Я слушал музыку, не понимая,
Как ветер слушают или волну,
И видел желтоватую луну,
Что медлила, свой рог приподымая.И вспомнил сумеречную страну,
Где кличет ворон — арфе отвечая,
И тень мечтательная и немая
Порою приближается к окнуИ смотрит на закат. А вечер длинный
Лишь начался, Как холодно! Темно
Горит камин. Невесел дом старинный, А все, что было, было так давно!
Лишь музыкой, невнятною для слуха,
Воспоминания рокочут глухо.
Оттого и томит меня шорох травы,
Что трава пожелтеет и роза увянет,
Что твое драгоценное тело, увы,
Полевыми цветами и глиною станет.
Даже память исчезнет о нас… И тогда
Оживет под искусными пальцами глина
И впервые плеснет ключевая вода
В золотое, широкое горло кувшина.
И другую, быть может, обнимет другой
На закате, в условленный час, у колодца…
И с плеча обнаженного прах дорогой
Соскользнет и, звеня, на куски разобьется.
Над морем северным холодный запад гас,
Хоть снасти дальние еще пылали красным.
Уже звучал прибой и гальционы глас
Порывом осени холодным и ужасным.В огромное окно с чудесной высоты
Я море наблюдал. В роскошном увяданьи,
В гармонии валов жило и пело ты,
Безумца Тернера тревожное созданье.В тумане грозовом дышалось тяжело…
Вдруг слава лунная, пробившись, озарила
Фигуру рыбака и парус, и весло,
И яростью стихий раздутое ветрило!
Любимы Вами и любимы мною,
Ах, с нежностью, которой равных нет,
Река, гранит, неверный полусвет
И всадник с устремленной вдаль рукою.Свинцовый, фантастический рассвет
Сияет нам надеждой и тоскою,
Едва-едва над бледною рекою
Рисуется прекрасный силуэт… Есть сны, царящие в душе навеки,
Их обаянье знаем я и Вы.
Счастливых стран сияющие рекиНам не заменят сумрачной Невы,
Ее волны размеренного пенья,
Рождающего слезы вдохновенья!
Портной обновочку утюжит,
Сопит портной, шипит утюг,
И брюки выглядят не хуже
Любых обыкновенных брюк. А между тем они из воска,
Из музыки, из лебеды,
На синем белая полоска —
Граница счастья и беды. Из бездны протянулись руки…
В одной цветы, в другой кинжал.
Вскочил портной, спасая брюки,
Но никуда не убежал. Торчит кинжал в боку портного,
Белеют розы на груди.
В сияньи брюки Иванова
Летят и — вечность впереди…
Вечерний свет плывет в окошко,
Мечтаешь ты над камельком,
А на полу играет кошка
С твоим оброненным клубком.На платье — брошенные спицы,
Вязанье скучного чулка…
Слегка дрожат швеи ресницы,
Как будто крылья мотылька.Тебя страшит истомы голос,
Мятежной сладости прилив, —
Так по весне зеленый колос
Глядится в небо, боязлив……Пройдут года, истлеют грезы,
И ты, усталая, поймешь,
Какое счастье эти слезы,
Как драгоценна эта дрожь!
У моста над Невою плавной,
Под электрическим лучом,
Стоит один из стаи славной
С высоко поднятым мечом.Широкий плащ с плеча спадает —
Его не сбросит ветр сырой,
Живая память увядает, —
И забывается герой.Гудок мотора, звон трамвая…
Но взор поэта ищет звезд.
Передо мной во мгле всплывают
Провалы Альп и Чертов мост.И ухо слышит клики те же,
Что слышал ты, ведя на бой,
И гений славы лавром свежим
Венчает дряхлый кивер твой!..
Бороться против неизбежности
И злой судьбы мне не дано.
О, если б мне немного нежности
И вид на «Царское» в окно
На солнечную ту аллею,
Ту, по которой ты пришла.
Я даже вспоминать не смею,
Какой прелестной ты была
С большой охапкою сирени,
Вся в белом, в белых башмаках,
Как за тобой струились тени
И ветра ласковый размах
Играл твоими волосами
И теребил твой черный бант…— Но объясни, что стало с нами
И отчего я эмигрант?
Дул влажный ветер весенний,
Тускнела закатная синева,
А я на открытой сцене
Говорила прощальные слова.
И потом печально, как надо,
Косу свою расплела,
Приняла безвредного яду,
Вздохнула — и умерла.
Хлопали зрители негромко,
Занавес с шуршаньем упал.
Я встала. На сцене — потемки;
Звякнул опрокинутый бокал.
Подымаюсь по лестнице скрипучей,
Дома ждет за чаем мать.
Боже мой, как смешно, как скучно
Для ужина — воскресать.
И пение пастушеского рога
Медлительно растаяло вдали,
И сумрак веет. Только край земли
Румянит туч закатная тревога.По листьям золотым — моя дорога.
О сердце, увяданию внемли!
Пурпурные, плывите корабли
И меркните у синего порога! Нет, смерть меня не ждет и жизнь проста
И радостна. Но терпкая отрава
Осенняя в душе перевитаС тобою, радость, и с тобою, слава!
И сладостней закатной нет дорог,
Когда трубит и умолкает рог.
Страсть? А если нет и страсти?
Власть? А если нет и власти
Даже над самим собой? Что же делать мне с тобой.Только не гляди на звезды,
Не грусти и не влюбляйся,
Не читай стихов певучих
И за счастье не цепляйся —Счастья нет, мой бедный друг.Счастье выпало из рук,
Камнем в море утонуло,
Рыбкой золотой плеснуло,
Льдинкой уплыло на юг.Счастья нет, и мы не дети.
Вот и надо выбирать —
Или жить, как все на свете,
Или умирать.
Вдыхаю сосен запах горький.
Ах, я привык к нему давно!
Зачем выходит на задворки
Мое унылое окно.
Невесело на эти сосны
Глядеть с второго этажа,
Тоска, тоска — комар несносный —
Томится здесь, тебе служа!
Еще я вижу купол дальний,
Теперь на нем закатный блеск.
Доносит ветер из купальни
Веселый говор, легкий плеск.
Луна, как пенящийся кубок
Среди летящих облаков.
Тоска томит не зло, не грубо,
Но легких не разбить оков.
Оттепель. Похоже
На то, что пришла весна.
Но легкий мороз по коже
Говорит: нет, не она.Запах фабричной сажи
И облака легки.
Рождественских елок даже
Не привезли мужики.И все стоит в «Привале»
Невыкачанной вода.
Вы знаете? Вы бывали?
Неужели никогда? На западе гаснут ленты,
Невы леденеет гладь.
Влюбленные и декаденты
Приходят сюда гулять.И только нам нет удачи,
И губы красим мы,
И деньги без отдачи
Выпрашиваем взаймы.
Упал крестоносец средь копий и дыма,
Упал, не увидев Иерусалима.У сердца прижата стальная перчатка,
И на ухо шепчет ему лихорадка: — Зароют, зароют в глубокую яму,
Забудешь, забудешь Прекрасную Даму, Глаза голубые, жемчужные плечи…
И львиное сердце дрожит, как овечье.А шепот слышнее: — Ответь на вопросец:
Не ты ли о славе мечтал, крестоносец,
О подвиге бранном, о битве кровавой?
Так вот, умирай же, увенчанный славой!
С шарманкою старинной
(А в клетке — какаду)
В знакомый путь, недлинный,
Я больше не пойду.Не крикну уж в трактире, —
Ну, сердце, веселись!
Что мне осталось в мире,
Коль ноги отнялись.Хоть с койки не подняться
Больничной — никогда,
А каждой ночью снятся
Бывалые года.С утра ж — другая лямка
Растит мою тоску:
Достанется шарманка
Жиду-покупщику.Пойдет он весью тою,
Где прежде я певал,
Под чуждою рукою
Завсхлипывает вал.
Закрыта жарко печка,
Какой пустынный дом.
Под абажуром свечка,
Окошко подо льдом.Я выдумал все это
И сам боюсь теперь,
Их нету, нету, нету.
Не верь. Не верь. Не верь.Под старою сосною,
Где слабый звездный свет —
Не знаю: двое, трое
Или их вовсе нет.В оцепененьи ночи —
Тик-так. Тик-так. Тик-так.
И вытекшие очи
Глядят в окрестный мрак.На иней, иней, иней
(Или их вовсе нет),
На синий, синий, синий
Младенческий рассвет.
Теплый ветер веет с юга,
Умирает человек.
Это вьюга, это вьюга,
Это вьюга крутит снег.«Пожалей меня, подруга,
Так ужасно умирать!»
Только ветер веет с юга,
Да и слов не разобрать.— Тот блажен, кто умирает,
Тот блажен, кто обречен,
В миг, когда он все теряет,
Все приобретает он.«Пожалей меня, подруга!»
И уже ни капли сил.
Теплый ветер веет с юга,
С белых камней и могил.
Заметает быстро вьюга
Все, что в мире ты любил.
Я забылся в томительном сне.
Ты шепнула: «Проснись…
Золотые цветы в тишине
Убирают холодную высь»…Вот ползу по железной трубе
Мимо окон пустых.
С каждым мигом — все ближе к тебе,
К царству скал, серебром залитых.Ты близка… Я у грани мечты…
Льется свет, точно мед.
Твои взоры бесстрастно-пусты,
Теплый ветер куда-то зовет… Покатилась по небу звезда
И угасла вдали…
Я — не буду любить никогда
Твои ласки мне душу сожгли.
Эти сумерки вечерние
Вспомнил я по воле случая.
Плыли в Костромской губернии —
Тишина, благополучие.Празднично цвела природа,
Словно ей обновку сшили:
Груши грузными корзинами,
Астры пышными охапками…
(В чайной «русского народа»
Трезвенники спирт глушили:
— Внутреннего — жарь резинами
— Немца — закидаем шапками!)И на грани кругозора,
Сквозь дремоту палисадников, —
Силуэты черных всадников
С красным знаменем позора.
Аспазия, всегда Аспазия,
Красивая до безобразия —
И ни на грош разнообразия.А кто она была такая?..
И кто такая Навзикая?.. Себя зевотой развлекая,
Лежу, как зверь больной, в берлоге я —
История и мифология.А за окошком нудь и муть,
Хотелось бы и мне уснуть.
Нельзя — бессонница терзает.Вот елочка, а вот и белочка,
Из-за сугроба вылезает,
Глядит немного оробелочка,
Орешки продает в кредит
И по ночам прилежно спит.