Для каждого есть возжеланье быть в тихом покое.
Для каждого змеем ползущим приходит черед.
Уж скоро я буду светиться как Солнце Ночное,
Как Месяц багряный, когда он на убыль идет.
Уж скоро туманы сплетут мне седые покровы,
И стебли согбенно холодную примут росу.
За лесом заснувшим скликаются зоркие совы,
Над темной трясиной я факел полночный несу.
Тебе конец венчанный лета,
Ты овладела моей мечтой.
Заре — зарницей песня спета,
Войди же смело в чертог златой.
О, да, из пурпура и злата,
Он безгреховный, наш храм-альков.
Иди с Востока до Заката
В венке из маков и васильков.
Стихом червонного излома
Ночное небо сверкнет в бреду.
Костер, зажженный взрывом грома,
Осветит свадьбу двух душ в саду.
Я дождусь заповеднаго времечка,
Разбирать буду каждое семечко.
Разберу семена, разгляжу, положу,
Что увижу, и в чем, никому не скажу.
А когда разложу семена по рядам,
Буду в гости я ждать Светлоокую к нам.
О нарядных цветах затоскует Весна,
Тут я ей послужу, посажу семена
Тут я ей покажу: как вверху глубина,
У меня звезд земных вся кошница полна.
Из гусеницы гаденькой
Сперва бывает куколка,
Потом бывает бабочка,
Летит, пьянясь слегка.
Мерцает над травинками,
Целуется с былинками,
Питается пылинками
Душистаго цветка.
Но этим не кончается,
Летит, летает бабочка,
Вдруг выростет крылатая
Колибри, вся в огне.
И в рдении и в млении,
Она в жужжащем пении,
Об этом превращении
Сказали Негры мне.
Я дождусь заповедного времечка,
Разбирать буду каждое семечко.
Разберу семена, разгляжу, положу,
Что увижу, и в чем, никому не скажу.
А когда разложу семена по рядам,
Буду в гости я ждать Светлоокую к нам.
О нарядных цветах затоскует Весна,
Тут я ей послужу, посажу семена
Тут я ей покажу: как вверху глубина,
У меня звезд земных вся кошница полна.
В моем саду цветет дурман,
И амариллис-белладонна.
В нем воздух странно полупьян,
В нем разум мыслит полусонно.
Поет мечтанье многозвонно: —
«Из дальних стран, из дальних стран,
Я к вам пришел, цветы влюбленья,
Мне новолунной ночью дан
Миг чарованья, усыпленья,
Здесь самый воздух точно пенье,
И у деревьев женский стан.
Непрерываемость забвенья!»
Женская чара владеет душою
Вкрадчиво, нежно, всевластно.
Женское сердце повсюду со мною,
Женщин пою не напрасно.
Музыка — женщина, пенье — мужчина,
Даже и женское пенье.
В музыке звездная дышит картина
Первого часа творенья.
Пение — после, в нем гулкое эхо
Дали, на миг приближенной.
Музыки дай мне, восторга, и смеха,
Петь тебя буду влюбленный.
Снежная равнина без предела.
По краям все лес и лес и лес.
Почему так стынет это тело?
Отчего напрасно ждешь чудес?
Черные и серые деревни.
Зябкое, голодное лицо.
Отчего тот голод, страшный, древний?
Кто сковал железное кольцо?
Белая равнина без предела.
Льнет метель, снежинками шурша.
Отчего так сердце онемело?
Как же в плен попала ты, душа?
— Кто ты? — Кормщик корабля.
— Где корабль твой? — Вся Земля.
— Верный руль твой? — В сердце, здесь.
— Сине Море? — Разум весь.
— Весь? Добро и рядом Зло?
— Сильно каждое весло.
— Пристань? — Сон. — Маяк? — Мечта.
— Достиженье? — Полнота.
— Полноводье, а затем?
— Ширь пустынь — услада всем.
— Сладость, сон, а наяву?
— В безоглядности — плыву.
Человек на Земле
Как трава растет.
Зачинаясь во мгле,
Утра ясного ждет.
За селом возрастет,
И цветком расцветет,
А в селе —
Воск и мед.
Почему же светла
Божья служба в ночи?
Потому что жила
Здесь трава, и пила
Божий дождь и лучи.
Почему же была
Свадьба душ весела,
Обошел мед кругом?
Потому что пчела
Над травою была,
В брак вошла
Со цветком.
Поставь меня, Отец, на красное крыльцо.
Сияньем озари подятое лицо,
Отец, я сохранил, мне данное, кольцо.
Поставь меня, Отец, на красный свой крылец,
Отец, благослови смарагдовый венец,
Я сам его надел, — мне можно так, Отец?
Я больше не уйду от красного крыльца,
Тебе начала нет, и нет тебе конца,
Отец, твой сын пришел, твой сын нашел Отца.
«Зачем ты хочешь слов? Ужели ты не видишь,
Как сладко мне с тобой, цветок мой голубой?
Ни друга, ни врага ты взглядом не обидишь,
Цветешь, всегда цветешь, взлелеянный Судьбой.
Зачем тебе слова? Я как и ты безгласна.
Я сны истомные лелею как и ты.
Смотри, как дышим мы, тревожно, нежно, страстно…
О, милый, милый мой! Ведь мы с тобой — цветы!»
Я в гостиной стоял, межь нарядных, утонченных,
Между умных, играющих в чувства людей.
Средь живых мертвецов, межь романов оконченных,
Я вскричал всей душой потрясенной своей:—
„Есть ли где еще звери в могучем количестве?
Есть ли тигр королевский и смелые львы?
Есть ли где бегемот, в безмятежном величестве
Как коряга встающей из вод головы?“
Я в гостиной стоял, меж нарядных, уто́нченных,
Между умных, играющих в чувства людей.
Средь живых мертвецов, меж романов око́нченных,
Я вскричал всей душой потрясенной своей: —
«Есть ли где еще звери в могучем количестве?
Есть ли тигр королевский и смелые львы?
Есть ли где бегемот, в безмятежном величестве
Как коряга встающей из вод головы?»
Далеко от минутных разговоров и споров,
Я следил за теченьем хороводных светил.
Там, где храмы возникли лучше наших соборов,
Там, где звезды качает в вековечности Нил.
И казалось мне странным, что живу я на свете,
Что я снова и снова в преходящем бреду.
И с высокого Неба, в переплеске столетий,
Закликали созвездья — в хоровод свой — звезду.
Краса цветка нерукодельная,
Весь цвет свой Богу отдает,
И для пчелы, как чаша цельная,
Хранит в себе душистый мед.
Среди смарагдов, что качаются
Полдневным Солнцем горяча.
В лугах, где мысль и мысль встречаются,
Горит цветочная свеча.
Когда же Ночь подходит черная,
И звезды высыпят, спеша,
Им ладан льет нерукотворная
Себя отдавшая душа.
В мое окно глядит Вечерняя Звезда.
[Она же Утренняя].
Вокруг меня шумят ночные города.
[Они же утренние].
В моей душе навек слились и Нет и Да.
[И Да и Нет — их нет].
В моей груди дрожит благоговейный вздох.
[В нем и проклятие].
Вокруг моих гробниц седой и цепкий мох.
[Он и с расцветами].
Со мною говорят и Сатана и Бог.
[Их двое, я один].
Мы говорим, но мы не знаем,
Что есть воистину любовь.
Но если ты овеян раем,
Свое блаженство славословь.
И если взят ты поцелуем,
Что вот поет в твоей мечте,
Ликуй, — мы все светло ликуем,
Скользя на призрачной черте.
И та черта вдвойне прекрасна,
Затем, что тает, чуть представ.
Весна — пожар, душа — всевластна,
Красивы зори в море трав.
Хорошо цветут цветы, украшая сад.
Хорошо, что в нем поспел красный виноград.
Был он красным, темным стал, синий он теперь.
Хорошо, что вход раскрыт — что закрыта дверь.
Чрез раскрытый вход вошел жаждущий намек.
И расцвел, и нежно цвел, между нас цветок.
Виноград вбирал огни. Будет. Суждено.
Счастье. Дверь скорей замкни. Будем пить вино.
Что держит Землю? Что? — Вода.
— Что держит Воду? — Камень грозный.
— Что держит Камень, дни, года,
Что держит Мир окружно-звездный?
— Четыре мощные Кита.
— На чем они, Киты златые?
— Их вечно держит Красота,
Огня теченья молодые.
— А что же держит тот Огонь?
— Другой Огонь, его две части.
— А дальше? — Более не тронь.
Не тронь. Сгоришь!