Пришли Воейкова посланье,
Хочу ответ писать!
За песнь волшебную Орфея в воздаянье
Хочу вороной прокричать.
Я предсказатель! Радость за горем пришла! Заменило
Небо, что отнято им! Будь же утешен, отец!
Двух ты имеешь сынов! Твой младший с тобою, твой старший
Будет, как ангел, с небес милого брата хранить.
Едва на миг один судьба нас породнила,
И вдруг младенец наш, залог родства исчез!
Любовь Создателя его переселила
С неверныя земли в приятный край небес!
Воспоминанием будь прошлое хранимо!
Но рок... им правит Божество!..
Для нас же все еще осталося родство —
В утрате, дружбою делимой.
Наш Кульмский богатырь, ура! счастливый путь!
Лети с полками в поле брани,
Сбирай с покорной славы дани,
И новые кресты нанизывай на грудь!
Твоя судьба — парить под небом за орлами,
А наша — за твое здоровье робко пить,
Хвалить исподтишка дела твои стихами,
И вслух тебя любить!
Хвала, Воейков! крот, сады
Делилевы изрывший.
И царскосельские пруды
Стихами затопивший!
Пред ним, за ним свистят свистки
И воет горько муза.
Он бодр! Виргилия в толчки!
Пинком Делиля в пузо!
Воейков, дай же знать,
Что Дерптские Немчурки!
Пора уж перестать
Играть нам с ними в жмурки!
Когда ж к тебе указ
В дорогу снаряжаться
И для Немецких глаз
В обширный наряжаться
Парик и епанчу?
На почте нет пакета...
О друг мой! жизнь крылатый час!
Мы радость ловим здесь украдкой!
Нет прочных благ в сей жизни гадкой;
Настал в Саратов ехать час.
Моя вторая мать, друг юношеских лет,
На память о любви ее мне подарила,
И я, как памятник любви, ее хранила,
И вечно сохранить дала себе обет, —
И ныне мысль переменяю!
Мой друг, она — твоя!...
Но что ж, ужели чем обет свой нарушаю?
Ты — та же я!
Дарю небесного патрона моего
Патрону моему земному!
Да будет он покров хозяину и дому!
Да лирой звучною его
Сосед мой восхищенный
Сперва его сестер, небесных, чистых Муз,
Полюбит и введет в свой дом уединенный;
Потом с харитами заключит свой союз;
Потом, привыкнувши красавиц не чуждаться,
На мать всех радостей, Киприду, бросит взор;
Сей памятник о нем мне дорог в день рожденья!
Пусть нашу дружбу он теснее укрепит,
И нас, до встречи с ним в стране соединенья,
Еще блаженных здесь земным блаженством зрит!
В час веселый всяк пророк!
Вот мое Вам предсказанье!
Перестанет дуться рок!
Кратко скорби испытанье!
Близок счастья милый срок!
Третье августа число
В будущем спокойном годе
Будет все, клянусь, светло
Здесь, и в чувствах, и в природе!
Снова к вам пришедши в круг
Плещеев! Сколько сходств с тобою у меня!
Не скучен ты, не грустен я,
Как голенище черны оба,
Известно всем, что мы умны
И оба влюблены,
Обоим обожать до гроба.
Но для профанов продолжим
Еще сие сравненье:
Ты в восхищении, что Ниною любим,
А я от твоего блаженства в восхищенье.
Певцом невинности, любви и красоты
Назвал меня поэт, к стихам моим пристрастной.
Когда б владел его я лирой сладкогласной,
Когда б моих стихов была предметом ты —
Я пел бы, все забыв, одним собой счастливой,
И был бы наречен от славы справедливой:
Певцом невинности, любви и красоты.
С светлой главой, на тяжких свинцовых ногах между нами
Ходит судьба! Человек, прямо и смело иди!
Если, ее повстречав, не потупишь очей и спокойным
Оком ей взглянешь в лицо — сам просветлеешь лицом;
Если ж, испуганный ею, пред нею падешь ты — наступит
Тяжкой ногой на тебя, будешь затоптан в грязи!
Плавал, как все вы, и я по волнам ненадежныя жизни.
Имя мое Аноним. Скоро мой кончился путь.
Буря внезапу восстала; хотел я противиться буре,
Юный, бессильный пловец; волны умчали меня.
Вы, обуянные Вакхом, певцы Афродитиных оргий,
Бойтесь коснуться меня: девственны ветви мои.
Дафной я был. От обятий любящего бога
Лавром дева спаслась. Чтите мою чистоту.
Завистник ненавидит
Любимое богами;
Безумец, он в раздоре
С любящими богами;
Из всех цветов прекрасных
Он пьет одну отраву.
О! как любить мне сладко
Любимое богами!
Матерь Илифа и матерь Земля одни благосклонны
Были минуту мне. Та помогла мне жизнь получить,
Тихо другая покрыла меня; ничего остального —
Кто я, откуда, куда — жизнь не поведала мне.
Справься, справься, мой голубчик,
Ты в который день был купчик
Тех лугов,
Что судьба тебе судила,
Что продал тебе Гаврила,
Сын Петров!
И скажи ты эскулапу,
Что по всем углам, по шкапу
Я искал
Им потерянного тома;
Звезды небес,
Тихая ночь!
Ваше молчанье
Тайными чарами
Душу покоит!
Звезды небес,
Тихая ночь!
О счастье живом
Минувших времен,
Раз улетевшем,
Звезда небес плывет пучиною небесной,
Пучиной бурных волн земной корабль плывет!
Кто по небу ведет звезду — нам неизвестно;
Но по морю корабль звезда небес ведет!
Извольте, мой полковник, ведать,
Что в завтрашний субботний день
Я буду лично к вам обедать!
Теперь же недосуг. Не лень,
А Феб Зевесович мешает.
Но буду я не ночевать,
А до вечерни поболтать,
Да выкурить две трубки,
Да подсластить коньяком губки,
Да сотню прочитать
Я также, Николай Гомерович почтенный,
Имею честь поздравить вас
С тем, что когда-то в этот час
Вы были Николай новорожденный.
Сладостно было принять мне табак твой, о выспренний Гнедич!
Буду усердно, приявши перстами, к преддвериям жадного носа
Прах сей носить благовонный и, сладко чихая, сморкаться!
Будет платкам от него помаранье, а носу великая слава!
Где ты сегодня? Что Алексей Николаевич? Лучше ль
Стало ему? Постараюся ныне с ним видеться утром.
Если б ты, Николай, взгомозился зайти по дороге за мною:
Вместе б пошли мы, дорогой вещая крылатые речи друг другу!
Здравствуй, мой друг, Николай Иванович Гнедич! Не сетуй,
Долго так от меня не имея ни строчки ответной;
Ведаешь, милый Гомеров толмач, что писать я не падок!
Ведаешь также и то, что и молча любить я умею;
Можешь об этом узнать от одесской новой знакомки;
Рад я весьма за тебя, что с нею ты встретился. Верь мне,
Дружба ея целительней воздуха. Крымское небо,
Память древности светлой, величие Понта, беседу
Женщины милой, с душой поэтической, песни Гомера,
Мир души, беззаботность — все это смешай хорошенько
Где всемогущие владыки,
Опустошители земли?
Их повелительные лики
Смирились в гробовой пыли!
И мир надменных забывает,
И время с их гробов стирает
Последний титул их и след,
Слова ничтожные: их нет!
„Что так, дружочек, приуныло?
Что твой приятный взор угас?“
Так наслажденье говорило
Желанью в добрый час.
„Приди! Поделимся напастью!
Приди — я друг давнишний твой!
Я покажу дорогу к счастью
И помирю с судьбой!“
О, молю тебя, создатель,
Дай вблизи ее небесной,
Пред ее небесным взором
И гореть и умереть мне,
Как горит в немом блаженстве,
Тихо, ясно угасая,
Огнь смиренныя лампады
Пред небесною Мадонной.
О той, которой боле нет,
И с ней о счастии прекрасных ею лет
При вас воскреснуло о ней воспоминанье;
Мне драгоценное, но скорбное мечтанье,
Я здесь в моих стихах для вас изобразил.
Что вы произвели, то вам я посвятил, —
Вы были для души, согретой умиленьем,
Воспоминанием и милым вдохновеньем.
Друзья, без горести на гроб взирайте мой!
Да он питает в вас не скорбь, а упованье!
В нем — ненарушимый покой!
За ним — свиданье!
Дидона! как тобой рука судьбы играла!
Каких любовников тебе она дала!
Один скончался — ты бежала;
Другой бежал — ты умерла!
Графиня, будьте вы спокойны!
Счастливцы-рыцари, которых жребий вас
Так нежно занимал, здоровы в добрый час,
И быть здоровыми достойны
За то, что в вас могли участье возбудить!
Приятно умереть, слыхал я, на дуэли!
Но тот, о ком бы вы с минуту пожалели,
Тот будет жизнью дорожить.
Здесь Буквин-грамотей. Но что ж об нем сказать?;
Был сердцем добр; имел смиренные желанья...
И чести правила старался наблюдать,
Как правила правописанья!
Друг, для чего о породе моей меня вопрошаешь?
Листьям лесным племена человеков подобны. На землю
Ветер бросает увядшие листья; другие выводит
Лес, оживая с весной молодою. И люди подобно!
Племя одно настает — исчезает племя другое.
Над бедной хижиною сей
Витают Ангелы святые:
Великий князь, благоговей!
Здесь колыбель империи твоей,
Здесь родилась великая Россия!