Борису Пастернаку Какую тебе мне лесть сплесть
кривее, чем клюв у клеста?
И как похвалить тебя, если
дождем ты листы исхлестал? Мы вместе плясали на хатах
безудержный танец щегла…
И всех человеческих каторг
нам вместе дорога легла. И мне моя жизнь не по нраву:
в сороку, в синицу, в дрозда, -
но впутаться в птичью ораву
и — навеки вон из гнезда! Ты выщелкал щекоты счастья,
Ясное солнце, сияя
С синих лазурных небес,
Ласково светит, бросая
Луч на синеющий лес,
Где птицы щебечут,
На солнце играя,
И, ввысь улетая,
Лишив меня свободы,
Смеешься, что терплю,
Но я днесь открываюсь,
Что больше не люблю:
Гордись своим свирепством,
Как хочешь завсегда,
Не буду больше пленен
Тобою никогда.И так уж я довольно
В пользы воздыхал,
Что все свои утехи
Кто сказал: «Всё сгорело дотла,
Больше в землю не бросите семя!»?
Кто сказал, что Земля умерла?
Нет, она затаилась на время.Материнства не взять у Земли,
Не отнять, как не вычерпать моря.
Кто поверил, что Землю сожгли?
Нет, она почернела от горя.Как разрезы, траншеи легли,
И воронки, как раны, зияют.
Обнажённые нервы Земли
Неземное страдание знают.Она вынесет всё, переждёт,
Под звучными волнами
Полночной темноты
Далекими огнями
Колеблются мечты.
Мне снится, будто снова
Цветет любовь моя,
И счастия земного,
Как прежде, жажду я.
Но песней не бужу я
Красавицу мою,
Близко города Тамбова,
Недалеко от села,
Комиссара молодого
Пуля-дура подсекла.
Он склонялся,
Он склонялся,
Падал медленно к сосне
И кому-то улыбался
Тихо-тихо, как во сне.
Про Москву поется много песен,
меньше слышно песен про Урал.
Никому на свете неизвестен
город моей родины Бакал. Это не Москва и не Одесса.
И секрета тут большого нет:
просто среди наших гор и леса
не родился собственный поэт. Наши храмы — синие шиханы,
наша книга — рудная земля,
наши собеседники — туманы,
голубые друзы хрусталя. Глубоко уходят люди в горы,
Если друг оказался вдруг
И не друг, и не враг, а — так;
Если сразу не разберешь,
Плох он или хорош, —
Парня в горы тяни — рискни!
Не бросай одного его:
Пусть он в связке в одной с тобой —
Там поймешь, кто такой.
Если парень в горах не ах,
Птичий рынок,
Птичий рынок…
Сдвинув шапку набекрень,
Между клеток и корзинок
Ходит парень целый день.
Ходит, птицу продает,
Только птица не поет,
И никто за эту птицу
Ни копейки не дает.
Ой вы, кони, вы, кони стальные,
Боевые друзья трактора,
Веселее гудите, родные, —
Нам в поход отправляться пора! Мы с чудесным конем
Все поля обойдем —
Соберем, и посеем, и вспашем.
Наша поступь тверда,
И врагу никогда
Не гулять по республикам нашим! Урожайный сгибается колос,
И пшеница стеною встает,
Мне была понятна жизнь природы дивной
В дни моей весны.
Охраняла вера, рдел восторг наивный,
Ясны были сны,
И в сияньи веры был чудес чудесней
Блеск живого дня.
Мне певала мама, и будила песней
Сонного меня:
«Если мы не встанем, так заря не вспыхнет,
Солнце не взойдёт,
Сердце — ты малютка!
Угомон возьми…
Хоть на миг рассудка
Голосу вонми.
Рад принять душою
Всю болезнь твою!
Спи, господь с тобою,
Баюшки-баю! Не касайся к ране —
Станет подживать;
Не тоскуй по няне,
И горюя и тоскуя,
Чем мечты мои полны?
Позабыть все не могу я
Небылицу старины.
Тихо Рейн протекает,
Вечер светел и без туч,
И блестит и догорает
На утесах солнца луч.
Цветут необозримые
Колхозные поля.
Огромная, любимая,
Лежит моя земля.
Как весело мне, граждане,
В моей большой стране, —
Пою я песни каждому,
И каждый вторит мне!
Есть у нас, водолазов, порядки —
Погружаясь в глубину,
Просигналить друзьям: «Всё в порядке,
Всё в порядке — иду ко дну».А в воде, всем известно, как дома я,
На судьбу никогда не пенял.
Было б всё хорошо, но знакомая
Ревнует к русалкам меня.Я её на трамвайной площадке
Встретил в прошлую весну,
Посмотрел и сказал: «Всё в порядке,
Всё в порядке — иду ко дну».А в воде, всем известно, как дома я,
Ох, ты — звездочка моя ясная!
Моя пташечка сизокрылая!
Дочь отецкая распрекрасная!
Я любил тебя, моя милая. Но любовь моя сумасбродная,
Что бедой звалась, горем кликалась,
Отцу — батюшке неугодная, —
Во слезах, в тоске вся измыкалась. Где удачу взять неудачному?
Прировняется ль что к неровному?
Не сошлись с тобой мы по — брачному
И не сведались по — любовному. Суждена тебе жизнь дворцовая,
Как у нас ли на кровельке,
Как у нас ли на крашеной
Собиралися пташечки,
Мелки пташечки, ласточки,
Щебетали, чиликали,
Несобравшихся кликали:
«Вы слетайтесь, не медлите,
В путь-дороженьку пустимся!
Красны дни миновалися,
Вдоволь вы наигралися,
Все на свете, все бесспорно, —
Сто́ит только захотеть,
Вдохновению покорно,
Может петь и будет петь.
Камни, мхи, любовь и злоба,
Время, море, луч луны,
Смерть и сон — и врознь, и оба —
Будут петь и петь должны.
Полно взор ко мне метать,
Дарагая, боле;
Полно им меня прельщать,
Я и так в неволе.
Я взглянул лишь на тебя,
Не видал во мне себя
С самой той минуты.
Вы мне с перваго часа,
О прелестные глаза!
Стали всех миляе.Я влюбившися в тебя,
Я знал, что нам близкое горе грозило,
Но я не боялся при ней ничего, —
Она как надежда была предо мною,
И я не боялся при ней ничего.И пела она мне про сладость страданья,
Про тайную радость страданья любви,
Про тайную ясность святой благодати,
Про тайный огонь в возмущенной крови.И, павши на грудь к ней, я горько заплакал,
Я горько заплакал и весь изнемог,
Рыдал я и слышал рыдания милой.
Но слез ее теплых я видеть не мог.Я голову поднял, но горькие слезы
Когда гляжу в глаза твои
Глазами узкими змеи
И руку жму, любя,
Эй, берегись! Я вся — змея!
Смотри: я миг была твоя,
И бросила тебя!
Ты мне постыл! Иди же прочь!
С другим я буду эту ночь!
Ищи свою жену!
Ступай, она разгонит грусть,
Я мальчишкою был богомазом.
Только ночью, чуть город затих,
Потихоньку из досок чумазых
Вырезал я коней золотых.
Богомазы мне руки крутили,
Провожали до самых сеней,
По спине в три полена крестили…
И в огонь покидали коней.
Почему ж ты, Испания,
в небо смотрела,
когда Гарсиа Лорку
увели для расстрела?
Андалузия знала
и Валенсия знала, -
Что ж земля
под ногами убийц не стонала?!
Что ж вы руки скрестили
и губы вы сжали,
Мне говорят, что ты — блондинка,
И что блондинка — неверна,
И добавляют: «как былинка…»
Но мне такая речь смешна!
Твой глаз — яснее, чем росинка,
До губ твоих — душа жадна!
Мне говорят, что ты — брюнетка,
Что взор брюнетки — как костер,
И что в огне его нередко
И
«Благодарение господу богу,
Кончен проселок!.. Не спишь?»
— Думаю, братец, про эту дорогу.—
«То-то давненько молчишь.
Что же ты думаешь?» — Долго рассказывать.
Только тронулись по ней,
Стала мне эта дорога показывать
Тени погибших людей,
СольвейгСольвейг! Ты прибежала на лыжах ко мне,
Улыбнулась пришедшей весне! Жил я в бедной и темной избушке моей
Много дней, меж камней, без огней.Но веселый, зеленый твой глаз мне блеснул —
Я топор широко размахнул! Я смеюсь и крушу вековую сосну,
Я встречаю невесту — весну! Пусть над новой избой
Будет свод голубой —
Полно соснам скрывать синеву! Это небо — твое!
Это небо — мое!
Пусть недаром я гордым слыву! Жил в лесу, как во сне,
Пел молитвы сосне,
Для чего, певунья птичка,
Птичка резвая моя,
Ты так рано прилетела
В наши дальние края?
Заслонили солнце тучи,
Небо всё заволокли;
И тростник сухой и жёлтый
Клонит ветер до земли.
Камнем грусть висит на мне, в омут меня тянет.
Отчего любое слово больно нынче ранит?
Просто где-то рядом встали табором цыгане
И тревожат душу вечерами.И, как струны, поют тополя.
Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!
И звенит, как гитара, земля.
Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля! Утоплю тоску в реке, украду хоть ночь я —
Там в степи костры горят и пламя меня манит.
Душу и рубаху — эх! — растерзаю в клочья,
Только пособите мне, цыгане! Ты меня не дождёшься, петля!
Тебя как музы слышут
И как ты слышишь их,
Приятностию дышут
В приятностях твоих.
Эрот, смотря тихонько,
Сказал:«Как ты мила!»
Будь счастлива им столько,
Как музами была.
Ночь темна, снег валит,
Ветер по полю шумит;
Приунылая беседа
В даль пустынную глядит.Полно, братья, горевать!
Даль прояснится опять,
Вновь цветы утешат взор,
Снова небо просветлеет,
Снег сбежит с высоких гор,
Поле вновь зазеленеет.
В наших вольных лугах,
Минувших дней очарованье,
Зачем опять воскресло ты?
Кто разбудил воспоминанье
И замолчавшие мечты?
Шепнул душе привет бывалый;
Душе блеснул знакомый взор;
И зримо ей в минуту стало
Незримое с давнишних пор.О милый гость, святое Прежде,
Зачем в мою теснишься грудь?
Могу ль сказать: живи надежде?
Пускай во тьме бушует вьюга
И снег летит на паруса, —
Не плачь, не плачь, моя подруга,
Не слушай ветра голоса.
Зажгла звезда мне нынче трубку
Своею искрой голубой.
Кладет волнами на борт шлюпку,
Но не погибнем мы с тобой.
Не видно дали бирюзовой,
Дорога в море нелегка,
Девушка, эй, постой!
Я человек холостой.
Прохожая, эй, постой!
Вспомни сорок шестой.Из госпиталя весной
На перекресток пришел ночной.
Ограбленная войной
Тень за моей спиной.Влево пойти — сума,
Вправо пойти — тюрьма,
Вдаль убегают дома…
Можно сойти с ума.Асфальтовая река
Все нежит взоры,
Все нежит слух,
Блистает солнце,
Смеется луг.
Я вижу, ветви
Полны цветов;
Я слышу птичек
Из-за кустов;
Валуны, и равнины, залитыя лавой,
Сонмы глетчеров, брызги горячих ключей.
Скалы, полныя грусти своей величавой,
Убеленныя холодом бледных лучей.
Тени чахлых деревьев, и Море… О, Море!
Волны, пена, и чайки, пустыня воды!
Здесь забытые скальды, на влажном просторе,
Пели песни при свете вечерней звезды.