Стоит, запрокинув горло,
И рот закусила в кровь.
А руку под грудь уперла —
Под левую — где любовь.— Склоните колена! — Что вам,
Аббат, до моих колен?!
Так кончилась — этим словом —
Последняя ночь Кармен.18 июня 1917
На бренность бедную мою
Взираешь, слов не расточая.
Ты — каменный, а я пою,
Ты — памятник, а я летаю.
Я знаю, что нежнейший май
Пред оком Вечности — ничтожен.
Но птица я — и не пеняй,
Что лёгкий мне закон положен.
И зажег, голубчик, спичку.
— Куды, матушка, дымок?
— В двери, родный, прямо в двери, —
Помирать тебе, сынок! — Мне гулять еще охота.
Неохота помирать.
Хоть бы кто за меня помер!
…Только до ночи и пожил.11 июня 1917
Девочка мальчику розу дарит,
Первую розу с куста.
Девочку мальчик целует в уста,
Первым лобзаньем дарит.
Солнышко скрылось, аллея пуста…
Стыдно в уста целовать!
Девочка, надо ли было срывать
Первую розу с куста?
Хоть в вагоне темном и неловко,
Хорошо под шум колес уснуть!
Добрый путь, Жемчужная Головка,
Добрый путь! Никому — с участьем или гневно —
Не позволь в былое заглянуть.
Добрый путь, погибшая царевна,
Добрый путь!
Осторожный троекратный стук.
Нежный недруг, ненадежный друг, —
Не обманешь! То не странник путь
Свой кончает. — Так стучатся в грудь —
За любовь. Так, потупив взгляд,
В светлый Рай стучится черный Ад.6 июня 1918
Так, высоко запрокинув лоб,
— Русь молодая! — Слушай! —
Опровергаю лихой поклеп
На Красоту и Душу.
Над кабаком, где грехи, гроши,
Кровь, вероломство, дыры —
Встань, Триединство моей души:
Лилия — Лебедь — Лира!
— «Переименовать!» Приказ —
Одно, народный глас — другое.
Так, погребенья через час,
Пошла «Волошинскою горою»Гора, названье Янычар
Носившая — четыре века.
А у почтительных татар:
— Гора Большого Человека.22 мая
Не знаю, какая столица:
Любая, где людям — не жить.
Девчонка, раскинувшись птицей,
Детёныша учит ходить.
А где-то зелёные Альпы,
Альпийских бубенчиков звон…
Ребёнок растёт на асфальте
И будет жестоким — как он.
Товарищи, как нравится
Вам в проходном дворе
Всеравенства — перст главенства:
— Заройте на горе! В век распевай, как хочется
Нам — либо упраздним,
В век скопищ — одиночества
— Хочу лежать один —
Вздох.17 октября
Война, война! — Кажденья у киотов
И стрёкот шпор.
Но нету дела мне до царских счётов,
Народных ссор.
На, кажется, — надтреснутом — канате
Я — маленький плясун.
Я тень от чьей-то тени. Я лунатик
Двух тёмных лун.
Молодой колоколенкой
Ты любуешься — в воздухе.
Голосок у ней тоненький,
В ясном куполе — звездочки.Куполок твой золотенький,
Ясны звезды — под лобиком.
Голосочек твой тоненький,
Ты сама колоколенка.Октябрь 1918
Я не хочу ни есть, ни пить, ни жить.
А так: руки скрестить — тихонько плыть
Глазами по пустому небосклону.
Ни за свободу я — ни против оной
— О, Господи! — не шевельну перстом.
Я не дышать хочу — руки крестом!
Не отстать тебе! Я — острожник,
Ты — конвойный. Судьба одна.
И одна в пустоте порожней
Подорожная нам дана.
Уж и нрав у меня спокойный!
Уж и очи мои ясны!
Отпусти-ка меня, конвойный,
Прогуляться до той сосны!
Гордость и робость — ро́дные сёстры,
Над колыбелью, дружные, встали.
«Лоб запрокинув!» — гордость велела.
«Очи потупив!» — робость шепнула.
Так прохожу я — очи потупив —
Лоб запрокинув — Гордость и Робость.
И взглянул, как в первые раза
Не глядят.
Чёрные глаза глотнули взгляд.
Вскинула ресницы и стою.
— Что, — светла? —
Не скажу, что выпита до тла.
Всё до капли поглотил зрачок.
И стою.
Вспомяните: всех голов мне дороже
Волосок один с моей головы.
И идите себе… — Вы тоже,
И Вы тоже, и Вы.
Разлюбите меня, все разлюбите!
Стерегите не меня поутру!
Чтоб могла я спокойно выйти
Постоять на ветру.
— Марина! Спасибо за мир!
Дочернее странное слово.
И вот — расступился эфир
Над женщиной светлоголовой.
Но рот напряжён и суров.
Умру, — а восторга не выдам!
Так с неба Господь Саваоф
Внимал молодому Давиду.
Цыганская страсть разлуки!
Чуть встретишь — уж рвешься прочь!
Я лоб уронила в руки,
И думаю, глядя в ночь:
Никто, в наших письмах роясь,
Не понял до глубины,
Как мы вероломны, то есть —
Как сами себе верны.
Я сказала, а другой услышал
И шепнул другому, третий — понял,
А четвертый, взяв дубовый посох,
В ночь ушел — на подвиг. Мир об этом
Песнь сложил, и с этой самой песней
На устах — о жизнь! — встречаю смерть.
День — плащ широкошумный,
Ночь — бархатная шуба.
Кто — умный, кто — безумный,
Всяк выбирай, что любо! Друзья! Трубите в трубы!
Друзья! Взводите срубы!
Одел меня по губы
Сон — бархатная шуба.12 августа 1918
Стройте и пойте стройку!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Столпнику ж дайте стойко
Спать на своем столбу! Стройте и пойте выше
Благополучье толп
Кройте стеклянной крышей
Мой деревянный столп.Октябрь
Час, когда вверху цари
И дары друг к другу едут.
(Час, когда иду с горы):
Горы начинают ведать.Умыслы сгрудились в круг.
Судьбы сдвинулись: не выдать!
(Час, когда не вижу рук)Души начинают видеть.25 марта
Голоса с их игрой сулящей,
Взгляды яростной черноты,
Опаленные и палящие
Роковые рты —О, я с Вами легко боролась!
Но, — что делаете со мной
Вы, насмешка в глазах, и в голосе —
Холодок родной.14 марта 1915
Руки, которые не нужны
Милому, служат — Миру.
Горестным званьем Мирской Жены
Нас увенчала Лира.
Много незваных на царский пир.
Надо им спеть на ужин!
Милый не вечен, но вечен — Мир.
Не понапрасну служим.