Уж вечер светлой полосою
На хладных рельсах догорал.
Ты, стройная, с тугой косою
Прошла по черным пятнам шпал.
Твой быстрый взор огнем докучным
Меня обжог и ослепил.
Мгновенье… громом однозвучным
Нас черный поезд разделил…
Когда же чуть дрожащим звоном
Пропели рельсы: не забудь,
Уж ласточки, кружась, над крышей щебетали,
Красуяся, идет нарядная весна:
Порою входит так в дом скорби и печали
В цветах красавица, надменна и пышна.
Как праздничный мне лик весны теперь несносен!
Как грустен без тебя дерев зеленых вид!
И мыслю я: когда ж на них повеет осень
И, сыпля желтый лист, нас вновь соединит!
А плакала я уже бабьей
Слезой — солонейшей солью.
Как та — на лужочке — с граблей —
Как эта — с серпочком — в поле.От голосу — слабже воска,
Как сахар в чаю моченный.
Стрелочкам своим поноску
Носила, как пес ученый.— «Ешь зернышко, я ж единой
Скорлупкой сыта с орешка!»
Никто не видал змеиной
В углах — по краям — усмешки.Не знали мои герои,
Не в первый раз кричит петух;
Кричит он живо, бодро, смело;
Уж месяц на небе потух,
Струя в Босфоре заалела.Еще молчат колокола,
А уж восток заря румянит;
Ночь бесконечная прошла,
И скоро светлый день настанет.Вставай же, Русь! Уж близок час!
Вставай Христовой службы ради!
Уж не пора ль, перекрестясь,
Ударить в колокол в Царьграде? Раздайся благовестный звон,
Мы скучали зимой, влюблялись весною,
Играли в теннис мы жарким летом…
Теперь летим под медной луною,
И осень правит кабриолетом.Уже позолота на вялых злаках,
А наша цель далека, близка ли?..
Уже охотники в красных фраках
С веселыми гончими — проскакали… Стало дышать трудней и слаще…
Скоро, о скоро падешь бездыханным
Под звуки рогов в дубовой чаще
На вереск болотный — днем туманным!
Упруга, как резина,
(Уж лучше не задень!..)
Шалит твоя кузина
Сегодня целый день.
Шалит, сама не зная,
Чего она шалит…
Должно быть, воздух мая
Кузину веселит…
Такая уж девчонка
(Ну что поделать с ней?)
Наворковала,
Наворожила.
Слева-направо
В путь проводила.Чтоб уж никем уж,
Чтоб ни о ком уж,
Чтоб и у всенощ —
ной — сверх иконок: Руды-пожары,
Бури-ворожбы —
Поверх державна
Воркота Божья.Накуковала,
Солнце уже поднялось над горами,
В стаде овечки звонками звучат…
Друг мой, овечка моя, мое солнце и радость, —
Как я еще раз взглянуть на тебя был бы рад!..
С жадным томленьем гляжу я в окошко…
«Друг мой! Прощай! Я иду от тебя!»
Нет, все, как прежде, опущены шторы…
Спит еще все… и во сне еще грежусь ей я…
Уже ушли от нас играния и смехи…
Предай минувшие забвению утехи!
Пусть буду только я крушиться в сей любви,
А ты в спокойствии и в радостях живи!
Мне кажется, как мы с тобою разлучились,
Что все противности на мя воополчились
И ото всех сторон, стесненный дух томя,
Случаи лютые стремятся здесь на мя
И множат сердца боль во неисцельной ране.
Так ветры шумные на гордом океане
Как жаль, что розы отцветают!
Цветов все меньше по садам,
Уж дни заметно убывают,
И звезды ярче по ночам.Жасмин отцвел, сирень увяла,
Давно нет ландышей нигде,
Один шиповник запоздалый
Еще алеет кое-где.Уж сено убрано; долины
Лиловым вереском полны;
Уж спеют ягоды рябины,
Уж листья желтые видны… Мы и заметить не успели,
М. Лозинскому
Они летят, они еще в дороге,
Слова освобожденья и любви,
А я уже в предпесенной тревоге,
И холоднее льда уста мои.
Но скоро там, где жидкие березы,
Прильнувши к окнам, сухо шелестят, —
Венцом червонным заплетутся розы,
Есть времена, есть дни, когда
Ворвется в сердце ветер снежный,
И не спасет ни голос нежный,
Ни безмятежный час труда…
Испуганной и дикой птицей
Летишь ты, но заря — в крови…
Тоскою, страстью, огневицей
Идет безумие любви…
Пол-сердца — туча грозовая,
Под ней — всё глушь, всё немота,
Неизбежным уже роком
Расстаешься ты со мной,
Во стенании жестоком
Я прощаюся с тобой;
Обливаяся слезами,
Не могу печаль снести,
Не могу сказать словами,
Сердцем говорю: прости.
Руки, грудь, уста и очи
Лобызаю у тебя.
Уж солнце за вершиной гор,
И даль лугов мутна.
Умолк уснувший птичий хор,
А я — не знаю сна.
Сквозь крышу месяц заглянул,
Весы приподнялись,
Прохладный ветер потянул
К звездам, в ночную высь.
О, нежный ветер, звездный свет,
Где яр Яр — милый. мой в эту ночь?
Двести уж дней,
Двести ночей
Муки мои продолжаются;
Ночью и днем
В сердце твоем
Стоны мои отзываются,
Двести уж дней,
Двести ночей!
Темные зимние дни,
Ясные зимние ночи…
„Как во городе стольно-киевском“
Олонецкой Губ.
Как во городе стольно-киевском,
Как во городе стольно-киевском,
У Владимира Красна Солнышка;
Начинается как почестный пир
На многи князи и бояровья,
Как на тыи богатыри великие,
Уж и лед сошел, и сады в цвету.
Богородица говорит сынку:
— Не сходить ли, сынок, сегодня мне
В преисподнюю? Что за грех такой?
Видишь, и день какой!
Пусть хоть нынче они не злобятся
В мой субботний день, Богородицын! Повязала Богородица — белый плат:
— Ну, смотри, — ей молвил сын. — Ты ответчица!
Увязала Богородица — целый сад
Райских розанов — в узелочке — через плечико.И идет себе,
Вот ворона на крыше покатой
Так с зимы и осталась лохматой…
А уж в воздухе — вешние звоны,
Даже дух занялся у вороны…
Вдруг запрыгала вбок глупым скоком,
Вниз на землю глядит она боком:
Что белеет под нежною травкой?
Уже красуется на книжной полке
Твоя благополучная сестра,
А над тобою звездных стай осколки
И под тобою угольки костра.
Как ты молила, как ты жить хотела,
Как ты боялась едкого огня!
Но вдруг твое затрепетало тело,
А голос, улетая, клял меня.
И сразу все зашелестели сосны
И отразились в недрах лунных вод.
Под окном сидит старуха
И клюкой пугает птах
И порой вздыхает глухо,
Навевая в сердце страх… Я живу в избушке чёрной,
Одиноко на краю,
Птахам я бросаю зёрна,
Вместе с птахами пою… Встану я с зарёю алой,
Позабуду ночи страх,
А она уж раньше встала,
Уж клюкой пугает птах… Ах, прогнал бы сторожиху,
Не оттого ль, уйдя от легкости проклятой,
Смотрю взволнованно на темные палаты?
Уже привыкшая к высоким, чистым звонам,
Уже судимая не по земным законам,
Я, как преступница, еще влекусь туда,
На место казни долгой и стыда.
И вижу дивный град, и слышу голос милый,
Как будто нет еще таинственной могилы,
Где, день и ночь, склонясь, в жары и холода,
Должна я ожидать Последнего Суда.
Ах, не та уж эта липа,
На которую когда-то
Я влезал, чтоб любоваться
Ярким заревом заката.
И не этой рощей темной
Я, под шум ветвей сосновых,
От подруги возвращался
С сердцем, полным песен новых.
Уже восходит солнце, стада идут в луга,
Струи в потоках плещут в крутые берега.
Любезная пастушка овец уж погнала
И на вечер сегодни в лесок меня звала.О темные дубровы, убежище сует!
В приятной вашей тени мирской печали нет;
В вас красные лужайки природа извела
Как будто бы нарочно, чтоб тут любовь жила.В сей вечер вы дождитесь под тень меня свою,
А я в вас буду видеть любезную мою.
Под вашими листами я счастлив уж бывал
И верную пастушку без счету целовал.Пройди, пройди, скоряе, ненадобный мне день,
Тебя давно уж нет на свете,
Но я беседую с тобой.
Я вспомнил бухту,
южный ветер,
Зеленопламенный прибой.
Ангары.
Ночь.
Тень гидроплана.
Огромное лицо луны.
Тревожный холодок дурмана
На удовольствие жизни
На что витиев правил
Вы учите меня?
К чему мне бесполезны
Годятся речи их?
Меня учите лучше
Пить сладкий Вакхов сок;
Учите с Афродитой
Прекрасною играть,
Когда мои седины
Н.В.КотелевскойВот и август уже за плечами.
Стынет Волга. Свежеют ветра.
Это тихой и светлой печали,
это наших раздумий пора.Август.
Озими чистые всходы
и садов наливные цвета…
Вдруг впервые почувствуешь годы
и решаешь, что жизнь прожита.Август.
С нами прощаются птицы.
но ведь кто-то придумал не зря,
Уж не цвесть цветку в пустыне,
В клетке пташечке не петь!
Уж на горькой на полыне
Сладкой ягодке не зреть! Ясну солнышку в ненастье
В синем небе не сиять!
Добру молодцу в несчастье
Дней веселых не видать! Как во той ли тяжкой доле
Русы кудри разовью;
Уж как выйду ль в чисто поле
Разгулять тоску мою.Может, ветер на долину
Стоны,
Стоны,
Истомные,
Бездонные,
Долгие звоны
Похоронные,
Стоны,
Стоны…
Жалобы,
Жалобы на Отца…
Радость летает на крыльях,
И вот весна,
Верит редактору поэт;
Ну — беда!
Лучше бы верил воробьям
В незамерзшей луже.
На небе облака полоса —
Уже — уже…
Лучше бы верил в чудеса.
Или в крендели рыжие и веселые,
Не скажу никому,
Отчего я весной
По полям и лугам
Не сбираю цветов.
Та весна далеко,
Те завяли цветы,
Из которых я с ним
Завивала венки!
Скажи, воротишься ли ты,
Моя пленительная радость?
Уже ль моя погаснет младость,
Мои не сбудутся мечты? Еще не ведал я страданий,
Еще я жизнь не разлюбил;
Был чист огонь моих желаний…
И он ли небо оскорбил! Не укорял бы я судьбины,
Я ждал бы смерти в тишине;
Но трепещу… ужасны мне
Забвенья черные пучины.Дары поэзии святой!
Спасибо — кто дарит.
Спасибо тому,
Кто в сети большого улова
Поймает сквозь качку
и пенную тьму
Зубчатую рыбину слова.
Спасибо — кто дарит.
Подарок прост,
Но вдруг при глухом разговоре,
Как полночь, ударит,
Tel j’etais autrefois et tel je suis encore Каков я прежде был, таков и ныне я:
Беспечный, влюбчивый. Вы знаете, друзья,
Могу ль на красоту взирать без умиленья,
Без робкой нежности и тайного волненья.
Уж мало ли любовь играла в жизни мной?
Уж мало ль бился я, как ястреб молодой,
В обманчивых сетях, раскинутых Кипридой:
А не исправленный стократною обидой,
Я новым идолом несу мои мольбы…
Не наживай дурных приятелей —
Уж лучше заведи врага:
Он постоянней и внимательней,
Его направленность строга.
Он учит зоркости и ясности, —
И вот ты обретаешь дар
В час непредвиденной опасности
Платить ударом за удар.
Не искушай меня без нужды
Возвратом нежности твоей:
Разочарованному чужды
Все обольщенья прежних дней!
Уж я не верю увереньям,
Уж я не верую в любовь,
И не могу предаться вновь
Раз изменившим сновиденьям!
Слепой тоски моей не множь,
Не заводи о прежнем слова,