Снова я в сказочном старом лесу:
Липы осыпаны цветом;
Месяц, чаруя мне душу, глядит
С неба таинственным светом.
Лесом иду я. Из чащи ветвей
Слышатся чудные звуки:
Это поет соловей про любовь
И про любовныя муки.
Муки любовной та песня полна:
Слышны и смех в ней, и слезы,
Темная радость и светлая грусть…
Встали забытыя грезы.
Дальше иду я. Поляна в лесу;
Замок стоит на поляне.
Старыя круглыя башни его
Спят в серебристом тумане.
Заперты окна; унынье и мрак,
И гробовое молчанье…
Словно безмолвная смерть обошла
Это заглохшее зданье.
Сфинкс, и роскошен и страшен, лежал
В месте, где вымерли люди:
Львиныя лапы, спина; а лицо
Женское, женския груди.
Дивная женщина! В белых очах
Дико светилось желанье;
Страстной улыбкой немыя уста
Страстное звали лобзанье.
Сладостно пел и рыдал соловей…
И, вожделеньем волнуем,
Весь задрожал я — и к белым устам
Жарким прильнул поцалуем.
Камень холодный вдруг начал дышать…
Груди со стоном вздымались;
Жадно огнем поцалуев моих
Губы, дрожа, упивались.
Душу мне выпить хотела она,
В неге и млея и тая…
Вот замерла — и меня обняла,
Когти мне в тело вонзая.
Сладкая мука! блаженная боль!
Нега и скорбь без предела!
Райским блаженством поит поцалуй;
Когти терзают мне тело.
«Эту загадку, о Сфинкс! о Любовь!»
Пел соловей: «разреши ты…
Как в тебе счастье и смертная скорбь,
Горе и радости слиты?»
«Сфинкс! над разгадкою тайны твоей
Мучусь я многия лета.
Или загадкою будет она
И до скончания света?»