Год целый Тирсис был с Ифизою в разлуке,
Год целый он вздыхал, и жил в несносной скуке.
В деревне, жалостно воспоминал стада,
И о любовнице он плакал иногда,
Ифиза у овец своих в лугах осталась,
И помнилось ему, как с ним она прощалась…
Как в щастливыя дни их радости текли,
И как веселости спокойствие влекли.
Ни что их там утех тогда не разрушало,
Что было надобно, все с ними пребывало.
Кончает солнце круг, весна в луга идет
Увеселяет тварь, и обновляет свет.
Сокрылся снег, трава из плена выступает,
Источники журчат, и жавронок вспевает.
Приближилися те дражайшия часы,
Чтоб видеть пастуху пастушкины красы.
К желанной многи дни стенящаго отраде,
Отец опять нарек быть Тирсису при стаде.
Все паство на уме и милый взор очей,
Все мыслит, как опять увидится он с ней.
День щастья настает, и скуку скончевает,
Отходит Тирсис в луг, и к паству поспешает.
Но весь шел день, пришел, зрит ясную луну,
Светило дневное сошло во глубину.
Но ясныя ночи тоя ему начало,
Знакому разсмотреть пустыню не мешало,
Повсюду мечет взор, на все с весельем зрит,
И тропка Тирсиса тут много веселить.
Вот роща, где моя любезная гуляеть,
Вот речка, где она свой образ умываеть.
Под древом тамо с ней я некогда сидел,
С высокой сей горы в долины с ней глядел.
В пещере сей она в полудни отдыхала,
И часто и меня с собой туда зывала,
Где лежа на ея коленях я лежал,
И руки мягкия в руках своих держал.
Сей мыслию свой дух в пустыне он питает,
И сердце нежное надеждой напаяет.
Приходит на конец ко стаду он тому,
Которо от отца поручено ему.
Собаки прежняго хозяина узнали,
И ластяся к нему вокруг его играли.
Исполнилося то хотение ево,
Что быть ему в местах желанья своево,
Но Тирсисова мысль и тут еще мутилась:
Ну естьли, мыслит он, Ифиза отменилась,
И новы радости имея в сей стране,
В неверности своей не помнит обо мне!
Я знаю, что меня она не ненавидит,
Но чая, что уже здесь больше не увидит,
Ахъ! Может быть она другова избрала,
И для того уже мне суетно мила.
С нетерпеливостью узреть ее желаетъ;
Но ночь, к свиданию ево не допускает,
Которая ему заснути не дала;
Ифиза во всю ночь в уме ево была.
Как радостно ево надежда услаждала,
Так тяжко мысль при том сомнением терзала.
Глаза не жмурятся, что делать, востаетъ;
Но солнце на луга из волн морских нейдет.
Как ночи долгота ему ни досаждает,
Оно обычнаго пути не пременяет.
Восходит по горам Аврора на конец,
И гонят пастухи в луга своих овец.
Всех Тирсис зрит, не зрит Ифизы он единой,
Не знает, что ему причесть тому притчиной:
Где делась, говорит Ифиза? Знать взята
Отселе ужь ея в деревню красота!
Мы розных деревень, и жить с ней будем розно.
Почто на паство я пущен опять так позно!
Уже меня весна не станет услаждать,
Везде и завсегда я стану воздыхать.
Коль здесь Ифизы нетъ; уйду в леса дремучи,
Исполню стоном их, слез горьких токи льючи,
Лишен людей с зверьми я тамо буду жить,
И жалобы горам в пустынях приносить.
Но вскоре и он овец препровождает,
Идет последняя, о Тирсисе вздыхаеть.
Когда свою пастух любовницу узрел,
С веселья вымолвить ей снова не умел,
А ей чувствительняй еще та радость стала,
Она увидела, чево не ожидала.
Не вспомнилась она, и плача говорит:
Не в сновиденииль здесь Тирсись предстоитъ?
Я зрю мечтание, и сердцу лицемерю;
Нет, вижу истинну, но ей почти не верю.
Я в яве пред тобой, любовник ей вещал,
И с тою жь верностью, как дух тебе вручал.
Я мышлю, что и я не в суетной надежде:
Таков ли мил теперь тебе, как быль я прежде?
Ифиза говорит: разставшися с тобой,
Я думала, что я разсталася с душой,
Тех мест, где я часы с тобою провождала,
Ни разу без тебя без слез не посещала:
С тоской встречала день. С тоской встречала ночь,
Мысль грустна ни на час не отступала прочь,
В разлучно время я ничем не утешалась,
Цветами никогда с техь дней не украшалась.
И может ли то быть чтоб стал ты меньше мил,
Тебя хоть не было, твой дух со мною жил.
Ты в сердце обитал моем неисходимо,
И было мной лицо твое повсюду зримо;
Но ахъ! Не к щастию, но в горести своей,
В то время я была любовницей твоей.
О радостны часы! О время дарагое!
Я буду жить опять в сладчайшемь здесь покое!
Приди возлюбленный, скончав прелюты дни,
К сим соснам, где с тобой бывали мы одни.
Там речь моя ни кем не будет разрушенна,
Здесь долго не могу я быть уединенна,
Приди ты на вечерь, как прежде приходиль.
Я мню, что ты сих мест еще не позабыл.
Ты много в их имель Ифизина приятства:
Но будеш их иметь и ныне без препятства.
С какою радостью потом сердца их ждут,
Все грусти окончав дражайших тех минутъ!