Алонзо де-Перец, защитник цитадели,
Герой, чьи волосы в сраженьях поседели,
И кем гордится вся кастильская земля,
Готовый жизнь отдать за честь и короля —
Обходит медленно валы и укрепленья.
Он крепость отстоит, как следует бойцу;
Со смертью свыкся он: ее в пылу сраженья
Недаром видел он всегда лицом к лицу.
Одно по временам с непобедимой силой
Смущает воина: Алонзо де-Перец
Не только гражданин, он также и отец.
Наследник имени, последний отпрыск хилый
Ствола могучего — ему на склоне лет
Дарован был. Тот миг, когда на Божий свет
Явилося дитя — был также без сомненья
Минутою, когда впервые пробужденье
И сердца своего почувствовал старик,
Бледневший каждый раз, услышав детский крик.
Ребенка своего он сам отправил в горы,
Но мавры в эту ночь, подкравшись, словно воры,
Селенья предали мечу и грабежу,
А старцев и детей беспомощных — ножу.
И вот — перед лицом опасности спокоен —
О чем украдкою вздыхает старый воин:
Печаль — в душе его, и слезы, как туман,
Собой увлажили рубцы старинных ран.
Но вдруг, сияющий кольчугой дорогою,
Весь в золоте — герольд явился под стеною
И громко возвестил, что славный Дон-Жуан
Кастильский говорить желает с дон-Алонзо.
(С душою черною и твердою, как бронза,
Иль вековой гранит, отступник дон-Жуан
Был предводителем безбожных мусульман).
Алонзо, не страшась возможности измены,
Спокойно поднялся на крепостные стены.
— Я здесь, сеньор!
— Смотри! — воскликнул ренегат.
И все увидели, что он одной рукою
Держал оружие, и мальчика — другою.
Ребенок закричал, — и, ужасом обят,
Отец узнал его.
— Открой моим дружинам!
Не то вот этот меч с твоим малюткой сыном
Покончит через миг, — и в том свидетель Бог!
Но молния в глазах Алонзо заблистала.
— Презренный, опусти обратно твой клинок:
Он недостаточно хорошего закала
Чтоб даже голову младенца им отсечь!…
И с высоты стены ему швырнул он меч.