Все тот же мир. Но скука входит
В пустое сердце, как игла,
Не потому, что жизнь проходит,
А потому, что жизнь прошла.
И хочется сказать — мир чуждый,
Исчезни с глаз моих скорей —
«Не искушай меня без нужды
Возвратом нежности твоей!»
Мы только гости на пиру чужом,
Мы говорим: былому нет возврата.
Вздыхаем, улыбаемся и лжем,
«Глядя на луч пурпурного заката».Былое… Та же скука и вино
Под тем же заревом банально-красным.
Какое счастье в нем погребено?
Зачем сердцам рисуется оно
Таким торжественным, печальным и прекрасным?
Сияет ночь, и парус голубеет,
И плещет море, жалобно шурша,
И, как в руках любовника, слабеет
Возлюбленная грустная душа.Увы, она отлично знает цену
Его мольбам и счастью своему.
И все-таки — которую измену —
Который раз она простит емуЗа эти звездно-синие шелка,
За этот шепот страсти и печали
Ложь, за которую во все века
Поэты и влюбленные прощали.
Я не хочу быть куклой восковой,
Добычей плесени, червей и тленья,
Я не хочу могильною травой
Из мрака пробиваться сквозь каменья.
Над белым кладбищем сирень цветет,
Над белым кладбищем заря застыла,
И я не вздрогну, если скажут: «Вот
Георгия Иванова могила…»
И если ты — о нет, я не хочу —
Придешь сюда, ты принесешь мне розы,
Ты будешь плакать — я не отличу
От ветра и дождя слова и слезы.
На старых могилах растут полевые цветы,
На нищих могилах стоят, покосившись, кресты,
И некому больше здесь горькие слезы ронять,
И бедной Жизель надмогильной плиты не поднять.— Мой милый, мой милый, о, как это было давно,
Сиял ресторан, и во льду зеленело вино,
И волны шумели всю ночь, и всю ночь напролет
Влюбленное сердце баюкал веселый фокстрот.
Скажи, мой друг, скажи
(Не надо лжи),
Скажи мне правду
Хоть раз один.— Сказать я не могу,
Я все равно солгу —
Так приказал мне
Мой Господин.Скажи, мой друг, скажи
(Не надо лжи),
Открой мне правду
О Нем хоть раз.— О, если б я открыл,
Тебя бы ослепил
Блеск синих крыл
И черных глаз…
Серебряный кораблик
На красных парусах
Качается, качается,
Качается в волнах.Ютится у горы
Игрушечная гавань
Из камешков и раковин,
Из дерева и коры.И голубой осколок
Бутылочного стекла —
Звезда взошла, звезда взошла,
Гляди — звезда взошла! Ну что, как тебе нравится?
Вот так, повыше, стань:
Направо от нас Нормандия,
Налево от нас Бретань.
Угрозы ни к чему. Слезами не помочь.
Тревожный день погас, и наступила ночь.Последний слабый луч, торжественно и бледно
Сиявший миг назад, — уже исчез бесследно.Ночь — значит, надо спать. Кто знает — в смутном сне,
Быть может, жизнь моя опять приснится мне.И, сердце мертвое на миг заставив биться,
Наш первый поцелуй блаженно повторится.
Это только бессмысленный рай,
Только песен растерянный лад —
Задыхайся, душа, и сгорай,
Как закатные розы горят.Задыхайся от нежных утрат
И сгорай от блаженных обид —
Это только сияющий ад,
Золотые сады Гесперид.Это — над ледяною водой,
Это — сквозь холодеющий мрак
Синей розой, печальной звездой
Погибающим светит маяк.
В погожий день, вдоль сада проходя,
Юристик испугался вдруг дождя
И говорит: — Хоть нет сейчас дождя,
Но может он пойти немного погодя,
Давайте же, друзья, я лучше пережду
Вот этот дождик в том саду.
IКак туча, стала Иудея
И отвернулась от Христа… Надменно кривятся уста,
И души стынут, холодея
Нет ясной цели. Пустота.А там — над Римом — сумрак млечный
Ни жизнь ни смерть. Ни свет ни тьма.
Как музыка или чума
Торжественно-бесчеловечный…IIВсе до конца переменилось,
Все ново для прозревших глаз.
Одним поэтам — в сотый раз —
Приснится то, что вечно снилось, Но в мире новые законы,
И боги жертвы не хотят.
Напрасно в пустоту летят
Орфея жалобные стоны —
Их остановят электроны
И снова в душу возвратят
Мир торжественный и томный —
Вот и твой последний час.
Догорай, пожар огромный,
Догорай без нас.Мы уходим в вечность, в млечность
Звезд, сиявших зря,
Нас уводит в бесконечность
Черно-желтая заря.И потерянный, бездомный
Не оглянется назад.
— Догорай, пожар огромный!
И не дрогнет факел темный,
Освещая ад.
Она летит, весна чужая,
Она поет, весна.
Она несется, обнажая
Глухие корни сна.И ты ее, покойник храбрый,
Простишь иль не простишь —
Подхвачен солнечною шваброй,
В канаву полетишь.И как простить? Она чужая,
Она, дитя зимы,
Летит, поет, уничтожая
Все, что любили мы.
Час от часу. Год от году.
Про Россию, про свободу,
Про последнего царя.Как в него прицеливали, —
Как его расстреливали.
Зря. Все зря.Помолиться? Что ж молиться.
Только время длится, длится
Да горит заря.Как ребята баловали,
Как штыком прикалывали —
Зря. Все зря.
Видишь мост. За этим мостом
Есть тропинка в лесу густом.
Если хочешь — иди по ней
Много тысяч ночей и дней.
Будешь есть чернику и мох,
Будут ноги твои в крови —
Но зато твой последний вздох
Долетит до твоей любви.Видишь дом. Это дом такой,
Где устали ждать покой,
Тихий дом из синего льда,
Где цветут левкои всегда.
…Поглядишь с балкона на юг,
Мост увидишь и дальний лес,
И не вспомнишь даже, мой друг,
Что твой свет навсегда исчез.
Я за войну, за интервенцию,
Я за царя хоть мертвеца.
Российскую интеллигенцию
Я презираю до конца.Мир управляется богами,
Не вшивым пролетариатом…
Сверкнет над русскими снегами
Богами расщепленный атом.
Ты протягиваешь руку —
Вот она, твоя рука.
За свиданье, за разлуку,
За мгновенье, за века.Нас никто не пожалеет,
А себя жалеть смешно.
Звезды гаснут, день белеет
Сквозь закрытое окно.Распахни его пошире
Или шторы опусти:
За свиданье в этом мире
Или вечное прости.
Уплывает в море рыбачий челнок,
Разбивается пена у ног, Зеленая ветка в закатном огне
Кивнула доверчиво мне.И птица запела о чем-то своем, —
О чем и мы, под сурдинку, поем, —
Когда грустить устаем: О том, что счастье длится века
И только жизнь коротка.
И мы напрасно тоскуем о том,
О чем забудем потом.
Все еще дышу, люблю,
Многое еще стерплю.Но о том, зачем пишу,
Ямбами не напишу.Но того, кого люблю,
Музыкой не оскорблю.
Собиратели марок, эстеты,
Рыболовы с Великой реки,
Чемпионы вечерней газеты,
Футболисты, биржевики; Все, кто ходят в кино и театры,
Все, кто ездят в метро и в такси;
Хочешь, чучело, нос Клеопатры?
Хочешь быть Муссолини? — Проси! И просили, и получали,
Только мы почему-то с тобой
Не словчили, не перекричали
В утомительной схватке с судьбой.
Вот дуры едут в первом классе,
Не думая о смертном часе.
Когда настанет смертный час,
На что вам будет первый класс?
Скользит машина возле сада,
И мы въезжаем на курорт:
Так вот она, граница ада, —
На перекрестке встречный чорт.С давно забытым благородством
Он пожимает руку мне,
Гордясь усами и уродством,
И вообще семейным сходством
С тем, что царит в моей стране.
Россия тридцать лет живет в тюрьме,
На Соловках или на Колыме.И лишь на Колыме и Соловках
Россия та, что будет жить в веках.Все остальное — планетарный ад,
Проклятый Кремль, злощастный Сталинград —Заслуживает только одного,
Огня, испепелящего его.
Несколько поэтов. Достоевский.
Несколько царей. Орел двуглавый.
И — державная дорога — Невский…
Что нам делать с этой бывшей Славой?
Бывшей, павшей, обманувшей, сгнившей…
…Широка на Соловки дорога,
Где народ, свободе изменивший,
Ищет, в муках, Родину и Бога.
М. В. АбельманЯ в Вашем доме — гость случайный,
Встречались мы не много раз.
Но связывает нежной тайной
Поэзия обоих нас.Вы и в своем вечернем свете —
О, это так понятно мне! —
Общаясь с Пушкиным и Гете,
Остались верною весне.И в этом мире зла и скуки,
Где нас обоих грусть томит,
Вам с нежностью целует руки
Ваш преданный… «Антисемит».
Т. СмоленскойЧеловек природно-мелкий,
Разносолов не ища,
Я довольствуюсь тарелкой
Разогретого борща.Но, когда тарелку супа
Подаешь мне, Тася, ты,
Для меня (пусть это глупо!)
В нем капуста — как цветы.От того ли? От сего ли?
Добровольно? Поневоле?
Я в Твой борщ всегда влюблен.
И — когда он не досолен,
И — когда пересолен.
Плавают в море различные рыбы,
То в одиночку, то целой гурьбой.
Если тех рыбок поймать мы могли бы,
Были б мы сыты с тобой.Вялили, жарили, впрок бы солили,
Теплые шубки на рыбьем меху
К зимнему холоду сшили…
На один восхитительный миг,
Словно отблеск заката-рассвета,
Словно чайки серебряный крик,
Мне однажды почудилось это.
Просияли — как счастье во сне —
Невозможная встреча-прощанье —
То, что было обещано мне,
То, в чем Бог не сдержал обещанья.
Ну да — немного человечности,
Клочок неснившегося сна.
А рассуждения о вечности…
Да и кому она нужна!
Ну да — сиянье безнадежности,
И жизнь страшна и мир жесток.
А все-таки — немножко нежности,
Цветка, хоть чахлый, лепесток…
Но продолжаются мучения
И звезды катятся во тьму.
И поздние нравоучения,
Как все на свете — ни к чему.
Как тридцать лет тому назад,
Как тридцать пять, возможно, сорок,
Я заглянул в твой сонный сад,
Царица апельсинных корок,
Царица лунной шелухи,
Сердец, которые не бьются,
Где только мучатся стихи
И никогда не создаются.
И все не разрешен вопрос,
Один из вечных и напрасных:
Что слаще — запах красных роз
Иль шорох туфелек атласных?
История. Время. Пространство.
Людские слова и дела.
Полвека войны. Христианства
Двухтысячелетняя мгла.Пора бы и угомониться…
Но думает каждый: постой,
А, может быть, мне и приснится
Бессмертия сон золотой!
Истории зловещий трюм,
Где наши поколенья маются,
Откуда наш шурум-бурум
К вершинам жизни поднимается, И там на девственном снегу
Ложится черным слоем копоти…
«Довольно! Больше не могу!» —
Поставьте к стенке и ухлопайте!
Перекисью водорода
Обесцвечена природа.Догорают хризантемы
(Отголосок старой темы).Отголосок песни старой —
Под луной Пьеро с гитарой… Всюду дрема. Всюду убыль.
Справа Сомов. Слева Врубель.И, по самой серединке,
Кит, дошедший до сардинки.Отощавший, обнищавший,
Сколько в прошлом обещавший! В — до чего далеком — прошлом,
То ли звездном, то ли пошлом.
Слава, императорские троны, —
Все, о них грустящие тайком,
Задаетесь вы на макароны,
Говоря вульгарным языком.Что мечтать-то: отшумели годы,
Все исчезло, сгнили мертвецы.
Но, пожалуй, рыцари свободы,
Те еще отчаянней глупцы: Мнится им — из пустоты вселенской,
Заново, и сладко на душе,
Выгарцует этакий Керенский
На кобыле из папье-маше.Чтобы снова головы бараньи
Ожидали бы наверняка
В новом Учредительном Собранье
Плети нового Железняка.
Мимозы солнечные ветки
Грустят в неоновом чаду,
Хрустят карминные креветки,
Вино туманится во льду.Все это было, было, было…
Все это будет, будет, бу… Как знать? Судьба нас невзлюбила?
Иль мы обставили судьбу? И без лакейского почету
Смываемся из мира бед,
Так и не заплатив по счету
За недоеденный обед.