«Смысл жизни — в смерти», — говорит война,
Преступника героем называя.
«Ты лжешь!» — я возмущенно отвечаю,
И звонко рукоплещет мне весна.
Но что ж не рукоплещет мой народ,
Бараньим стадом на войну влекомый?
Когда ж мой голос, каждому знакомый,
До разуменья каждого дойдет?
О, мне поверь, желанная: далече
Года любви, волнений и тревог,
Когда ждала в восторге нашей встречи,
Когда тебя не жаждать я не мог!
Теперь не то! а «то» исчезло где-то!
Вернется ль вновь — как утро, как заря,
Как вечный звук пасхального привета,
Как мореход на милые моря?
Этого быть не могло:
Это волшебно для яви!
Мог ли я видеть святое чело
В вечной немеркнущей, солнечной славе?
Мог ли носитель горба,
Данного жизнью суровой,
Видеть сиянье ее неземного герба
И не ослепнуть, ослепнуть готовый?
В мире, где царствует зло,
Этого быть не могло!
Страдать, страдать… Но это ведь ужасно, —
Вчера, сегодня, завтра и — всегда.
Страдать — как жить: вседневно, ежечасно…
Иль разом никогда…
Пусть разум мой решит, — есть два исхода:
Коль жить нельзя, зачем существовать?
Нет, нет. Во имя светлого восхода
Рискну еще страдать!
Леса сосновые. Дорога палевая.
Сижу я в ельнике, костер распаливая.
Сижу до вечера, дрова обтёсывая…
Шуршит зеленая листва березовая… Пчела сердитая над муравейниками,
Над мухоморами и над репейниками
Жужжит и кружится, злом обессиленная.
Деревья хвойные. Дорога глиняная.
Сегодня утром зяблики
Свистели и аукали,
А лодку и кораблики
Качели волн баюкали.
Над тихою деревнею
Дышали звуки, вешние,
И пред избушкой древнею
Светлела даль поспешнее.
Хотелось жить и чувствовать
Зарей студено-ясною.
Спи-усни, дитя-Миньона,
Улыбаяся шутя…
Спи-усни без слез, без стона,
Утомленное дитя.
Замок спит, и спят озера,
Позабудь скитаний дни,
С голубой надеждой взора
Незабудкою усни.
Сердце, знавшее уроны,
Зачаруй в уютном сне, —
Солнце Землю целовало —
Сладко жмурилась Земля.
Солнце Землю баловало,
Сыпля злато на поля.Солнце ласково играло
В простодушной похвальбе.
И Земля его избрала
В полюбовники себе.И доколе будет длиться
Их немудрая любовь,
Будет мир в цветы рядиться,
В зелень вешнюю лугов!
Ты вошла в кабинет неожиданно,
Упоительно снова обрадовав…
Твое сердце давно мне разгадано,
Но тобой его тайна не выдана.
Рассказать ли про все, что мной видано?
Рассказать ли?.. Но лучше — не следует.
Часто море кипенья не ведает,
А глядишь — вспыхнет шторм неожиданно.
Оттого ль, что осенняя возникла рана
В прожилках падающего листа,
Девушка чувствовала себя так странно,
Как будто матерью готовилась стать.
Оттого ли, что думала она из Фета
И в неосязаемое ее влекло,
Девушка чувствовала себя поэтом
От кончиков пальцев до корней волос.
Как хорошо, что вспыхнут снова эти
Цветы в полях под небом голубым!
Как хорошо, что ты живешь на свете
И красишь мир присутствием своим!
Как хорошо, что в общем внешнем шуме
Милей всего твой голос голубой,
Что, умирая, я еще не умер
И перед смертью встретился с тобой!
Знаком ли ты с щемящею тоской
Унылых дней без проблесков, без ласки.
Крылатых грез тускнеют краски,
И ты — один!.. чужой!
И к бездне роковой ведет тебя стезя…
А можно б счастье знать, волшебнее чар юга!..
Но, где искать тебя, подруга?
И можно б, — да нельзя!..
Скромным и застенчивым
Ушел от нас он, юным…
Я обращаюсь к струнам,
Струнам переменчивым.
Пойте, струны в трауре,
Кончину незаметную.
Элегию ответную
Моря ль споют, дубравы ли?
Я отпеваю юношу,
Светило мимолетного,
— Ты! меня целовала в жасмине…
— …Одуванчик мечтал об измене…
— …На цветах стрекозовые тени…
— …Дай припомнить: все озеро — в тине…
— …Подожди… Шаловливые рыбки…
— …А еще?.. змеи дерева крепки…
— …И… ты, помню, бледнела от счастья…
— …Как краснею теперь от бесчестья.
Весна — и гул, и блеск, и аромат…
Зачем мороз снежинки посыпает?
Наряд весны нежданной стужей смят,
Асад еще весной благоухает!..
Но солнце вновь дробит лучистый звон
И лед в лучах певучих растопляет —
Опять весна взошла на пышный трон,
И снова сад весной благоухает!
Ал. Ал. НаумовойЧасто вы мне грезитесь фиалкой —
Этим нежным, ласковым цветком;
Иногда — таинственной русалкой,
Воплощенной грезящим умом.
Иногда — принцессой кроткой, хрупкой,
Милосердной даже к комару;
И всегда — свободною голубкой,
Ввысь летящей к правде и добру!
Вы мать ребенка школьнических лет,
И через год муж будет генералом…
Но отчего па личике усталом —
Глухой тоски неизгладимый след?
Необходим для сердца перелом:
Догнать… Вернуть… Сказать кому-то слово…
И жутко Вам, что все уже в былом,
А в будущем не видно и былого…
В войне нет правого: виновны все в войне
И нации, и классы поголовно.
Нет оправданья ни одной стране:
Кто взялся за оружье — все виновны.
К завоеванию призывы не должны
Поддерживаться мыслящей страною.
А для взбесившихся правителей страны
Есть наказанье площадное.
Эта пара из двух разных гробов,
Которые будут зарыты в двух разных странах.
А пока что, она крутит любовь
И вопит о сердечных ранах.
Как глупо, как гнусно-смешно,
Когда будущие покойники любятся!
Женщина бросится в раскрытое окно,
А мужчину переедет авто на улице.
Звезда горит звезде,
Волне журчит волна.
Но в ней, чего нигде:
Она собой полна!
Заплачет, — блещет смех.
Смеется, — слышен плач.
И грех ее — не грех,
И смерть ей не палач…
Пускай звезда к звезде!
Пускай к волне волна!
Смотрю ли я на водяные стали,
Безмолвный сфинкс на запустелом мысе,
Туда, туда — в оранжевые выси!
Туда, туда — в лазоревые дали!
Опять душа полна стрелистой рыси…
Мне хоры грез, и жизнь, и воздух дали
Всегда вдыхать лазоревые дали,
Всегда впивать оранжевые выси.
Непонятый, осмеянный, все ближе
Я двигаюсь, толкаемый, к концу…
О, бессердечье злое! удержи же
Последний шаг к костлявому лицу!..
Святой цветок божественных наследий
Попрала ты кощунственной стопой,
И не понять тебе, толпа, трагедий
Великих душ, поруганных тобой!
Задремли, милозвездочка!
Отдохни, милоласточка!
В сновидении розовом
Колыхайся всю ночь.
Да бегут тебя горести,
Да хранят тебя радости…
Если в яви нет счастия,
Наше счастье — во сне.
Так пейзажи печальные,
Заурядно-унылые,
Проплывает вдали канонерка
Над кружком камамбера
Ты читаешь Флобера.
И зачем тебе видеть, грезэрка,
Как плывет вдалеке канонерка:
Ведь корабль — не гетера…
Вдруг снаряд, — и твоя этажерка,
Где стихи эксцессера,
Тлеет исчерна-серо…
Так плывет вдалеке канонерка.
Увижу ль Вас, я Вами околдован,
В мечтах ли Вы, я грезой упоен.
Ах, знали б Вы, как ум мой очарован,
Когда Вы посещаете мой сон.
Владычица мной скованной короны.
Простите эти бледные штрихи:
Изящны Вы — как музыка «Миньоны»,
Как Мирры Лохвицкой стихи!