Собака Кошку села,
Собаку сел Медведь,
Медведя — зевом — Лев принудил умереть,
Сразити Льва рука Охотничья умела,
Охотника ужалила Змея,
Змею загрызла Кошка.
Сия
Вкруг около дорожка,
А мысль моя,
И видно нам неоднократно,
Приходите братцы вы,
Также и сестрицы,
Будто на берег Невы,
Пить моей водицы.
Услаждение житья,
Что тебя прельщает,
Сила етова питья,
Зделать обещает.
Двоеныя водки, водки скляница!
О Бахус, о Бахус, горький пьяница,
Просим, молим вас,
Утешайте нас.
Отечеству служим мы более всех,
И более всех
Достойны утех:
Всяк час возвращаем кабацкий мы сбор
Под вирь-вирь-вирь, дон-дон-дон, протчи службы вздор.
Емира
Для чево, велики Боги!
Не родилась я пастушкой?
Толькоб я о том пеклася,
Чтобы овцы были целы,
И любил меня пастух.
Кто рожден от царской крови,
Тот сильняй, разим фортуной:
От престола, страх и лести,
Хор к Парнассу.
Лейтесь токи Ипокрены,
Вы с Парнасския горы:
Орошайте вы долины,
И прекрасныя луга!
Наполняйтесь Россияня,
Теми сладкими струями,
Кои Греция пила,
И имея на престоле:
Вы Аѳинскую Богиню,
Хор к Парнасу
Лейтесь токи Ипокрены,
Вы с Парнасские горы:
Орошайте вы долины,
И прекрасные луга!
Наполняйтесь Россияня,
Теми сладкими струями,
Кои Греция пила,
И имея на престоле:
Вы Афинскую Богиню,
Лейтесь, токи Иппокрены,
Вы с Парнасския горы!
Орошайте вы долины
И прекрасные луга!
Наполняйтесь, россияне,
Теми сладкими струями,
Кои Греция пила,
И, имея на престоле
Вы Афинскую богиню,
Будьте афиняня вы!
Блоха, подемля гордо бровь,
Кровь барскую поносит,
На воеводство просит:
«Достойна я, — кричит, — во мне все барска кровь»
Ответствовано ей: «На что там барска слава?
Потребен барский ум и барская расправа».
Дорис
Трепещет и рвется,
Страдает и стонет,
Он верного друга,
На брег сей попадша,
Желает обьяти,
Желает избавить,
Желает умреть!
Лице его бледно;
Какой-то человек ко Стряпчему бежит:
«Мне триста, — говорит, — рублей принадлежит».
Что делать надобно тяжбою, как он чает?
А Стряпчий отвечает:
«Совет мой тот:
Поди и отнеси дьяку рублей пятьсот».
Лаодика
Спокойствует море,
Иль море валами,
В час бури, наводит
И ужас и трепет:
Вина бури, ветры:
Невинно оно.
Коль доля пременна,
Пременно и сердце:
Лаодика
Любезное чадо,
В погибели видя,
Почувствуют жалость
Ирканские тигры,
И бросятся скоро,
Ево защищать.
Свирепое сердце,
А ты не приходишь
Арасс
Быстрейшие волны,
Легчайшие ветры,
Еще постоянняй,
Как сердце твое!
Однако плененных,
Очами твоими,
Сердца вероятны,
Вздыхают и стонут,
Арасс.
Быстрейшия волны,
Легчайшие ветры,
Еще постоянняй,
Как сердце твое!
Однако плененных,
Очами твоими,
Сердца вероятны,
Вздыхают и стонут,
С Нарциссом ты в одной судьбине,
Так будь Нарцисса ныне.
Да для чего ж?
Нарцисс вить был хорош,
Горя безумным жаром,
А ты дурна,
То даром,
Но <ты> в себя не меньше влюблена.
Медарс.
Жизнию тебе я должен:
Для тебя хочу я жити,
Для тебя хочу умреть.
Буду жити, естьли жизнью,
Долю я твою исправлю;
И умру я, естьли смертью,
Муке дам твоей покой!
Медарс
Жизнью тебе я должен:
Для тебя хочу я жити,
Для тебя хочу умреть.
Буду жити, естьли жизнью,
Долю я твою исправлю;
И умру я, естьли смертью,
Муке дам твоей покой!
Просишь песню чтоб она жар мой изяснила;
Хочешь ведать имя той кто меня пленила;
Я сей час часом драгим называти стану,
И исполню твой приказ: ты дала мне рану.
Просиш песню чтоб она жар мой изяснила;
Хочешь ведать имя той кто меня пленила;
Я сей час часом драгим называти стану,
И исполню твой приказ: ты дала мне рану.
Арая изяснил любовны в драме страсти
И общи с Прокрисой Цефаловы напасти
Так сильно, будто бы язык он русский знал,
Иль, паче, будто сам их горестью стенал.
Сия гора не хлеб — из камня, не из теста,
И трудно сдвигнуться со своего ей места,
Однако сдвинулась, а место пременя,
Упала ко хвосту здесь медного коня.
Анюта на себе алмазов не имела,
Но души попленить смотрителей умела.
Анюта выросла, сказали мне, в лесах.
Неправда, выросла она на небесах.
Под камнем сим лежит какой то черепок,
Под черепком зверок:
Под камнем мертв он ныне пребываеть:
А черепок ево и в жизни покрываеть.
Хор игроков
Подайте картежникам милостинку;
Черви, бубны, вины, жлуди всех нас разорили,
И лишив нас пропитанья гладом поморили.
Гора содвигнулась, а место пременя
И видя своего стояния кончину,
Прешла Бальтийскую пучину
И пала под ноги Петрова здесь коня.