К.М. ФофановуЗвезда любви — звездой погаснет,
И где вы, светлые мечты!
И нет любви, и больше вас нет…
Зачем, судьба, куешь меч ты?
Лишь ты одно блестишь, страданье,
Своей нетленной красотой
В людской улыбке и рыданьи
Неугасимою звездой
В моей душе — твоих строфа уст,
И от строфы бесплотных уст
Преображаюсь, словно Фауст, —
И звук любви уже не пуст.
Как в Маргариту юный Зибель —
В твой стих влюблен я без границ,
Но ждать его не может гибель:
Ведь ты — царица из цариц!
Когда мне пишут девушки:
«Его светозарности»,
Душа моя исполнена
Живой благодарности.
Ведь это ж не ирония
И не пародия:
Я требую отличия
От высокородия!
Пусть это обращение
Для всякой бездарности…
Помните вечно заветы почившего,
К свету и правде Россию будившего,
Страстно рыдавшего,
Тяжко страдавшего
С гнетом в борьбе.
Сеятель! Зерна взошли светозарные:
Граждане, вечно тебе благодарные,
Живы заветами,
Солнцу обетами!
Слава тебе!
Она, с кем четверть странствия земного
Так ли, иначе протекла,
Она меня оставила без крова
И на бездомность обрекла.
В совместно нами выстроенном доме,
В его прохладной теплоте,
Уже никто не обитает, кроме
Двух душ, забытых в пустоте…
Казалось бы, во время ваше,
Когда все меньше с каждым днем
Поэтов с Божеским огнем, —
В такое время, время ваше, —
Беречь бы редкостные чаши,
А критик: «В турий рог согнем!..»
И эта гнусь во время ваше,
Когда нас меньше с каждым днем…
Деревня спит. Оснеженные крыши —
Развёрнутые флаги перемирья.
Всё тихо так, что быть не может тише.В сухих кустах рисуется сатирья
Угрозья головы. Блестят полозья
Вверх перевёрнутых саней. В надмирьеЛетит душа. Исполнен ум безгрезья.
Чувство крылатое властно лишь миг,
Мысль вдохновенная — век.
Что головою поник?
Чувство порывное властно лишь миг.
О, поспеши, человек,
Мысль полюбить, если ты не привык!..
Чувство любовное властно лишь миг,
Мысль вдохновенная — век!
Ты ждешь весны, как ждет тебя весна.
Вы встретитесь, две девы, две юницы,
И будет ширь природы вам тесна,
И будет вам опять иное сниться:
Вам, две весны, пригрезится мороз,
Его меха, алмазы и денницы,
На окнах лепестки морозных роз…
Я несомненно скверный патриот,
Но я могу не радоваться бою
У петербургских западных ворот:
Быть может, жизнь несет тот бой с собою,
А значит — и искусство, и — любовь.
В нем чувствуется что-то голубое.
А в голубом всегда сияет новь.
По долгу кайтселита я с ружьем
До четырех утра брожу вдоль хижин,
Расползшихся чудовищным ужом.
Не тронь меня, кто кем-нибудь обижен:
Чем помогу? — ружье мое без пуль,
И вид его угрозный неподвижен.
Убийцу даже — я убить смогу ль?..
Не высказать ничтожной речью
Величья ледяной тюрьмы.
Но, друг мой, сколько красноречья
В молчаньи северной зимы.
Не описать бесцветным словом —
Как жизнь прекрасна и ясна,
И сколько счастья, друг мой, в новом
Краю любовно даст она.
Синь неба облачного матова.
Как клочья ваты, облака.
В сопровожденьи пса лохматого
Иду к реке, — шумит река.
Шумит река, пьет дождь, как сок, она;
Ждут тучи в вышнем далеке.
Все в беспорядке. Вроде локона,
Волна завилась на реке.
(мадригал-триолет)
Среди созвездья поэтесс
Вы многих-многих звезд светлее.
Среди Парнаса виконтесс —
Одна из первых поэтесс!
Поете Вы — и жизнь алее,
Чем розы гаснущих небес…
Среди созвездья поэтесс
Вы многих ярких звезд светлее.
Известно ль тем, кто, вместо нарда,
Кадит мне гарный дух бревна,
Что в жилах северного барда
Струится кровь Карамзина?
И вовсе жребий мой не горек!..
Я верю, доблестный мой дед,
Что я — в поэзии историк,
Как ты — в истории поэт!
Одни поят измученную грудь.
Тогда… тогда о страсти позабудь.
Улыбок нет: их захлестнули слезы.
Грезь, только грезь, — заменят чувства грезы,
Тебе себя удастся обмануть…
Улыбок нет. Мечтательные слезы
Одни поят истерзанную грудь…
Любила… Но что это значит?
Да, что это значит — любила?
Откуда узнал я? Не знаю…
Но знаю, что это так было…
Мы счастливы были… Что значит —
Мы счастливы были? Пойми-ка!
Но помню: при ней жизнь и солнце,
А нет ее — жутко и дико…
Она сидит мечтанно над рекой,
Смотря в ее синеющие глуби,
Вдыхая упоительный левкой.
Она сидит часами над рекой,
Зачерпывая изредка рукой
Ее воды и воду чуть пригубив.
Она сидит, вся в грезах, над рекой,
Любя ее ласкающие глуби.
Будь спокойна, моя деликатная,
Робко любящая и любимая:
Ты ведь осень моя ароматная,
Нежно-грустная, необходимая…
Лишь в тебе нахожу исцеление
Для души моей обезвопросенной
И весною своею осеннею
Приникаю к твоей вешней осени…
В твоих губах есть тайный уголок,
Исполненный неизъяснимой сласти,
Где ток бежит от головы до ног.
Изнемогая от избытка страсти,
Лианой приникаешь ты к груди, —
И если я в твоей покуда власти —
В моей, в моей ты власти впереди!
Люби меня, как хочется любить,
Не мысля, не страшась, не рассуждая.
Будь мной, и мне позволь тобою быть.
Теперь зима. Но слышишь поступь мая?
Мелодию сирени? Краски птиц?
Люби меня, натуры не ломая!
Бери меня! Клони скорее ниц!
Мы помолимся, когда придем на вынос:
Господи! Спаси нас, Господи, спаси нас!
И подумаем, склоняясь над могилой:
Господи! Помилуй, Господи, помилуй!
И о жизни мы помыслим в нашем тайном:
Господи! Подай нам, Господи, подай нам!..
Я ко всем тебя ревную
И — страдая —
Все печалюсь, все тоскую,
Дорогая.
Все сомнения терзают,
Сушат душу;
Голос тайный напевает:
«Все разрушу…»
Тайный голос, страшный голос,
О, проклятый!
Шампанским пенясь, вдохновенье
Вливалось встрофы — мой бокал.
За все грехи земли — прощенье
Из сердца я в него вливал.
Я передумал, — и в осколки
Бокал прощенья превращен:
Вам, люди-звери, люди-волки,
Достойно отдан мною он!..
Сонные сонмы сомнамбул весны
Санно манят в осиянные сны.Четко ночами рокочут ручьи.
Звучные речи ручья горячи.Плачут сирени под лунный рефрен.
Очи хохочут песчаных сирен.Лунные плечи былинной волны.
Сонные сонмы весенней луны.