Как рука с твоей рукой
Мы стояли на мосточку.
Юнкерочек мой морской
Невысокого росточку.
Низкий, низкий тот туман,
Буйны, злы морские хляби.
Твой сердитый — капитан,
Быстрый, быстрый твой корабль.
Я пойду к себе домой,
Угощусь из смертной рюмки.
Юнга, юнга, юнга мой,
Юнга, морской службы юнкер!
Рыцарь ангелоподобный —
Долг! — Небесный часовой!
Белый памятник надгробный
На моей груди живой.За моей спиной крылатой
Вырастающий ключарь,
Еженощный соглядатай,
Ежеутренний звонарь.Страсть, и юность, и гордыня —
Все сдалось без мятежа,
Оттого что ты рабыне
Первый молвил: — Госпожа! 14 июля 1918
Должно быть — за той рощей
Деревня, где я жила,
Должно быть — любовь проще
И легче, чем я ждала.
— Эй, идолы, чтоб вы сдохли! —
Привстал и занес кнут,
И окрику вслед — охлест,
И вновь бубенцы поют.
Над валким и жалким хлебом
За жердью встает — жердь.
И проволока под небом
Поет и поет смерть.
Плоска — доска, а всё впитывает,
Слепа — доска, а всё считывает,
(Пустым — доска: и ящика нет!)
Сухим — доска, а всё взращивает! * * *Нема — доска, а всё сказывает! * * *Не было друга,
Кроме доски! * * *…На сём плоту —
Спасусь, спасусь, спасусь! * * *…На сей доске —
Спасусь! спасусь! спасусь!
Над церко́вкой — голубые облака,
Крик вороний…
И проходят — цвета пепла и песка —
Революционные войска.
Ох ты барская, ты царская моя тоска!
Нету лиц у них и нет имён, —
Песен нету!
Заблудился ты, кремлёвский звон,
В этом ветреном лесу знамён.
Помолись, Москва, ложись, Москва, на вечный сон!
Тихонько
Рукой осторожной и тонкой
Распутаю путы:
Ручонки — и ржанью
Послушная, зашелестит амазонка
По звонким, пустым ступеням расставанья.Топочет и ржет
В осиянном пролете
Крылатый. — В глаза — полыханье рассвета.
Ручонки, ручонки!
Напрасно зовете:
Меж ними — струистая лестница Леты.27 июня
Молодую рощу шумную —
Дровосек перерубил.
То, что Господом задумано —
Человек перерешил.
И уж роща не колышется —
Только пни, покрыты ржой.
В голосах родных мне слышится
Тёмный голос твой чужой.
Всё мерещатся мне дивные
Тёмных глаз твоих круги.
— Мы с тобою — неразрывные,
Неразрывные враги.
— Где лебеди? — А лебеди ушли.
— А во́роны? — А во́роны — остались.
— Куда ушли? — Куда и журавли.
— Зачем ушли? — Чтоб крылья не достались.
— А папа где? — Спи, спи, за нами Сон,
Сон на степном коне сейчас приедет.
— Куда возьмет? — На лебединый Дон.
Там у меня — ты знаешь? — белый лебедь…
Тому, кто здесь лежит под травкой вешней,
Прости, Господь, злой помысел и грех!
Он был больной, измученный, нездешний,
Он ангелов любил и детский смех.
Не смял звезды сирени белоснежной,
Хоть и желал Владыку побороть…
Во всех грехах он был — ребенок нежный,
И потому — прости ему, Господь!
Кто-то едет — к смертной победе
У деревьев — жесты трагедий.
Иудеи — жертвенный танец!
У деревьев — трепеты таинств.
Это — заговор против века:
Веса, счёта, времени, дроби.
Се — разодранная завеса:
У деревьев — жесты надгробий…
Кто-то едет. Небо — как въезд.
У деревьев — жесты торжеств.
Утро… По утрам мы
Пасмурны всегда.
Лучшие года
Отравляют гаммы.
Ждет опасный путь,
Бой и бриллианты, —
Скучные диктанты
Не дают вздохнуть!
Сумерки… К вечерне
Слышен дальний звон.
Но не доплетен
Наш венец из терний.
Слышится: «раз, два!»
И летят из детской
Песенки немецкой
Глупые слова.
Душа, не знающая меры,
Душа хлыста и изувера,
Тоскующая по бичу.
Душа — навстречу палачу,
Как бабочка из хризалиды!
Душа, не съевшая обиды,
Что больше колдунов не жгут.
Как смоляной высокий жгут
Дымящая под власяницей…
Скрежещущая еретица,
— Саванароловой сестра —
Душа, достойная костра!
Буду жалеть, умирая, цыганские песни,
Буду жалеть, умирая. . . . перстни,
Дым папиросный — бессонницу — легкую стаю
Строк под рукой.Бедных писаний своих Вавилонскую башню,
Писем — своих и чужих — огнедышащий холмик.
Дым папиросный — бессонницу — легкую смуту
Лбов под рукой.3-й день Пасхи
Маска — музыка… А третье
Что любимое? — Не скажет.
И я тоже не скажу.Только знаю, только знаю
— Шалой головой ручаюсь! —
Что не мать — и не жена.Только знаю, только знаю,
Что как музыка и маска,
Как Москва — маяк — магнит —Как метель — и как мазурка
Начинается на М.— Море или мандарины?
Чем — не боги же — поэты!
Отблагодарю за это
— Длящееся с Рождества —
Лето слуха и ответа,
Сплошь из звука и из света,
Без единственного шваТкань, наброшенную свыше:
С высоты — не верь, что вышла
Вся — на надобы реклам! —
Всей души твоей мальчишьей —
На плечи — моим грехам
И годам… Июнь
В сердце, как в зеркале, тень,
Скучно одной — и с людьми…
Медленно тянется день
От четырех до семи!
К людям не надо — солгут,
В сумерках каждый жесток.
Хочется плакать мне. В жгут
Пальцы скрутили платок.
Если обидишь — прощу,
Только меня не томи!
— Я бесконечно грущу
От четырех до семи.
Был час чудотворен и полн,
Как древние были.
Я помню — бок о бок — на холм,
Я помню — всходили… Ручьев ниспадающих речь
Сплеталась предивно
С плащом, ниспадающим с плеч
Волной неизбывной.Всё выше, всё выше — высот
Последнее злато.
Сновидческий голос: Восход
Навстречу Закату.21 апреля
Ветер звонок, ветер нищ,
Пахнет розами с кладбищ.
. . . ребенок, рыцарь, хлыщ.Пастор с книгою святою, —
Всяк. . . красотою
Над беспутной сиротою.Только ты, мой блудный брат,
Ото рта отводишь яд! В беззаботный, скалозубый
Разговор — и в ворот шубы
Прячешь розовые губы.13 января 1918
Хочешь знать, как дни проходят,
Дни мои в стране обид?
Две руки пилою водят,
Сердце — имя говорит.
Эх! Прошёл бы ты по дому —
Знал бы! Так в ночи пою,
Точно по чему другому —
Не по дереву — пилю.
И чудят, чудят пилою
Руки — вольные досель.
И метёт, метёт метлою
Богородица-Метель.
Без самовластия,
С полною кротостью.
Легкий и ласковый
Воздух над пропастью.Выросший сразу,
— Молнией — в срок —
Как по приказу
Будет цветок.Змееволосый,
Звездоочитый…
Не смертоносный, —
Сам без защиты! Он ли мне? Я — ему?
Знаю: польщусь,
Знаю: нечаянно
В смерть оступлюсь…20 ноября