Счастье истинно хранится
Выше звезд, на небесах;
Здесь живя, ты не возможешь
Никогда найти его.
Есть здесь счастие едино,
Буде так сказать могу,
Коим в мире обладая,
Лучшим обладаешь ты.
Как птица ткач прилежно ткет узор,
Мешок гнезда, где красота скрепленья
Невольно вызывает изумленье,
Вися с ветвей над зеркалом озер, —
Как многогранен мухи зоркий взор,
Включивший в глаз многосторонность зренья, —
Как Эскимос лишь хочет примиренья,
И воинский не делает убор, —
Свистит проворная синица,
Что Море будто не зажгла.
Зажгла. Сожгла. Горит страница.
Сгорела. Мир кругом — зола.
И я, что знал весь пыл размаха,
И я, проникший в тайны стран,
Я, без упрека и без страха,
Я — призрак дней, а Мир — туман.
1
На картине Греко вытянулись тени.
Длинные, восходят. Неба не достать.
«Где же нам найти воздушные ступени?
Как же нам пути небесные создать?»
Сумрачный художник, ангел возмущенный.
Неба захотел ты, в Небо ты вступил, —
И, с высот низвергнут. Богом побежденный,
Ужасом безумья дерзость искупил.
2
Я в два часа четыре долгих года
Вновь прожила.
Дыханье затая,
Я видела,
о Родина моя,
Как спасена была твоя свобода.
…Пересекая чуждые равнины,
Шли наши танки, как идет судьба…
И русской песни голос соловьиный
Плыл в музыке…
Я на смерть поражен своим сознаньем,
Я ранен в сердце разумом моим.
Я неразрывен с этим мирозданьем,
Я создал мир со всем его страданьем.
Струя огонь, я гибну сам, как дым.
И понимая всю обманность чувства,
Игру теней, рожденных в мире мной,
Я, как поэт, постигнувший искусство,
Не восхищен своею глубиной.
Я сознаю, что грех и тьма во взоре,
Да это мир стал на дыбы,
Мы ходим вверх ногами!
В лесах подстреливает дичь
Охотников стадами.
Телята жарят поваров,
И конь оседлал человека;
И в бой католическая сова
Идет за истины века.
Друзья, люблю я Ленинские горы,
Там хорошо рассвет встречать вдвоём:
Видны Москвы чудесные просторы
С крутых высот на много вёрст кругом.
Стоят на страже трубы заводские,
И над Кремлём рассвета синева…
Надежда мира, сердце всей России,
Москва-столица, моя Москва.Когда взойдёшь на Ленинские горы,
Захватит дух от гордой высоты:
Во всей красе предстанет нашим взорам
Грааль-АрельскомуВсе наслажденья и все эксцессы,
Все звезды мира и все планеты
Жемчужу гордо в свои сонеты, —
Мои сонеты — колье принцессы!
Я надеваю под взрыв оркестра,
Колье сонетов (размах измерьте!)
Да, надеваю рукой маэстро
На шею Девы. Она — Бессмертье!
Она вне мира, она без почвы,
Без окончанья и без начала:
И лежу.
И гляжу.
Что я вижу, что я знаю, никому не расскажу.
Знает лес и тишина,
Знают звезды и Луна,
Знаю — я, кого здесь Рыбарь ввел, играя, в мережу.
Из норы,
Из-под горы,
Зверь какой-то выметается.
Играет Солнце, вкруг меняя луны,
И проводя бесчисленность планет.
Играет в Ночь всегда победный Свет.
Назавтра вновь лучи протянут струны.
Моря в игре баюкают буруны,
Вот снова тишь, движенья в Море нет.
И любит Вечность смену дней и лет,
Но это все — лишь часть единой руны.
Дож Венеции свободный
Средь лазоревых зыбей,
Как жених порфирородный,
Достославно, всенародно
Обручался ежегодно
С Адриатикой своей.
И недаром в эти воды
Он кольцо свое бросал:
Веки целые, не годы,
Кто там вздыхает в недрах темной бездны?
Чьи слезы льются скорбно по лицу?
Кто шлет свой крик бессильный в мир надзве́здный,
Взывая святотатственно к Творцу?
Богохуле́нья ропот бесполезный,
Слова упрека, от детей к отцу.
Поймет ли человек закон железный: —
Без вечных мук пришел бы мир к концу.
Тот, кто хочет, чтобы тени, ускользая, пропадали,
Кто не хочет повторений, и бесцельностей печали,
Должен властною рукою бесполезность бросить прочь,
Должен сбросить то, что давит, должен сам себе помочь.
Мир — бездонность, ты — бездонность, в этом свойстве вы едины,
Только глянь орлиным оком, — ты достигнешь до вершины.
Мир есть пропасть, ты есть пропасть, в этом свойстве вы сошлись,
Только вздумай подчиниться, — упадёшь глубоко вниз.
Восприняв мудрость чисел и таблиц,
Пройдя тройные рощи интегралов,
Мы вышли в жизнь,
Как в схватку корабли,
Обрывки пены бросив у причалов.
Нам стали тесны эти небеса
И ход планет казался тяжелее.
Нам другом был и Ом, и Гей-Люссак,
Декарт,
Паскаль
С миром державным я был лишь ребячески связан,
Устриц боялся и на гвардейцев глядел исподлобья,
И ни крупицей души я ему не обязан,
Как я ни мучал себя по чужому подобью.
С важностью глупой, насупившись, в митре бобровой
Я не стоял под египетским портиком банка,
И над лимонной Невою под хруст сторублевый
Мне никогда, никогда не плясала цыганка.
Мир мечется без сна
в смертельных
передрягах.
И вся надежда
на
космических варягов.
Я слышал,
что они
должны предстать пред нами
в сверкающей брони
Тринадцать, темное число!
Предвестье зол, насмешка, мщенье,
Измена, хитрость и паденье, -
Ты в мир со Змеем приползло.И, чтоб везде разрушить чет, -
Из всех союзов и слияний,
Сплетений, смесей, сочетаний —
Тринадцать Дьявол создает.Он любит числами играть.
От века ненавидя вечность, -
Позорит 8 — бесконечность, -
Сливая с ним пустое
Первое мая!
Праздник ожидания…
Расцветись, стихия,
В пламень и сапфир!
Занимайтесь, здания,
Пламенем восстания!
Занимайтесь заревом:
Москва,
Россия,
Мир!
Три с лишком. Почти что четыре.
По-нашему вышло. Отбой.
Победа — хозяйка на пире.
Так вот ты какая собой!
Так вот ты какая! А мы-то
представить тебя не могли.
Дождем, как слезами, омыто
победное утро земли.
СОНЕТ
Увечье, помешательство, чахотка,
Падучая, и бездна всяких зол,
Как части мира, я терплю вас кротко,
И даже в вас я таинство нашел.
Для тех, кто любит чудищ, все находка,
Иной среди зверей всю жизнь провел,
И как для закоснелых пьяниц — водка,
В гармонии мне дорог произвол.
Погаснет Солнце в зримой вышине,
И звезд не будет в воздухе незримом,
Весь мир густым затянут будет дымом,
Все громы смолкнут в вечной тишине, —
На черной и невидимой Луне
Внутри возникнет зной костром палимым,
И по тропа́м, вове́к неизследимым,
Вся жизнь уйдет к безвестной стороне, —
Когда восходит солнце
И над морем
Всё небо заливает синева,
Мы звукам пробужденья
Молча вторим
В предчувствии чудес
И волшебства.
И музыка прозрачная струится,
Пронзает нас
И уплывает вдаль.
Те, что в холодных сердцах любви ни к кому не имеют,
Нам говорят, что они мир весь хотят полюбить.
Вот где сердец широта! В них каждому место найдется!
Только я в сердце таком место не стал бы искать.
Скажут они, что работают сразу для целого мира,
Где же народ на земле, пользу имевший от них?
Пусть только каждый распашет свое неширокое поле,
И зацветет вся земля цветом прекрасным везде.
Каждый трудится пускай только хоть для родного народа —
И все народы земли счастливы будут тогда.
Из псалма 18
Небеса вещают Божью славу,
Рук Его творенье твердь;
День за днем течет Его уставу,
Нощи нощь приносит весть.
Не суть речи то, иль гласы лиры,
Не доходит всем чей звон;
Но во все звучит глагол их миры,
В безднах раздается тон.
(Гимн ВФДМ)
Дети разных народов,
Мы мечтою о мире живем.
В эти грозные годы
Мы за счастье бороться идем.
В разных землях и странах,
На морях-океанах
Каждый, кто молод,
Дайте нам руки, —
Да, и жгучие костры
Это только сон игры.
Мы играем в палачей.
Чей же проигрыш? Ничей.Мы меняемся всегда.
Нынче «нет», а завтра «да».
Нынче я, а завтра ты.
Всё во имя красоты.Каждый звук — условный крик.
Есть у каждого двойник.
Каждый там глядит как дух,
Здесь — телесно грезит вслух.И пока мы здесь дрожим,
Я знаю этот свет, неутомимо-четкий,
И слишком резкий стук пролетки в тишине,
Пред окнами контор железные решетки,
Пустынность улицы, не дышащей во сне.
Ночь канула в года, свободно и безумно.
Еще горят огни всех вдохновенных сил.
Но свежий утренник мне веет в грудь бесшумно,
Недвижные дома — как тысячи могил.
Нет мира, хоть настал давно конец войне;
Надеюсь и боюсь, зажгусь и вновь остыну;
Ничем и всей Землей владею наравне.
Взлетаю в небо я и падаю в пучину;
В остроге я томлюсь, не запертом извне:
Никто не держит, но свой плен я не покину.
Мне жить нельзя — нельзя с собой покончить мне.
Амур меня щадит, но дарит мне кручину;
Смотрю без глаз, без языка слова твержу;
Зову погибель и о помощи молю;
В уголку далеком парка,
Солнцем залитая ярко,
Дремлет мраморная арка, —
Память пышной старины;
Вдоль по речке — ни волны;
Клены — в сон погружены;
Спит под ивами байдарка;
Спит заброшенная барка;
Полдень парит; всюду жарко;
Все о прошлом видит сны.
Все будет также после нас, а нас не будет,
Когда нам мир сполна воздаст — у мира не убудет.
По небу скатится звезда слезой горючей
И не останется следа — обычный случай.
Я вроде смерти не боюсь, хотя нелепо
Порвать загадочный союз земли и неба.
Хотя бы ниточкой одной, едва заметной
Став одинокой тишиной на рощей летней,
Негромкой песней у огня, слезою поздней…
Но так же было до меня и будет после.
Бог в мир ее послал,
Себе на прославленье.
„Будь скорбным Провиденье!“
Создав ее, сказал:
„Кто, счастия лишен
Назвал его мечтою,
Да будет здесь тобою
С надеждой примирен“.
Угрюмый нелюдим,
К грудям моим руки мои приложив,
И от игр и от прялок усталые,
Руки-подруги, чей белый свет так красив, —
Как будто я в водах дремлю,
Я сплю,
И зори над ними горят запоздалые.
Далеко от печальных и тщетных скорбей,
На престоле моей красоты светодарственном,
Эти хрупкие дремлют царицы в бестрепетной чаре своей,
Снится рукам моим о владычестве царственном.
Я знаю этот свет, неумолимо четкий,
И слишком резкий стук пролетки в тишине,
Пред окнами контор железные решетки,
Пустынность улицы, не дышащей во сне.
Ночь канула в года, свободно и безумно.
Еще горят огни всех вдохновенных сил;
Но свежий утренник мне веет в грудь бесшумно,
Недвижные дома — как тысячи могил.
Там люди-трупы спят, вдвоем и одиноко,
То навзничь, рот открыв, то ниц — на животе
Вспомни, вспомни, друг мой милый,
Как сей день приятен был!
Небо радостно светило!
Мнилось, целый мир делил
Наслаждение со мною!
Год минувший — тяжкий сон!
Смутной, горестной мечтою
Без возврата скрылся он.Снова день сей возвратился,
Снова в сердце тишина!
Вид природы обновился —