Знакомя, друг сказал мне сокровенно:
— Рекомендую: Коля. Пианист.
Прекрасный парень и душою чист,
И ты его полюбишь непременно!
«Прекрасный парень» в меру был живой.
Сел за рояль, Прокофьева сыграл,
Смеялся шуткам, подымал бокал,
Потом простился и ушел домой.
Жили-были на море -
Это значит плавали,
Курс держали правильный, слушались руля.
Заходили в гавани -
Слева ли, справа ли -
Два красивых лайнера, судна, корабля:
Белоснежнотелая,
Словно лебедь белая,
В сказочно-классическом плане, -
Рассказ мой вроде ни о чем
И в то же время обо всем.
Один известный кое-кто
Нам всем глаза открыл на то,
Что-то, что мы считали тем,
Оно меж тем не то совсем.
И нам пора расстаться с ним
И заменить его другим.
И сразу же во всех местах —
Цветистая афиша возвещает
О том, что в летнем цирке в третий раз
С большим аттракционом выступает
Джаз лилипутов — «Театральный джаз»!
А кроме них, указано в программе,
Веселый ас — медведь-парашютист,
Жонглеры-обезьяны с обручами
И смелый гонщик — волк-мотоциклист.
Начало первой мировой войны…
Интеллигент в воротничке крахмальном
Глядит в припухшие глаза жены.
Он не был никогда таким печальным.
Что завтра? Трехлинейка и шинель,
На голове ученой блин с кокардой.
С отсрочкой безнадежна канитель,
И жизнь уже поставлена на карту.
И, вспоминая умершую дочь,
Он щурится стыдливо, близоруко.
Рабочий катерок мотало
от Лиственничной до Котов.
Дождем туманным застилало
красу высоких берегов.
Но из-под крова плащ-палатки,
сквозь дождь мне виделся нет-нет,
то на вершине, то в распадке,
сухой, горячий, добрый свет.
Там солнце светит, солнце светит,
с началом осени в ладу.
Припоминаю лес, кустарник,
Незабываемый досель,
Увеселенья дней базарных —
Гармонию и карусель.Как ворот у рубахи вышит —
Звездою, гладью и крестом,
Как кони пляшут, кони пышут
И злятся на лугу пустом.Мы бегали с бумажным змеем,
И учит плавать нас река,
Ещё бессильная рука,
И ничего мы не умеем.Ещё страшны пути земные,
Всего и надо, что вглядеться, — боже мой,
Всего и дела, что внимательно вглядеться, —
И не уйдешь, и никуда уже не деться
От этих глаз, от их внезапной глубины.
Всего и надо, что вчитаться, — боже мой,
Всего и дела, что помедлить над строкою —
Не пролистнуть нетерпеливою рукою,
А задержаться, прочитать и перечесть.
В той комнате под чердаком,
в той нищенской, в той суверенной,
где старомодным чудаком
задор владеет современный, где вкруг нечистого стола,
среди беды претенциозной,
капроновые два крыла
проносит ангел грациозный, —в той комнате, в тиши ночной,
во глубине магнитофона,
уже не защищенный мной,
мой голос плачет отвлеченно.Я знаю — там, пока я сплю,
Какая осень!
Дали далеки.
Струится небо,
землю отражая.
Везут медленноходые быки
тяжелые телеги урожая.И я в такую осень родилась.Начало дня
встает в оконной раме.
Весь город пахнет спелыми плодами.
Под окнами бегут ребята в класс.
А я уже не бегаю — хожу,
Лиса приметила Бобра:
И в шубе у него довольно серебра,
И он один из тех Бобров,
Что из семейства мастеров,
Ну, словом, с некоторых пор
Лисе понравился Бобер!
Лиса ночей не спит: «Уж я ли не хитра?
Уж я ли не ловка к тому же?
Чем я своих подружек хуже?
Мне тоже при себе пора
Недавно случай был с Барбосом:
Томила пса жара,
Так средь двора
Клевал он носом.
А не заснуть никак! Усевшись на тыну,
Сорока-стрекотуха
Мешала сну.
«Ой, натрещала ухо…
И принесло же сатану!
Чай, больше места нет?.. Послушай-ка, болтуха:
Самовар свистал в три свиста.
Торопяся и шаля,
Три румяных гимназиста
Уплетали кренделя. Чай со сливками любовно
Им подсовывала мать
«Вновь проспали! Девять ровно!
Надо раньше поднимать! Всё поблажкам нет предела!» —
Барин ласково гудел.
Мать на младшего глядела:
«Вася будто похудел… Нету летнего румянца!..»
Я, как поезд,
что мечется столько уж лет
между городом Да
и городом Нет.
Мои нервы натянуты,
как провода,
между городом Нет
и городом Да! Все мертво, все запугано в городе Нет.
Он похож на обитый тоской кабинет.
По утрам натирают в нем желчью паркет.
Грозою до блеска промыты чащи,
А снизу, из-под зеленых ресниц,
Лужи наивно глаза таращат
На пролетающих в небе птиц.
Гром, словно в огненную лису,
Грохнул с утра в горизонт багряный,
И тот, рассыпавшись, как стеклянный,
Брызгами ягод горит в лесу.
Еще не расцвел над степью восток,
Но не дождаться утра —
И рупор сказал, скрывая восторг:
«Внимание, трактора!»Громак переходит лужу вброд,
Оттер от грязи каблук,
Сел. Сейчас он двинет вперед
«С-80» и плуг.У этого плуга пять корпусов,
По сталям сизый ручей.
Сейчас в ответ на новый зов
Пять упадут секачей.Уже мотор на мягких громах,
Над переулочком стал дождик частый крапать.
Народ — кто по дворам, кто — под навес бегом.
У заводских ворот столкнулся старый лапоть
С ободранным рабочим сапогом.
«Ну что, брат-лапоть, как делишки?» —
С соседом речь завел сапог.
«Не говори,. Казнит меня за что-то бог:
Жена больна и голодны детишки…
И сам, как видишь, тощ,
Как хвощ…
Откуда б я ни уезжала,
перед отъездом всякий раз
тужу: все впопыхах, вое мало!
Не дожила, не додышала…
Еще бы день! Еще бы час! И как бы там он ни был скромен,
друзей ли новых добрый дом,
гостиничный ли тесный номер,
уже мне что-то любо в нем.Уже в нем есть какой-то угол
и вид из этого угла,
где мне порой бывало туго
О, свадьбы в дни военные!
Обманчивый уют,
слова неоткровенные
о том, что не убьют…
Дорогой зимней, снежною,
сквозь ветер, бьющий зло,
лечу на свадьбу спешную
в соседнее село.
Походочкой расслабленной,
с челочкой на лбу
Сырость и мгла.
Ночь развернула два чёрных крыла.
Дымовка спит средь простора степного.
Только Андрей Малиновский не спит:
Сжавши рукою обрез, сторожит
Брата родного.Тьма. В переулке не видно ни зги.
Плачет капелью весеннею крыша.
Страшно. Знакомые близко шаги.
«Гриша!
Гриша!
Профессионалам — зарплата навалом.
Плевать, что на лёд они зубы плюют:
Им платят деньжищи — огромные тыщи;
И даже за проигрыш и за ничью.Игрок хитёр — пусть берёт на корпус,
Бьёт в зуб ногой и — ни в зуб ногой.
А сам в итоге калечит ноги —
И, вместо клюшки, идёт с клюкой.Профессионалам, отчаянным малым,
Игра — лотерея: кому повезёт.
Играют с партнёром, как бык с матадором,
Хоть, кажется, принято наоборот.Как будто мёртвый лежит партнёр твой.
— Ну что, Кузьма?
— А что, Максим?
— Чего стоймя
Стоим глядим? — Да вот глядим,
Чего орут, -
Понять хотим,
Про что поют.Куда ни глянь —
Все голытьба,
Куда ни плюнь —
Полна изба.И полн кабак
Памяти Мате Залки
В горах этой ночью прохладно.
В разведке намаявшись днем,
Он греет холодные руки
Над желтым походным огнем.
В кофейнике кофе клокочет,
Солдаты усталые спят.
Над ним арагонские лавры
В младенчестве я слышал много раз
Полузабытый прадедов рассказ
О книге сокровенной… За рекою
Кровавый луч зари, бывало, чуть горит,
Уж спать пора, уж белой пеленою
С реки ползет туман и сердце леденит,
Уж бедный мир, забыв свои страданья,
Затихнул весь, и только вдалеке
Кузнечик, маленький работник мирозданья,
Все трудится, поет, не требуя вниманья, —
Памяти неизвестного лейтенанта, геройски погибшего в боях за УкраинуПробил час, наступило мгновенье,
И в неясной предутренней мгле
Поднимались войска в наступленье,
Шли войска к украинской земле;
Шли на запад по снежным равнинам
Земляки, побратимы, друзья…
Украина моя, Украина,
Мать родная моя! Всё, что думалось, чудилось, пелось,
Всё на этом лежало пути…
Раньше всех лейтенанту хотелось
Я хожу широким шагом,
стукну в дверь, так будет слышно,
крупным почерком пишу.
Приглядел бы ты за мною,
как бы там чего не вышло, -
я, почти что не краснея,
на чужих ребят гляжу.Говорят, что это осень.
Голые чернеют сучья…
Я живу на самом верхнем,
на десятом этаже.
Окно выходит в белые деревья.
Профессор долго смотрит на деревья.
Он очень долго смотрит на деревья
и очень долго мел крошит в руке.
Ведь это просто -
правила деленья!
А он забыл их -
правила деленья!
Забыл -
подумать -
…Я буду сегодня с тобой говорить,
товарищ и друг мой ленинградец,
о свете, который над нами горит,
о нашей последней отраде.Товарищ, нам горькие выпали дни,
грозят небывалые беды,
но мы не забыты с тобой, не одни, —
и это уже победа.Смотри — материнской тоской полна,
за дымной грядой осады,
не сводит очей воспаленных страна
с защитников Ленинграда.Так некогда, друга отправив в поход,
Случилось это
Во время птичьего банкета:
Заметил Дятел-тамада,
Когда бокалы гости поднимали,
Что у Воробушка в бокале —
Вода! Фруктовая вода!
Подняли гости шум, все возмущаться стали, -
«Штрафной» налили Воробью.
А он твердит свое: «Не пью! Не пью! Не пью!»
У женщин недолго живут секреты.
Что правда, то правда. Но есть секрет,
Где женщина тверже алмаза. Это:
Сколько женщине лет?!
Она охотней пройдет сквозь пламя
Иль ступит ногою на хрупкий лед,
Скорее в клетку войдет со львами,
Чем возраст свой правильно назовет.
Парни с поднятыми воротниками,
в куртках кожаных,
в брюках-джинсах.
Ох, какими словами вас ругают!
И все время удивляются: живы?!
О проблеме вашей
спорят журнальчики —
предлагают убеждать, разъяснять…
Ничего про это дело вы не знаете.
Да и в общем-то
Читаю Шопенгауэра. Старик,
Грустя, считает женскую природу
Трагической. Философ ошибался:
В нем говорил отец, а не мудрен,
По мне, она скорей философична.Вот будущая мать. Ей восемнадцать.
Девчонка! Но она в себе таит
Историю всей жизни на земле.Сначала пена океана
Пузырится по-виногражьи в ней.
Проходит месяц. (Миллионы лет!)
Из пены этой в жабрах и хвосте
Блюет напившийся.
Склонился ивой.
Вулканятся кружки,
пену пе́пля.
Над кружками
надпись:
«Раки
и пиво
завода имени Бебеля».
Хорошая шутка!
Вошла в мою душу откуда-то с тыла.
Никто и не ждал и не думал о ней.
Но вдруг оказалось: душа не остыла,
душа не устала, а стала умней.
И, справившись с первой досадой и злостью,
она поняла, что бороться невмочь,
что ей не осилить незваную гостью,
и нечего спорить, и надо помочь.
Дикарке, упрямо забившейся в угол,
сказала душа моя: — Раз уж ты тут,
В голове моей тучи безумных идей -
Нет на свете преград для талантов!
Я под брюхом привыкших теснить лошадей
Миновал верховых лейтенантов.
…Разъярялась толпа, напрягалась толпа,
Нарывалась толпа на заслоны -
И тогда становилась толпа "на попа",
Извергая проклятья и стоны.