Мороз и солнце; день чудесный!
Еще ты дремлешь, друг прелестный —
Пора, красавица, проснись:
Открой сомкнуты негой взоры
Навстречу северной Авроры,
Звездою севера явись!
Вечор, ты помнишь, вьюга злилась,
На мутном небе мгла носилась;
Луна, как бледное пятно,
Прости, Солнце, прости, Месяц, Звезды ясныя, простите,
Если что не так я молвил про волшебность Корабля,
Если что не досмотрел я, вы меня ужь просветите,
Ты прости мои роспевцы, Мать моя, Сыра Земля.
Может, я хожденье в слове и постиг, да не довольно,
Может, слишком я в круженьи полюбил одну сестру,
Как тут быть мне, я не знаю, сердце плачет богомольно,
Но не всех ли я прославлю, если ей цветы сберу.
Находятся с таким в природе твари зреньем,
Что быстро свой взносить на солнце могут взор;
Но суть и те, кому луч вреден удареньем;
То под вечер они выходят лишь из нор.
Иные ж некаким безумным вожделеньем
И на огонь летят, красот в нем зря собор;
Но лишь касаются, сгорают мановеньем.
И я, бедняк, сих толп и образ и позор!
(Дума)
Что ты значишь в этом мире,
Дух премудрый человека?
Как ты можешь кликнуть солнцу:
«Слушай, солнце! Стань, ни с места!
Чтоб ты в небе не ходило!
Чтоб на землю не светило!»
Выдь на берег, глянь на море —
Что ты можешь сделать морю,
В пыльный город небесный кузнец прикатил
Огневой переменчивый диск.
И по улицам — словно бесчисленных пил
Смех и скрежет и визг.
Вот в окно, где спокойно текла
Пыльно-серая мгла,
Луч вонзился в прожженное сердце стекла,
Как игла.
Все испуганно пьяной толпой
Покидают могилы домов…
Рабочий катерок мотало
от Лиственничной до Котов.
Дождем туманным застилало
красу высоких берегов.
Но из-под крова плащ-палатки,
сквозь дождь мне виделся нет-нет,
то на вершине, то в распадке,
сухой, горячий, добрый свет.
Там солнце светит, солнце светит,
с началом осени в ладу.
Какой туман! ни солнца нет, ни тучи!
Деревья облеклись в какой-то дым плавучий;
И тянется сырой, бревенчатый забор
Вдоль грязной улицы, обманывая взор…
Вот нашей осени унылая картина!
Нет, что ни говори, здесь грустно без хлопот;
Меня здесь под ярмо сама природа гнет…
Недаром — эта блажь, бессонница, кручина,
Холодный сон души, или страстей обман,
Иль робость школьника, который перед носом
Вселенская поэма
Земля любит Солнце за то,
Что Солнце горит и смеется.
А Солнце за то любит Землю,
Что плачет и мерзнет она.
Не сблизиться им никогда,
Они и далеки, и близки;
Пока не остынет светило,
Живет и страдает Земля.
Светило гордое, всего питатель мира,
Блистающее к нам с небесной высоты!
О, если бы взыграть могла моя мне лира
Твои достойно красоты! Но трудно на лицо твое воззрети оку;
Трудняе нам еще постигнути тебя;
Погружено творцом ты в бездну преглубоку,
Во мраке зря густом себя.Вострепетала тьма, лишь только луч пустился,
Лишь только в вышине подвигнулся с небес,
Горящею стрелой дом смертных осветился,
И мрак перед тобой исчез.О солнце, ты — живот и красота природы,
Тема Райдера Хаггарда
Лесная птица, влетевшая в сумрачный зал;
Рука ребенка, зажавшая острый кинжал, —
Ты облик Жизни узнал ли? узнал ли? — Узнал!
Красиво небо в уборах вечерней зари,
Но солнце тонет в крови, все в крови, все в крови.
Звезды сиянье в воде непрозрачной пруда,
Расцвет фиалок в равнине, где скачет орда, —
Я не тебя любил, но солнце, свет,
Но треск цикад, но голубое море.
Я то любил, чего и следу нет
В тебе. Я на немыслимом просторе
Любил. Я солнечную благодать
Любил. Что знаешь ты об этом?
Что можешь рассказать
Ветрам, просторам, молниям, кометам?
Сколько сору прибило к березам
Разыгравшейся полой водой!
Трактора, волокуши с навозом,
Жеребята с проезжим обозом,
Гуси, лошади, шар золотой,
Яркий шар восходящего солнца,
Куры, свиньи, коровы, грачи,
Горький пьяница с новым червонцем
У прилавка
и куст под оконцем —
Звёзды меркнут и гаснут. В огне облака.
Белый пар по лугам расстилается.
По зеркальной воде, по кудрям лозняка
От зари алый свет разливается.
Дремлет чуткий камыш.
Тишь — безлюдье вокруг.
Чуть приметна тропинка росистая.
Куст заденешь плечом — на лицо тебе вдруг
С листьев брызнет роса серебристая.
Потянул ветерок, воду морщит-рябит.
Когда, в пылу воображенья,
Мечтой взволнованный поэт,
Дрожа в припадке вдохновенья,
Творит красавицы портрет,
Ему до облачного свода
Открыт орлиный произвол;
Его палитра — вся природа
Кисть — гармонический глагол;
Душа кипит, созданье зреет,
И, силой дивной зажжено,
Я.П. Полонскому
Поле. Ров. На небе солнце.
А в саду, за рвом, избушка.
Солнце светит. Предо мною
Книга, хлеб и пива кружка.
Солнце светит. В клетках птички.
Воздух жаркий. Вкруг молчанье.
Вдруг проходит прямо в сени
Товарищ солнце, — не щерься и не ящерься!
— Вели облакам своротить с пути!
— Сегодняшний праздник — праздник трудящихся,
— и нечего саботажничать: взойди и свети!
Тысячи лозунгов, знаменами избранных,
— зовут к борьбе за счастье людей,
— а кругом пока — толпа беспризорных.
— Что несправедливей, злей и лютей?!
Много видел я стран и не хуже ее —
Вся земля мною нежно любима.
Но с Россией сравнить?.. С нею — сердце мое,
И она для меня несравнима!
Чья космична душа, тот плохой патриот:
Целый мир для меня одинаков…
Знаю я, чем могуч и чем слаб мой народ,
Знаю смысл незначительных знаков…
Осуждая войну, осуждая погром,
Над народностью каждой насилье,
Всадник ехал по дороге,
Было поздно, выли псы,
Волчье солнце — месяц строгий —
Лил сиянье на овсы.И внезапно за деревней
Белый камень возле пня
Испугал усмешкой древней
Задремавшего коня.Тот метнулся: темным бредом
Вдруг ворвался в душу сам
Древний ужас, тот, что ведом
В мире только лошадям.Дальний гул землетрясений,
Тяжелыя капли все реже и реже
С зарею стучатся в стекло.
Как листья омытые ярки и свежи!
Как солнце сияет светло!
Природа, забыв о полдневной истоме,
Прохладою веет в лицо;
Роса—на куртинах, безмолвие—в доме,
Я тихо схожу на крыльцо.
Утром рано,
Из тумана,
Солнце выглянет для нас.
И осветит,
И заметит
Всех, кто любит этот час.
Ночью, скучно,
Однозвучно,
Упадает звон минут.
О минувшем,
Утро дохнуло прохладой. Ночные туманы, виясь,
Понеслися далёко на запад. Солнце приветно
Взглянуло на землю. Все снова живет и вкушает
Блаженство. Но ты не услышишь уж счастья,
О замок моих прародителей! Пусть солнце
Своим лучом золотит шпицы башен твоих,
Пусть ветер шумит в твоих стенах опустелых,
Пусть ласточка щебечет под высоким карнизом
Веселую песню, — ты не услышишь уж жизни
И счастья. Склоняся уныло над тихой долиной,
Как часто плачем — вы и я —
Над жалкой жизнию своей!
О, если б знали вы, друзья,
Холод и мрак грядущих дней! Теперь ты милой руку жмешь,
Играешь с нею, шутя,
И плачешь ты, заметив ложь,
Или в руке любимой нож,
Дитя, дитя! Лжи и коварству меры нет,
А смерть — далека.
Всё будет чернее страшный свет,
О благодатная, святая влага!
Со всех сторон,
С востока солнца до заката солнца,
Объемля мир,
Из облаков на жаждущие нивы
Не ты ль дождем
Серебряным, при звуках грома,
Шумишь — как дух,
Когда по воздуху, очам незримый,
Несется он,
У......ву, в воспоминание прежнего
Люблю весну я: все благоухает
И смотрит так приветливо, светло́.
Она наш дух усталый пробуждает;
Блистает солнце — на сердце тепло!
Толпятся мысли быстрой чередою,
Ни облачка на небе — чудный день!
Скажите же, ужель печали тень
Вас омрачит? Чудесной тишиною
— Как этих покрывал и этого убора
Мне пышность тяжела средь моего позора!
— Будет в каменной Трезене
Знаменитая беда,
Царской лестницы ступени
Покраснеют от стыда
. . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . .
И для матери влюбленной
Каждый день я умираю, каждый день рождаюсь вновь.
Утром с Солнцем в мир вступаю, ночью праздную любовь.
Ненасытно сердце хочет каждый день иной мечты,
Каждой ночью смотрят звезды с невозбранной высоты.
Опьяненное пространством. Солнце каждый день горит,
С неизменным постоянством Полночь сердцу говорит.
Слышу, слышу волны звона, то двенадцать бьет часов,
С голубого небосклона льются хоры голосов, —
Возрастающих в безгласьи, ясно внятных для души,
Гул растений ароматных, расцветающих в глуши.
Нежны травы, белы плиты,
И звенит победно медь:
«Голубые льды разбиты,
И они должны сгореть!»
Точно кружит солнце, зимний
Долгий плен свой позабыв;
Только мне в пасхальном гимне
Смерти слышится призыв.
Подслушанные вздохи о детстве,
когда трава была зеленее,
солнце казалось ярче
сквозь тюлевый полог кровати,
и когда, просыпаясь,
слышал ласковый голос
ворчливой няни;
когда в дождливые праздники
вместо летнего сада
водили смотреть в галереи
В начале [мира] [все] не было ни
жизни, ни света — земля [и во] была
ю
разведена вода[ми] — воздух не
густо и
движим. Небо, √ черно [вдруг]
блеснула яркая
вдруг На небе [загорелась] точка, она
[была]
разгоралась боле и боле и стало солнце.
Люблю дорожкою лесною,
Не зная сам куда, брести;
Двойной глубокой колеею
Идешь — и нет конца пути…
Кругом пестреет лес зеленый;
Уже румянит осень клены,
А ельник зелен и тенист
Осинник желтый бьет тревогу;
Осыпался с березы лист
И, как ковер, устлал дорогу…
У свежей насыпи кургана
Мы собрались… Снега кругом,
И бледно-розовым пятном
Смотрело солнце из тумана.
В могильный склеп мы гроб снесли.
И, по обычаю, в печали,
На крышку гроба мы бросали
Горсть свежей глины и земли…
Дорогой широкой, рекой голубой
Хорошо нам плыть вдвоём с тобой.
Мы любим, мы вместе,
И день — молодой,
И ласточка-песня
Летит над водой.
И плыть легко,
И петь легко! Друг с друга не сводим мы ласковых глаз, —
Не найдёшь нигде счастливей нас!
И солнце нам светит,
Вот к свету поднялся
на тоненькой лапке,
На длинной кривящейся ножке,
Цветок в фиолетовой
плисовой шапке,
Осыпанной огненной крошкой.
Он к солнцу тянулся,
на цыпочки встав.
И тысячи жизней зеленых,
Парашюты рванулись,
Приняли вес.
Земля колыхнулась едва.
А внизу — дивизии
«Эдельвейс»
И «Мертвая Голова».
Автоматы выли,
Как суки в мороз,
Пистолеты били в упор.
Здравствуй, златое на западе солнце,
После осеннего, скучного дня!
Вдруг, разогнавши завистные тучи,
Бросило светлый ты взор на меня!
Я вспоминаю весенни
Дни золотые;
Тешусь, живу вспоминаньем
Радостей прошлых. Так! настоящее есть
Неосязаемый пункт.
Вечная благость смертным дала