Кто, кто сказал, что только лишь в очах
Лик женский блещет силой выраженья?
Нет, нет! Задумчивость густого отененья
Роскошных кос на мраморных плечах,
Улыбка томная и блеск зубов жемчужных,
И стройные черты красивого лица —
Важнее глаз, как будто и не нужных,
Сулят особы мир блаженства без конца
И говорят: — «Наш мир чудесен, необятен,
Избытком радостей неведомо глубок...»
Спотыкается фитиль керосиновый
И сугробом навален чад.
Посадить бы весь мир, как сына бы,
На колени свои и качать! Шар земной на оси, как на палочке
Жарится шашлык.
За окошком намазаны галочьей
Бутерброд куполов и стволы.Штопором лунного света точно
Откупорены пробки окон и домов.
Облегченно, как весной чахоточной,
Я мокроту сморкаю слов
Не убий! —
в полумраке
грошовые свечи горят…
Из глубин
возникают слова
и становятся в ряд.
Если боль
и набухли кровавые кисти рябин,
если бой, —
кто услышит твое:
Волей Ведущих призвана в мир
К делу великой страсти,
Ты ли, царица, бросишь наш пир,
Ты ль отойдешь от власти?
Ты ли нарушить стройный чертеж
Миру сокрытых братии?
Ты ли, царица, вновь не сольешь,
Силой своих заклятий, —
Как сладко дремлет сад темнозеленый,
Объятый негой ночи голубой,
Сквозь яблони, цветами убеленной,
Как сладко светит месяц золотой!..
Таинственно, как в первый день созданья,
В бездонном небе звездный сонм горит,
Музыки дальной слышны восклицанья,
Соседний ключ слышнее говорит…
На мир дневной спустилася завеса,
Изнемогло движенье, труд уснул…
Там факелы, огневзнесенья, пятна,
Там жерла пламеносных котловин.
Сто дней пути — расплавленный рубин.
И жизнь там только жарким благодатна.
Они горят и дышат непонятно.
Взрастает лес. По пламени вершин
Несется ток пылающих лавин.
Вся жизнь Огня сгущенно-ароматна.
Когда Сигурд отведал крови
Убитого Фафнира,
Весь Мир ему открылся вновь,
Узнал он утро Мира
Он увидал рожденье грома,
Проник в язык он птиц,
И все, что было так знакомо,
Оделось в блеск зарниц.
Певец, что был лицом прекрасен,
И был в словах разумен,
Отступление от Вуотты,
Полыхающие дома…
На земле сидел без заботы
Человек, сошедший с ума.Мир не стоил его вниманья
И навеки отхлынул страх,
И улыбка всепониманья
На его блуждала губах.Он молчал, как безмолвный Будда,
Все сомненья швырнув на дно, —
Это нам было очень худо,
А ему уже — все равно.Было жаль того человека,
Так в великой нашей Отчизне
На глазах наших стал человек
Настоящим хозяином жизни,
Повелителем гор и рек,
Это он осушил трясины,
Черный ветер он задушил,
Города свои в сад соловьиный
Это он,
трудясь, превратил.
Дети — это взгляды глазок боязливых,
Ножек шаловливых по паркету стук,
Дети — это солнце в пасмурных мотивах,
Целый мир гипотез радостных наук.
Вечный беспорядок в золоте колечек,
Ласковых словечек шепот в полусне,
Мирные картинки птичек и овечек,
Что в уютной детской дремлют на стене.
Дож Венеции свободной
Средь лазоревых зыбей —
Как жених порфирородный,
Достославно, всенародно
Обручался ежегодно
С Адриатикой своей…
И недаром в эти воды
Он кольцо свое бросал —
Веки целые, не годы
(Дивовалися народы),
Здесь роща, помню я, стояла,
Бежал ручей, — он отведен;
Овраг, сырой дремоты полный,
Весь в тайнобрачных — оголен
Огнями солнца; и пески
Свивает ветер в завитки!
Где вы, минуты вдохновенья?
Бывала вами жизнь полна,
И по мечтам моим счастливым
Млея в сумеречной лени, бледный день
Миру томный свет оставил, отнял тень.И зачем-то загорались огоньки,
И текли куда-то искорки реки.И текли навстречу люди мне, текли…
Я вблизи тебя искал, ловил вдали.Вспоминал: ты в околдованном саду…
Но твой облик был со мной, в моем бреду.Но твой голос мне звенел — манил, звеня…
Люди встречные глядели на меня.И не знал я: потерял иль раздарил?
Словно клад свой в мире светлом растворил, Растворил свою жемчужину любви…
На меня посмейтесь, дальние мои! Нищ и светел, прохожу я и пою, -
Отдаю вам светлость щедрую мою.
Уважаемой Марианне Дмитриевне от искренне преданного друга, соперника Бальмонта — Николая Гумилева.Гордый Бальмонт о солнце слагал свои песни,
Гармоничнее шелеста ранней листвы.
Но безумец не знал, что Вы ярче, прелестней,
Дева солнца, воспетая мной, — это Вы.Гордый Бальмонт сладкозвучный созидал на диво миру
Из стихов своих блестящих разноцветные ковры,
Он вложил в них радость солнца, блеск планетного эфира,
И любовь и поцелуи — эти звонкие миры.
Ранней юности мечтанья, блеск полуденных желаний.
Все богатства, все восторги нашей радостной земли.
Он их создал и отделал, эти пламенные ткани,
То будет таинственный миг примирения,
Все в мире воспримет восторг красоты,
И будет для взора не три измерения,
А столько же, сколько есть снов у мечты.
То будет мистический праздник слияния,
Все краски, все формы изменятся вдруг,
Все в мире воспримет восторг обаяния,
И воздух, и Солнце, и звезды, и звук.
Таро — египетские карты —
Я разложила на полу.
Здесь мудрость тёмная Астарты, —
Цветы, приросшие к жезлу, Мечи и кубки… Символ древний,
К стихиям мира тайный ключ,
Цветы и лев у ног царевны,
И голубой астральный луч.В фигурах, сложенных искусно
Здесь в треугольник, там в венок,
Мне говорили, светит тускло
Наследной истины намек.Но разве мир не одинаков
Повалили Николая,
Ждали воли, ждали рая —
Получили рай:
Прямо помирай.Воевать не пожелали,
Мир похабный подписали,
Вместо мира, вот —
Бьёмся третий год.Додушив буржуев, сами
Стать хотели буржуями,
Вот те и буржуй:
Паклю с сеном жуй.Видим, наше дело чисто…
Тяжко видеть гибель мира,
Ощущать ее.
Страждет сердце, друг мой Мирра,
Бедное мое.
Все так жалко, так ничтожно…
День угрозней дня…
Дорогая, если можно,
Поддержи меня.
В этой яви только злоба, —
Радость лишь во сне…
Есть для души священные мгновенья:
Тогда она чужда земных забот,
Просветлена лучом преображенья
И жизнию небесною живет.
Борьбы уж нет; стихают сердца муки:
В нем царствуют гармония и мир —
И стройно жизнь перелилася в звуки,
И зиждется из звуков новый мир.
Это месяц плывет по эфиру,
Это лодка скользит по волнам,
Это жизнь приближается к миру,
Это смерть улыбается нам.
Обрывается лодка с причала
И уносит, уносит ее…
Это детство и счастье сначала,
Это детство и счастье твое.Да, — и то, что зовется любовью,
Да, — и то, что надеждой звалось,
Да, — и то, что дымящейся кровью
Уж ночь. Калитка заперта.
Аллея длинная пуста.
Окован бледною Луной,
Весь парк уснул во мгле ночной.
Весь парк не шелохнет листом.
И заколдован старый дом.
С тех пор, как мне открылась эта тайна,
Я поселился в очень странном мире,
Где все необходимое — случайно
И дважды два не может быть четыре.
Здесь весит только то, что невесома,
И постоянно лишь непостоянство,
У времени здесь явно не все дома,
И, видимо, сошло с ума пространство:
Ведь близко только то, что так далёко,
А близкое — увы! — недостижимо.
Куда ни глянь —
Везде ометы хлеба.
И в дымке спозарань
Не видно деревень…
Идешь, идешь, —
И только целый день
Ячмень и рожь
Пугливо зыблют тень
От облака, бегущего по небу… Ой, хорошо в привольи
И безлюдьи,
В затишьи предрассветного досуга,
Когда схолстилась дымка пеленой,
Я зеркало поставил под Луной,
Восполненной до завершенья круга.
Я увидал огни в смарагдах луга,
Потом моря с взбешенною волной,
Влюбленного с влюбленною женой,
И целый мир от Севера до Юга.
За гранями узорного чертога
Далеких звезд, невидимый мирам,
В величии вознесся к небесам
Нетленный храм Неведомого Бога.
К нему никем не найдена дорога,
Равно незрим он людям и богам,
Им, чьи судьбы сомкнулись тесно там,
У алтаря Неведомого Бога.
Ты, чьи сны ещё непробудны,
Чьи движенья ещё тихи,
В переулок сходи Трёхпрудный,
Если любишь мои стихи.
О, как солнечно и как звёздно
Начат жизненный первый том,
Умоляю — пока не поздно,
Приходи посмотреть наш дом!
И ношусь, крылатый вздох,
Меж землей и небесами.Е. Баратынский.
Мучительный дар даровали мне боги,
Поставив меня на таинственной грани.
И вот я блуждаю в безумной тревоге,
И вот я томлюсь от больных ожиданий.
Нездешнего мира мне слышатся звуки,
Шаги эвменид и пророчества ламий…
Но тщетно с мольбой простираю я руки,
В затишьи предразсветнаго досуга,
Когда схолстилась дымка пеленой,
Я зеркало поставил под Луной,
Восполненной до завершенья круга.
Я увидал огни в смарагдах луга,
Потом, моря с взбешенною волной,
Влюбленнаго с влюбленною женой,
И целый мир от Севера до Юга.
Пять чувств — дорога лжи. Но есть восторг экстаза,
Когда нам истина сама собой видна.
Тогда таинственно для дремлющего глаза
Горит узорами ночная глубина.
Бездонность сумрака, неразрешенность сна,
Из угля черного — рождение алмаза.
Нам правда каждый раз — сверхчувственно дана,
Когда мы вступим в луч священного экстаза.
В душе у каждого есть мир незримых чар,
Как в каждом дереве зеленом есть пожар,
Очарованья ранние прекрасны.
Очарованья ранами опасны…
Но что с того — ведь мы над суетой
к познанью наивысшему причастны,
спасённые счастливой слепотой.
И мы, не опасаясь оступиться,
со зрячей точки зрения глупы,
проносим очарованные лица
среди разочарованной толпы.
Н.Н.В.Я в дольний мир вошла, как в ложу.
Театр взволнованный погас.
И я одна лишь мрак тревожу
Живым огнем крылатых глаз.
Они поют из темной ложи:
«Найди. Люби. Возьми. Умчи».
И все, кто властен и ничтожен,
Опустят предо мной мечи.
И все придут, как волны в море,
Как за грозой идет гроза.
Луна — укор, и суд, и увещанье,
Закатных судорог льдяная дочь.
Нас цепенит недвижное молчанье,
Нас леденит безвыходная ночь.Но звезды кротко так вдали мерцают,
К нам в душу с лаской истовой глядят;
Хоть приговор луны не отрицают,
Зато любовь к безбрежности родят.То — солнце — кубок животворной влаги,
То — сердце мира с кровью огневой:
Впускает в нас ток пенистой отваги
И властно рвет в круг жизни мировой.И кровь в нас снова живчиком струится.
Единый раз свершилось чудо:
Порвалась связь в волнах времен.
Он был меж нами, и отсюда
Смотрел из мира в вечность он.
Все эти лики, эти звери,
И ангелы, и трубы их
В себе вмещали в полной мере
Грядущее судеб земных.
Но в миг, когда он видел бездны,
Ужели ночь была и час,
Лунный дьявол, бледно-матовые,
Наклонил к земле рога.
Взоры, призрачно-агатовые,
Смотрят с неба на снега,
Словно тихо мир захватывая
В сети хитрого врага.
Руки, тонкой сетью сдавленные,
Без надежд упали ниц,
Реют тени новоявленные,
Словно стаи пестрых птиц.
А правда пошла по поднебесью.
Из Голубиной книги
Кривда с Правдою сходилась,
Кривда в споре верх взяла.
Правда в Солнце превратилась,
В мире чистый свет зажгла.
Удалилась к поднебесью,
Бросив Кривду на земле,
Светит лугу, перелесью,
Жизнь рождает в мертвой мгле.