи
На скале, у самого края,
Где река Елизабет, протекая,
Скалит камни, как зубы, был замок.
На его зубцы и бойницы
Прилетали тощие птицы,
Глухо каркали, предвещая.
1
Белбог и Чернобог
Беседу-спор вели.
И гром возник, и вздох,
Вблизи, и там вдали.
В пучине звуковой,
И в царстве тишины,
В пустыне мировой,
Звучали две струны.
Меняясь без конца,
К ТВОРЦУ,
во время грома.
Гремит,—се не Еговы ль глас?
Не Он ли с высоты блистает,
И горы молнией венчает?
Не Он ли древние дубы сии потряс,
С которых стая птиц испуганных спорхает?
Природа облеклась хламидою ночной,
Лишь ехо звонкое откликнется порой,
И шорох наконец по рощам засыпает;
Высоку песнь я возглашаю!
Тебе, господь мой, посвящаю
И лиру и перо мое.
Краснейший всех сынов телесных!
Течет из уст, очес небесных
Благоволенье всем твое.
Сам Бог тебя благословляет,
Величеством в тебе сияет,
И при бедре твой сильный меч:
Если глаз твой
врага не видит,
пыл твой выпили
нэп и торг,
если ты
отвык ненавидеть, —
приезжай
сюда,
в Нью-Йорк.
Чтобы, в мили улиц опутан,
Марс в объятиях Киприды
Забывал кроваву брань:
Около прелестной выи
Ластилася мощна длань;
Грудь, твердейшую металла,
Взор Венерин растопил;
Сладкому огню Эрота
Жар сражений уступил…
Вкруг четы богоблаженной
Резвится любовей рой;
ПОДРАЖАНИЕ ЛАТИНСКОМУ.
Ты угасал, богач младой!
Ты слышал плач друзей печальных.
Уж смерть являлась за тобой
В дверях сеней твоих хрустальных.
Она, как втершийся с утра
Заимодавец терпеливый,
Торча в передней молчаливой,
Не трогалась с ковра.
Мне с упоением заметным
Глаза поднять на вас беда:
Вы их встречаете всегда
С лицом сердитым, неприветным.
Я полон страстною тоской,
Но нет! рассудка не забуду
И на нескромный пламень мой
Ответа требовать не буду.
Не терпит бог младых проказ,
Ланит увядших, впалых глаз.
НЫНЕШНИЙ СВЕТ.
Теперь наш свет со всем не тот.
В котором деды наши жили:
В нем было менее забот,
И их не так как нас учили.
Их воспитатель был—природа,
В ней чтить училися Творца,
Ни ложный блеск, ни знатность рода
Не отравляли их сердца, —
Оне стыдились Лицемерить,
Кто это спускается
С крутизны в лесок?—
Голова обвязана,—
На плече мешок.
Что это за старица?
Через лужи — вброд,—
Палкой подпирается,—
Головой трясет.
Перевод с английского
Отец всего, согласно чтимый
Во всяком веке, всех странах —
И диким, и святым, и мудрым, —
Иегова, Зевс или господь!
Источник первый, непонятный,
Открывший мне едино то,
Что ты еси источник блага,
Ахелой Мной, Океановым сыном, ударившим в скалы, источен
Шумный в поля водоток.
Вся Акарнания, тем напоенная, в дар принесла мне
Много цветов и плодов. Вакх Мной, Зевесовым сыном, из прутиев полуиссохших
Сладостный выращен грозд.
Оного соку испив, фракийский пастырь в восторге
Доброго бога воспел. Ахелой Среброчешуйные сонмы питаю, и раковин груды
Струй благотворных на дне!
Жажду зверя толю, напояю агнчее стадо,
Стадо мычащих волов. ВакхЯ выжимаю плоды густолиственных лоз винограда —
Ты не любишь меня, — нет сомненья, —
Ненавидишь меня и клянешь
И перу моему в озлобленьи
Постоянно угрозы ты шлешь.
Ты не любишь меня… Мои строки
Ядовиты, как жало змеи;
В них и желчи, и грязи потоки, —
И не любишь ты песни мои!
В Политехнический!
В Политехнический!
По снегу фары шипят яичницей.
Милиционеры свистят панически.
Кому там хнычется?!
В Политехнический! Ура, студенческая шарага!
А ну, шарахни
по совмещанам свои затрещины!
Как нам мещане мешали встретиться! Ура вам, дура
в серьгах-будильниках!
Лунам вокруг планет, вкруг солнц планетам,
Ав солнцам путь вкруг величайша солнца.
Отче наш, иже еси на небесех! На сих бесчисленных, светящих
И освещаемых мирах,
Живут неравны силой Духи
В разночувствительных телах,
В едином том их чувства сходны:
Все Бога сознают и радуются Богу.
Да святится имя Твое! Всевышний, Он, — всего себя
Един могущ постигнут,
БЛАГОЧЕСТИВЕЙШЕМУ, ТИШАЙШЕМУ,
САМОДЕРЖАВНЕЙШЕМУ ВЕЛИКОМУ ГОСУДАРЮ
ЦАРЮ И ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ ФЕОДОРУ
АЛЕКСИЕВИЧУ, ВСЕЯ ВЕЛИКИЯ И МАЛЫЯ И БЕЛЫЯ
РОССИИ САМОДЕРЖЦУ, ЗДРАВИЯ, ДОЛГОДЕНСТВИЯ,
ПОБЕДЫ НА ВРАГИ И ВО ВСЕХ БЛАГОНАЧИНАНИИХ
БЛАГОСЛОВЕНИЯ БОЖИЯ И ДОБРОСОВЕРШЕНИЯ
СМИРЕННЫЙ РИФМОТВОРЕЦ ВСЕДУШНО ЖЕЛАЕТ
Псалми святии царя велика суть дело,