Печальный странник, перейдя вершину
Крутой горы, увидел пред собой
Веселую, цветущую долину,
Облитую вечернею зарей.
Спустясь в нее, усталый, он решился
Прилечь на ней, чтоб членам дать покой;
На мягкую траву он опустился,
Усердную молитву сотворил
И скоро в сон глубокий погрузился.
И видится ему что озарил
Вдруг дивный свет над ним весь свод небесный
И солнца щит лик Бога отразил,
Лик лучезарный, красоты чудесной.
И в трепете священном перед Ним
Повергся странник. «Мой Отец Небесный!
Воскликнул он; Ты милостив к Своим
Покорным чадам, слышишь их моленье,
Ты бремя жизни облегчаешь им,
Ты посылаешь скорбным утешенье.
О, Боже! крест, что я доселе нес,
Мне не по силам: дай мне облегченье!»
Едва слова он эти произнес, —
Ужасный вихрь как будто бы руками
Схватил его внезапно и понес
Куда-то вдаль; когда жь потом ногами
Коснулся он земли, перед собой
Увидел он наполненный крестами
Обширный храм, и над его главой
Раздался глас: «Тут все перед тобою
Кресты скорбей: возьми себе любой.»
И он по храму медленной стопою
Искать креста удобнаго пошел;
Он щупал их и взвешивал рукою:
Тот слишком был велик, а тот тяжел,
Тот хоть и мал, но острыми углами
Его плечо и резал, и колол,
Тот был красив и с гладкими краями,
Но золотой, за то и не вподем.
И тщетно странник зоркими глазами
Искал креста: все были не по нем.
И снова он хотел ужь, утомленный,
Начать обзор,—как вдруг на месте том,
Где он стоял, в раздумье погруженный,
Увидел крест какого он искал,
И ободрился дух его смущенный.
Был не велик на вид он и не мал,
Не легок, но как раз ему по силам
И на плече удобно так лежал.
И, возведя молящий взор к светилам,
Он благодарность Господу принес,
Что бремя Он дает ему по силам.
«Вот этот крест по мне»,—он произнес
И взял его с душою облегченной
И, на плечо взвалив его, понес.
Но только тут заметил, изумленный,
Что новый крест, который он избрал,
Все тот же прежний крест, ему сужденный.
И с той поры он больше не роптал.
Ѳ. МИЛЛЕР.
"Три талера в год подавай им налог
За этого пса! Разрази меня Бог!
Что думают там эти все господа?
Ведь будет у нас живодерня тогда!
"И стар я, и слаб, и живу я в нужде,
Ни гроша добыть не могу я нигде;
Больной и голодный едва я брожу,
Порою без хлеба по суткам сижу.
"Когда на рогоже лежал я без сил,
Кто лаской своею меня ободрил?
Как был я покинут, забыт от людей,
Кто был сотоварищем доли моей?
"И кто меня в горе любить бы так мог?
Меня согревать, как от стужи я дрог?
Кто в час тот, когда я на голод роптал,
Со мной голодая, как я не ворчал?
"Ах! кончено все между нами теперь!
Я должен разстаться с тобою, мой зверь!
Ведь ты же и болен, и стар, как и я, —
Так лучше ужь сам утоплю я тебя.
И вот благодарность за ласки твои!
Не гоже-ль порою бывает с людьми?
Владел на веку я штыком и ружьем,
И вот—привелось быть твоим палачем!
«Я взял и веревку, и камень с собой…
Все к казни готово: река предо мной…
Ну, полно-жь, дружище, ласкаться ко мне…
Толчек лишь один—и ты будешь на дне!»
И петлею шею он псу обвязал,
А тот его руки, ласкаясь, лизал…
Он вздрогнул, рука затряслась у него,
И петлю он с друга сорвал своего.
Сорвал и в тяжелой душевной борьбе
Он шею веревкой опутал себе
И ринулся с моста,—и с плеском река
Разверзлась и скрыла в волнах бедняка.
Пес верный бросается в омут за ним,
Гребцов призывает он воем своим…
Но тщетно: когда горемыку нашли,
Холодный лишь труп из реки извлекли…
И взяли его, и ночною порой
Зарыли его за чертой городской…
Его до могилы лишь пес провожал,
Улегся на ней—и ужь больше не встал!
Ѳ. Миллер.