Как льется линия Природы,
Прямою или кривизной?
Взгляни на гор гранитных своды,
Склонись над зыбкою волной,—
Поймешь, что линия Природы
Должна каприз изведать свой.
А если есть еще сомненье,
Что нужно волю дать мечте,
Следи, как птичек льется пенье,
Как ходят громы в высоте,—
Молниеносно убежденье,
Змеиный ход ведет к мете.
Себя я бросил в тигель,
Давно — давно — давно,
Я лесом тонких игол
Себя пронзил — пронзил,
До истощенья сил,
До завершенья мук,
До повторенья мук,
Средь бесноватых рук.
Среди рукоплесканий,
Еще — еще — еще,
В играющем тумане
Огонь горит — горит,
И камень маргарит
Пустыне мировой
Поет, стеня: «Я твой!
Возьми меня! Я твой!»
загадка.
Ходит без ног,
Цепко без рук,
Уста без речи.
Придет на порог,
Предвестником мук,
Таинственной встречи.
И взором слепым
Глядит без глаз,
Души не покинет.
Густеет как дым,
И светлый наш час
Темнеет, стынет.
Ползет без ног,
Хватает без рук,
Говорит без речи.
И доныне не мог
Ум с лукавством наук
Избежать этой встречи.
Аз есмь Бог, в веках предсказанный,
Из глубин своих развязанный,
Из глубин своих свобод
Вставший здесь, как миг и год.
Аз есмь Бог и откровение,
Темным душам во спасение,
Светлым душам в поцелуй,
Да поют, любя: «Ликуй!»
Аз есмь Бог вочеловеченный,
Звездоликостью отмеченный,
Всех других богов не счесть,
Но иного Бога несть.
Счастлив, кто в беге упал,
В беге до цели.
Так белою пеной увенчанный вал
Рассыпается в радостном хмеле.
Счастлив, кто счастье узнал устремления к цели.
Вал разбежался, хмельной,
Кружевом белым.
Прекрасен, кто к жизни рожден глубиной,
И к безвестным стремится пределам.
Счастлив, кто счастье узнал быть в стремлении смелом.
От атома — до человека,
От человека — до богов,
И в долгий век Мельхиседека
От звона мигов и часов.
От неподвижности — в самумы
Взметенно-зоркой быстроты,
От тиши — в грохоты и шумы,
В разломы цельной красоты.
Да будет. Это все приемлю.
Отец мой — Ум, и Воля — мать,
Но я слепил из точек землю,
Чтоб снова точки разметать.
Не забывайте обид вековых,
Мучимой раненой чести.
Я зажигаю сверкающий стих,
Полный дрожания мести!
Я научу вас, как верных моих,
Духом быть с пламенем вместе.
Не забывайте обид вековых.
Мести насильникам, мести!
Взрывом вулкана ударим мы в них,
Звуками вражеской вести.
Я возношу торжествующий стих.
Мести насилию, мести!
И лепет сказочный полузаснувших птиц,
И тень дремотная сомкнувшихся ресниц,
И тишь закрывшихся двустворчатых темниц.
Где жемчуг будущий еще повержен ниц,
И пряжа зыбкая немеющих зарниц,
И клик слабеющий отлетных верениц,
И строки вещие желтеющих страниц
Одно горение, свеча одних божниц,
Зовущих к виденью навек ушедших лиц.
Из темного подполья,
Где пряталися мы,
Во время своеволья
Метелистой Зимы,
На праздник богомолья
Выходим мы теперь,
На вольное раздолье
Из тьмы раскрылась дверь.
И Диво-Голубица,
Что первая меж нас.
Заветная криница,
Негаснущий алмаз,
Сияет нам — Звездица,
Проходит череда,
И в каждом сердце — птица,
Во всех очах — звезда.
Тюлень. Пингвин. Глупыш.
Снега. Мерцанье. Тишь.
Ищи. Хоть целый день.
Глупыш. Пингвин. Тюлень.
Пройди. Весь снег до льдин.
Тюлень. Глупыш. Пингвин.
И сам я отупел.
Слепит простор. Он бел.
И сам я стал как зверь.
Все дни одно — Теперь.
Гляжу, перед собой.
Сижу, слепой, тупой.
Себя не различишь.
Снега. Мерцанье. Тишь.
Кто ты, летящий за чертой?
— Воитель бури молодой.
Зажгу свечу, проснется гром.
И сломит тучу мой излом.
Мой меч — огонь. Мой красный конь —
В неутолимости погонь.
Лечу, свечу, — и ток дождя
Играет, тучу бороздя.
Мой круглый щит, семи цветов,
Горит на чашечках цветов.
В росе — мой облик молодой.
Я рыцарь Молнии златой.
Бог живой, пророк нелживый он,
Камень крепкий, терпеливый он,
Он нам лестница высокая,
Он звезда нам златоокая,
Он кадило благовонное,
С тихим звоном вознесенное,
Он нам риза златотканная,
Сила сердца, Духом данная,
Церковь он нерукотворная,
Высота, от звезд узорная,
Луч от Неба, кем ликуем мы,
Меч от Духа, кем воюем мы.
Пожарище застыло. Дордел решенный час.
Сгорел огонь всех красок, и красный цвет погас.
Малиновые звоны осенних похорон.
Допели. Догудели. Спустился серый сон.
Набат кричащих красок сменился мертвой мглой.
Затянут мир застылый безглазою золой.
Истлели зори лета. Час филина. Гляди.
Горят два злые ока. Глядят. Не подходи.
Ты видал ли дождь осенний, ты слыхал ли, как шуршит
он, как змеится без конца?
Темной ночью нам не спится, ты слыхал ли темной ночью,
как струится дождь небес?
Ты считал ли, расскажи мне, ты считал ли слезы сердца,
что не знают слез лица?
Темной ночью ты узнал ли, темной ночью, сколько в
сердце жгучих слов и тьмы завес?
Заходящее Солнце уходило за Море,
Сердоликовый цвет в небесах был разлит.
И шумело мне Море в многопевном узоре: —
Вот ты прибыл в святую страну Пирамид.
Желтизна побережья отшумевшей столицы,
Где багряные сказки в столетьях зажглись.
Над преддверьем в Египет — длиннокрылые птицы.
Вот откроется Нил! Да, я твой, Озирис.
Из темнаго подполья,
Где пряталися мы,
Во время своеволья
Метелистой Зимы,
На праздник богомолья
Выходим мы теперь,
На вольное раздолье
Из тьмы раскрылась дверь.
И Диво-Голубица,
Что первая межь нас.
Заветная криница,
Негаснущий алмаз,
Сияет нам—Звездица,
Проходит череда,
И в каждом сердце—птица,
Во всех очах—звезда.
Ненавистны мне враги.
Но друзья отвратны вдвое,
Если, крикнув «Помоги»,
Если, крикнув «Здесь враги»,
Я увижу лик их сонным в преждевременном покое.
Сладость — ненависть к врагу,
Радость — жизнь отдать для мщенья.
Но жестоко — не могу —
К другу, к другу, не к врагу,
Вдруг почувствовать не дружбу, а последнее презренье.
Мечтанья девушек красивы,
Полузакрытые цветы,
Но есть мучительные срывы,
И цепкий зов из темноты.
Меня страшит мое ночное,
В ночах слепое, существо,
Но нашим миром правят двое,
Разрыв — начало для всего.
Цветы каштана в Марте свежем
Горят как свечи под Луной,
Но если взор мы светом нежим,
Зерно растет из тьмы ночной.
Слышать ночное дыханье
Близких уснувших людей,
Чувствовать волн колыханье,
Зыбь отошедших страстей, —
Видеть, как, вечно гадая,
Сириус в небе горит,
Видеть, как брызнет, спадая,
В небе один хризолит, —
Знать, что безвестность от детства
Быстрый приснившийся путь,
Вольно растратить наследство,
Вольным и нищим уснуть.
— Сердце капризное, что тебе нужно?
С миром зачем бы не жить тебе дружно?
Хочешь, заря заблестит тебе ало?
— Нет, я хочу, чтоб сияла жемчужно.
— Хочешь покоя? — Мне этого мало.
— Хочешь, чтоб ты хоть на миг задремало?
— Нет, чтобы буря раскинулась вьюжно.
— Сердце, твое поведение — злое.
— Знаю, но я уж от века такое.