Ты томишься в стенах голубого Китая.
В разукрашенной хижине — скучно одной.
В небесах прозвенит журавлиная стая,
Пролепечет бамбук, осиянный луной.
Тихо лютню возьмешь и простая, простая,
Как признанье, мольба потечет с тишиной… Неискусный напев донесется ль на север
В розоватом сиянии майской луны!
Как же я, недоверчивый, — сердцу поверил,
Что опущены взоры и щеки бледны,
Что в прозрачной руке перламутровый веер
Навевает с прохладою пестрые сны.
Ужели никогда нас утро не застанет
В объятиях любви?..
ПушкинЛюбимая, я вяну, истомлен
О днях былых безмерною тоскою.
Ты ныне страстью тешишься другою,
А я в тебя по-прежнему влюблен.По-прежнему… Нет, опытом разлуки
Научен я любить тебя вдвойне.
И с каждым днем в сердечной глубине
Страсть множится и возрастают муки.Любимая, я вяну… Лишь одна
Дает мне жизнь надежда золотая:
Забудусь я в вечерний час, мечтая,
И мне блеснет прошедшая весна!..
Ветер колеблет колкий
Шляпы моей края.
Перелетают пчелки
В зелени у ручья.Пыля, идут богомолки,
Хотел бы уйти и я, —
Туда, за дальние елки,
В синеющие края!.. Но как же книжные полки
И дом, и сад, и скамья?
Ах, снова в висках иголки
Задвигали острия…
Я слышал топот множества коней.
Лязг стали, воинства глухие клики,
И этот шум все делался сильней.Казалось мне, что призрак огнеликий
Безумия несется на меня;
А я лежал меж сохлой повиликиИзмученный, бессилие кляня,
Пытаясь тщетно, вставши на колени
Произнести заклятие огня.Но вдруг сколь сладкое преображенье
Произошло. — Лязг, топот, и пожар
Растаяли туманом в отдаленьи, И замолчало пение фанфар;
Прохладою целительной смененный,
Оставил грудь мою смертельный жар.Я поднял взор и встретил взор влюбленный
Прелестной девы. Светлой тишиной
Все было полно, лишь прибой бессонныйЗвучал вдали, блистая под луной.
Давно угас блистательный Июль,
Уж на деревьях — инея подвески.
Мои мечты колеблются, как тюль
Чуть голубой оконной занавески……Любовь прошла и разлучились мы,
К кому же я протягиваю руки?
Чего мне ждать от будущей зимы, —
Забвения или горчайшей муки.Нет, я не ожидаю ничего…
Мне радостно, что нынче вечер ясный,
Что в сердце, где пустынно и мертво,
Родился звук печальный и прекрасный.
Облаков закатные разводы,
Сильно пахнет гретая смола.
Волжские слегка дробятся воды
Под ударами весла… Ты моя, или уже чужая?
В этот миг ты думаешь о ком?
Я тебя печально провожаю,
Медленно машу платком.Тройка ждет, сверкая бубенцами
И звеня. Все гуще синий мрак.
Белый между смуглыми гребцами
Тихо гаснет мой маяк.
За трепещущей парусиной
Вижу сад. Луна над осиной
Выплывает. Все ветки голы.
Вид — невеселый! Поздней осени пантомима!
Тени цепью несутся мимо.
О, фантомы! Их ветер гонит,
Снег похоронит.Зыбкий луч трепещет на лицах,
Красной слизи комки — в петлицах,
На губах пустая забота,
Вкус креозота.А луна не дышит в тумане,
Как в английском старом романе,
Где глядят с эстампов на меди
Лорды и леди.
Все злит меня, но более всего
Тоскливое бессилие мое.
О, если бы не думать ничего, —
Мгновенно унестись в небытие! И хитрости не надо никакой
Для этого — английский пистолет
Снять со стены спокойною рукой,
Забыв сияние прошедших лет.Нет больше силы тешиться мечтой,
И скучных дум внимать постылый плеск,
Но страшен мне насечки золотой
Таинственный и безразличный блеск!
Плывет рассветное сияние,
Шуршит увядшая трава,
И шепчет ветер увядания
Полузабытые слова.
Среди стволов сверкают просини,
Как вспышки синего огня,
Но ласков лик туманной осени,
Глядящей с неба на меня.
И верит сердце утомленное,
Что близок светлый, смертный час,
Когда горит душа влюбленная
В огне неумолимых глаз.
Заката пламенные ризы
Печалью сна окроплены,
А на востоке в дымке сизой
Встает холодный серп луны.
Ручей журчит в саду старинном,
И шепчут листья в полусне,
Своим рассказом странно-длинным
Так сладко раня душу мне.
Чу! — Трели песни соловьиной
Внезапно оживили сад,
И ветерок принес с куртины
Левкоя пряный аромат.
Канарейка в некрашеной клетке,
Материнский портрет на стене.
По-весеннему голые ветки
Колыхаются в низком окне.И чуть слышится гул ледохода…
…Я — свободен от грусти смешной.
Кто сказал, что такая свобода
Достается нелегкой ценой!
Я вспомнил тот фонтан. Его фонтаном слез
Поэты в старину и девы называли.
Но мне почудилось благоуханье роз
И отблеск янтаря на легком покрывале.Блистательная ночь. Восточная луна.
В серале пленница, черкешенка младая,
Откинув занавес, в унынье у окна
Следит, как водомет лепечет, ниспадая, Лепечет и звенит о счастии тоски,
Которая, как ночь, блаженна и просторна,
И с розовой луны слетают голубки
Клевать холодные серебряные зерна.
Празднуем в этот день славную мы годовщину.
Вновь Бородинских знамен шелест волнует сердца.
Видит растроганный взор воинств грозные массы,
Слышит ухо пальбу, звонкие клики побед.Но сияньем иным я взволнован сегодня, —
Не победами лишь светел двенадцатый год:
Юный Пушкин в те дни, миру еще неведом,
Первые ласки муз в Царском Селе узнавал.Верит сердце мое в грядущую славу отчизны!
Знаю, — последний герой не скоро умрет на Руси,
Но, ответа страшась, судьбу вопросить не смею,
Пушкину равный поэт будет у нас когда.
Вечерний свет плывет в окошко,
Мечтаешь ты над камельком,
А на полу играет кошка
С твоим оброненным клубком.На платье — брошенные спицы,
Вязанье скучного чулка…
Слегка дрожат швеи ресницы,
Как будто крылья мотылька.Тебя страшит истомы голос,
Мятежной сладости прилив, —
Так по весне зеленый колос
Глядится в небо, боязлив……Пройдут года, истлеют грезы,
И ты, усталая, поймешь,
Какое счастье эти слезы,
Как драгоценна эта дрожь!
Зеленый кустарник
Мне хлещет в лицо.
Меж веток — янтарно
Заката кольцо.Кольцо золотое
Меж туч и огня…
Томленье пустое,
Не мучай меня.Ведь только и надо
Для тихой души:
Простая услада
Вечерней тиши; Покой и прохлада,
Закат золотой.
Обширного сада
Орешник густой.
Святки пройдут, пройдет и масляная,
С зимними зорями — Великий Пост.
Будет любовь томить напраслиной,
Пламенным золотом дальних звезд.Все-то тревоги в пути испытанные
Вернутся, взметнутся — опять уйдут.
Вздохи любовные, печали молитвенные
Листьями по осени упадут.Каждое утро — светлее горница,
Слаще тревога, смутнее сны —
Скоро идти — душе затворнице
Лугом цветистым — молодой весны.
Дышат свежею смолою
Лес, трава и небеса.
На проснувшуюся Хлою
Брызжет солнце и роса.Птицы звонко распевают,
Завивает кольца хмель.
Словно влага ключевая,
Где-то плещется свирель… Вспомни, Хлоя, день вчерашний —
В алом блеске облака,
Засыпающие пашни,
Поцелуи пастушка! Ты вчера еще узнала
Жар мальчишеской груди.
Улыбнися — разве мало
Поцелуев впереди.
Не снят урожай на Червонной Руси,
И в рабстве бесправия чехи.
Но крест, славянин, терпеливо неси —
Ты ставишь великие вехи.Истоптаны нивы, дома спалены,
Отчизна в кровавом тумане…
Спешите, спешите на поле войны
За общее дело, славяне! И дряхлые цепи тевтонских коварств
Не сдержат возмездия лаву.
И рухнут престолы неправедных царств
Славянскому царству на славу!
Упал на лакированный ботинок
Луч электрический — прозрачно-бел.
«Мой друг, тебя не радуют и вина…
Пьеро, Пьеро, лицо твое, как мел».
— Да, не нуждаюсь я сегодня в пудре.
Ты до щеки дотронься: — горяча?
«Как лед, как лед». — А сердце помнит кудри,
Ту родинку у левого плеча…
Ах, что вино! Хотя налей мне, впрочем.
«Пьеро, ты сделался еще бледней!»
— Я о сегодняшней подумал ночи:
Кто в эту ночь останется у ней?
Одной надеждою питаем,
Одним желаньем окрылен,
Я шел — и сад мне мнился раем
И чистым — темный небосклон.Я шел на смертный поединок,
Но сердцем славил бытие;
Смирен и нищ, как Божий инок,
И не отточено копье.И помню дальше, — мгла пылала,
Цвела закатная гроза,
И на меня из-под забрала
Глядели мертвые глаза.
Знаю — ложь все, что раньше было,
Нет, не верю пустому сну.
Все минувшее разлюбило,
Сердце знает радость одну.Это выцветшее небо наше,
Эти чахлые острова.
Под лучами Господней Чаши
Склонена моя голова.И чего мне бояться, право,
Не амур и не жалкий лук.
Вся любовь, вся тоска, вся слава
В очертаниях этих рук.Ты свободна — люби иль мучай,
Улыбайся иль отрави,
Все редеют, редеют тучи
В незакатном небе любви.
Сколько воли, отваги, святого усердья
В озареньи солдата, что в битву идет,
В героической жертве сестры милосердья
И во всех, кто Россию к победе ведет!
Ядовитые газы, сверкание меди,
Подгибаются ноги, и сохнут уста…
Но отважно герои стремятся к победе,
К лучезарной победе любви и Христа!
Слава павших — отрада покинутым детям,
Слава тем, кто вернется с победным щитом!
Мы героев цветами и лаврами встретим,
В ореоле любви золотом.
Опять серебряный апрель
Сияет нам улыбкой ясной,
Поет весенняя свирель
О Пасхе радостной и красной.Скорей в веселые леса!
Ликуют горы, реки, веси;
Ручьи и птичьи голоса
Поют светло Христос Воскресе! Свети, весна, и ветер вей,
Пылай, восток, светлее розы!
Засвищет в поле соловей
И шумно загрохочут грозы.Как хмурая зима прошла,
Пройдут сомнения и беды;
И засияет нам, светла,
Заря нетленная победы!
Мы видим: Свобода, свобода
Как райская птица светла,
Ясней огневого восхода
Ее золотые крыла!
Мы слышим пасхальное пенье,
Блаженное пенье весны,
Довольно тоски и терпенья,
Сбывайтесь, чудесные сны!
О, люди, дышите и верьте
Славнейшей из пламенных слав:
Христу, победившему смерти,
Их черную силу поправ!
А. Д. РадловойЯ часто слышал этот звук «свобода»
И равнодушно улыбался я.
Но вот благоуханней смол и меда
Ваш голос прозвучал, ворожея.И мне почудилось, что в самом деле
Каким-то розам суждено расцвесть.
Что сквозь отчаянье, тоску, мятели
К нам донесется золотая весть.Я шел назад смущенный и безмолвный.
Сияло небо над моей рекой.
И глядя на закат и слыша волны,
Все слышал я ваш голос колдовской.
Когда впервые я услышал голос,
Такой простой и величавый вместе,
Вдруг потускнели зеркала в гостиной
И оборвался праздный разговор.И я почуял, словно моря рокот
И сладкий шелест заповедной рощи,
И легкое шуршание сандалий
По золотому, влажному песку… Мгновенье было точно воздух горный.
Блаженное, оно недолго длилось…
Вновь вспыхнула оранжевая лампа,
И в синих чашках задымился чай.Но с той поры я вслушиваюсь жадно,
Когда звучат торжественные струны
Ее стихов, как будто повторяя
«Сия скала… Тень Сафо… Говор волн!..»
Песни звонкие девчонок
Возле озера слышны,
И похоже на бочонок
Отражение луны.Город в сумраке закатном
На развалины похож.
В поле дышит ароматно
Зеленеющая рожь.Дождь прошел, дорога вязка,
Ночь прохладна и свежа.
Старомодная коляска
Прокатилась, дребезжа.Я ушел сюда забыться
От удушливой весны.
В сердце ласково дробится
Отражение луны.
Ты — далека. Ты обо мне забыла.
Со мной давно любовная тоска.
Взывает ветер нежно и уныло —
«Ты далека»…В окне луна пронзает облака
Зеленой шпагою. Тебе, Лейла,
Элегию плетет моя рука.
«Ты далека»…Цветка, что ты когда-то подарила,
Касаюся губами я слегка,
И сердце вдруг томительно застыло.
Ты — далека!
Я слышу святые восторги
Победы — и чудится мне
Святой полководец Георгий
На белом крылатом коне.С веселою песней солдаты
Без страха идут умирать,
Ведь он, полководец крылатый,
Ведет нашу грозную рать.И клонятся вражьи знамена,
И славится имя Твое,
И черное сердце дракона
Разит золотое копье.
Любимы Вами и любимы мною,
Ах, с нежностью, которой равных нет,
Река, гранит, неверный полусвет
И всадник с устремленной вдаль рукою.Свинцовый, фантастический рассвет
Сияет нам надеждой и тоскою,
Едва-едва над бледною рекою
Рисуется прекрасный силуэт… Есть сны, царящие в душе навеки,
Их обаянье знаем я и Вы.
Счастливых стран сияющие рекиНам не заменят сумрачной Невы,
Ее волны размеренного пенья,
Рождающего слезы вдохновенья!
Мы живем на круглой или плоской
Маленькой планете. Пьём. Едим.
И, затягиваясь папироской,
Иногда на небо поглядим. Поглядим, и вдруг похолодеет
Сердце неизвестно отчего.
Из пространства синего повеет
Холодом и счастием в него. Хочешь что-то вспомнить — нету мочи,
Тянешься — не достает рука…
Лишь ныряют в синих волнах ночи,
Как большие чайки, облака.
Мне все мерещится тревога и закат,
И ветер осени над площадью Дворцовой;
Одет холодной мглой Адмиралтейский сад,
И шины шелестят по мостовой торцовой.Я буду так стоять, и ты сойдешь ко мне
С лиловых облаков, надежда и услада!
Но медлишь ты, и вот я обречен луне,
Тоске и улицам пустого Петрограда.И трость моя стучит по звонкой мостовой,
Где ветер в лица бьет и раздувает полы…
Заката красный дым. Сирены долгий вой.
А завтра новый день — безумный и веселый.
Мы из каменных глыб создаем города,
Любим ясные мысли и точные числа,
И душе неприятно и странно, когда
Тянет ветер унылую песню без смысла. Или море шумит. Ни надежда, ни страсть,
Все, что дорого нам, в них не сыщет ответа.
Если ты человек — отрицай эту власть,
Подчини этот хор вдохновенью поэта. И пора бы понять, что поэт не Орфей,
На пустом побережья вздыхавший о тени,
А во фраке, с хлыстом, укротитель зверей
На залитой искусственным светом арене.
На две части твердь разъята:
Лунный серп горит в одной,
А в другой костер заката
Рдеет красной купиной. Месяц точит струи света,
Взятый звездами в полон.
Даль еще огнем одета,
Но уже серебрян лен. И над белою молельной
Ночи грусть плывет, тиха,
Льется музыкой свирельной
Неживого пастуха. Скоро смолкнет шум неясный,
В тишине поля уснут…
И утонет месяц красный,
Не осилив звездных пут.
Над закатами и розами —
Остальное все равно —
Над торжественными звездами
Наше счастье зажжено. Счастье мучить или мучиться,
Ревновать и забывать.
Счастье нам от Бога данное,
Счастье наше долгожданное,
И другому не бывать. Все другое — только музыка,
Отраженье, колдовство —
Или синее, холодное,
Бесконечное, бесплодное
Мировое торжество.