Вьётся чайка над Окой
На исходе дня.
Птицы не было такой
В детстве у меня.Здесь ловил я окуней
И кувшинки рвал.
Здесь я песенку о ней,
Помню, распевал.Чайка птица дальних вод,
Незнакомых стран!
Ты плыви мой пароход,
В море-океан.Мысли не было такой
В детстве у меня –
Встретить чайку над Окой
На исходе дня.Кабы в детстве надо мной
Чайка проплыла,
Может, в чём-нибудь иной
Жизнь моя была.
В день рождения Христа
В мир приходит красота.
Январский лёд
Сиянье льёт.
Январский наст
Пропасть не даст.
Январский снег даёт разбег.
Днём искромётный и цветной,
И так сияет под луной!..
И каждый из январских дней
Чуть-чуть, но прежнего длинней.
И так пригоден для пиров
И встреч любой из вечеров.
Снова чисто двойное стекло.
В небе сереньком столько уюта,
Но с крещенскою стужею лютой
Искромётное что-то ушло.
Снег забыл, как хрустел и блестел он,
Золотился, алел, розовел,
И опять притворяется белым,
Простодушным, пушистым, несмелым,
Словно только что к нам прилетел.
Что гильзы, фантики и марки,
Значки и прочее добро,
Что все московские подарки!
Билет метро! Билет метро! Какой подарок мне достался!
По травке мчусь во весь опор.
«Мой папа на метро катался!» –
Кричу, влетая в каждый двор.И этот маленький билетик
С большой прекрасной буквой «М»,
Не говоря уже о детях,
Был нужен абсолютно всем.Он так завладевал сердцами,
Как будто здесь, у старых стен,
Мерцал подземными дворцами
Московский метрополитен.
Боролось море со скалой
Десятки тысяч лет.
Скала исчезла с глаз долой,
Скалы пропал и след.
Пропасть пропал, да не вполне.
Песок остался жив.
Песок, отрезав путь волне,
Загородил залив.
И не могла понять волна,
Ломая берега,
Что нажила себе она
Могучего врага.
И не могла узнать скала,
Утратив облик свой,
Что и она своё взяла
И что не кончен бой.
Я — ластик, я — резинка,
Чумазенькая спинка.
Но совесть у меня чиста, –
Помарку стёрла я с листа.
Что нового сказать о Древнем Риме?
А то, что у него другое имя.
Настоящее, заветное, любимое,
Римлянами бережно хранимое.
Берегли его от порчи и от сглазу,
Не произнесли его ни разу,
Так его любили, что забыли,
Римом, псевдонимом заменили.
Настоящее имя забыто. Зато
Вечный город теперь и не сглазит никто.
Кто поезда на полустанке ждёт,
Глядит назад, мечтой летя вперёд.
Да, все до одного туда глядят,
Хоть никому не хочется назад.
Вот ведь настали деньки!
В доме такая тоска.
Спутаешь половики
И не дадут шлепка.
Стулья не на местах.
Цветок на окне чуть живой.
Не вовремя и не так
Отец поливает его.
Запахов вкусных нет
В доме в обеденный час.
Из дому на обед
Папа уводит нас.
Столовая нарпита
Приезжими набита,
Приезжими, прохожими,
Дорожными одёжами.
Простывший суп свекольный
И хлеба по куску,
Биточек треугольный
В коричневом соку.
Горюем с папой вместе,
Горячий пьём компот,
Как будто мы — в отъезде,
А мама дома ждёт.
Чем злодейства свои оправдает злодей?
Тем, что он не считает людей за людей.
Не считает, и точка. Но всё его скотство
От того, что он чувствует их превосходство.
Вот город мой теперь. А вот мой дом.
Ведь насовсем со всем своим добром
Сюда мы переехали вчера.
Стою средь незнакомого двора.
Не знает пёс, что я хозяин тут.
И я не знаю, как его зовут.
Пойду, пройдусь по улице моей…
Что за народ, что за дома на ней?
Сегодня всё не ясно. Всё не так.
Никто не друг. Зато никто не враг.
Мальчишки. Тот пониже, тот большой.
Я, братцы, здешний. Я вам не чужой.
Девчонка. Глупый бантик. Умный вид.
И с бантиком знакомство предстоит.
Вот угол. Завернуть? Или опять
По улице пройтись? Как странно знать,
Что этот незнакомый город — мой,
И в незнакомый дом идти домой.
Ах, сколько звезд зимой, в ночи морозной,
Открыто детям! И еще не поздно.
Еще не скоро скажут: «Спать пора!»
И только начинается игра.
Совсем иначе светят звезды летом.
Для малышей те звезды под запретом.
До времени они утаены.
Их видит юность. Детство видит сны.
Скрип-скрип. Какой печальный звук!
Скрипит под ветром старый сук.
Скрип-скрип. Вернулись из починки
И радостно скрипят ботинки.
Скрип-скрип. Кузнечик! А теперь –
Скрип-скрип! — рассохшаяся дверь.
Скрип-скрип — и перья заскрипели.
А скрипки? Скрипки вдруг запели.
Как-то совестно скрипеть,
Если ты умеешь петь.
Над бумажным над листом
Машет кисточка хвостом.
И не просто машет,
А бумагу мажет,
Красит в разные цвета.
Ух, какая красота!
Клубится пыль над большаком,
Струится лён под ветерком,
Машина мчится в чистом поле.
И странно выглядит на воле
Горшочек с комнатным цветком.Цветок тепличный, заоконный,
Глядит с опаскою, смущённый
И тряскою грузовика,
И непривычной, незаконной,
Ненужной лаской ветерка.
Был у кошки сын приёмный –
Не котёнок, а щенок,
Очень милый, очень скромный,
Очень ласковый сынок.
Без воды и без мочала
Кошка сына умывала;
Вместо губки, вместо мыла
Языком сыночка мыла.
Быстро лижет язычок
Шею, спинку и бочок.
Кошка-мать –
Животное
Очень чистоплотное.
Но подрос
Сынок приёмный,
И теперь он пёс
Огромный.
Бедной маме не под силу
Мыть лохматого верзилу.
На громадные бока
Не хватает языка.
Чтобы вымыть шею сыну,
Надо влезть ему на спину.
— Ох, — вздохнула кошка-мать, –
Трудно сына умывать!
Сам плескайся, сам купайся,
Сам без мамы умывайся!
Сын купается в реке,
Мама дремлет на песке.
Почему из-под точилки
Вьются стружки и опилки?
Карандаш писать не хочет, —
Вот она его и точит.
Лет в десять дома, со своими,
Ты носишь собственное имя.
Но чуть на улицу попал,
Ты это имя потерял.
Здесь нет имён. Здесь носят клички.
А в школе? Тут свои привычки.
Большим тебя считают тут
И по фамилии зовут.
Три звания, три разных роли –
В семье, на улице и в школе.
Если сон
Сбывается,
Он
Не забывается.
Учил уроки. Повторял уроки.
Уроки сделав, на уроки мчал.
Как слушал я уроки на уроке!
Как у доски уроки отвечал!
А заслужив укоры иль упреки,
Я тут же извлекал из них уроки.
За педагогом следовал я взглядом.
Меня не отвлекало ничего.
А кто тогда сидел за партой рядом,
Пусть он простит, не слышал я его.
Ученье… Человеком правят страсти,
А я у этой страсти был во власти.
В любом из нас сидит школяр-невольник,
Боящийся, что вызовут к доске.
В любом из нас живет веселый школьник,
Чертящий теоремы на песке.
За школьный дух без примеси школярства,
Как за коня, готов отдать полцарства.
Когда конец приходит сплетне?
Когда встречаются последний,
Кто эту сплетню говорит,
И первый, кто не повторит.
Идём лесной тропинкой в первый класс,
И паутинки задевают нас.
Колючие хвоинки сыплют ели
На наши плечи, шапки и портфели.И, развлекая спутницу мою,
Я песни громким голосом пою
Про подвиги, про смерть на поле боя.
Но вот просвет и небо голубое, А там и школа на краю села,
Друзья и всевозможные дела.
И ты свой ранец у меня взяла.
А мне ещё в лесу побыть хотелось.
Так хорошо мне никогда не пелось.
Итак, беру я ножницы,
Гребёнку и халат.
Сидит, как в парикмахерской,
Мой пятилетний брат.И просит он все локоны
Остричь до одного,
Чтоб женщины в покое
Оставили его.
Посреди двора — гора.
На горе идёт игра.
Прибегайте на часок,
Залезайте на песок:
Чистый, жёлтый и сырой
Хочешь — рой, а хочешь — строй,
Хочешь — куклам испеки
Золотые пирожки.
Приходите к нам, ребята
Не забудьте взять лопаты
Экскаваторы, совки,
Вёдра и грузовики.
Как много стало молодёжи!
Нет, это сам я старше стал.
Ведь многих, будь я помоложе,
Я б молодыми не считал.
Нет, я поэт ненастоящий,
Я всё на свете упустил.
О молодости уходящей
И то в свой срок не погрустил.
А как грустят по ней поэты
Лет в двадцать или в двадцать пять!
Теперь не про меня всё это.
Теперь мне нечего терять!
Как много стало молодёжи!
День ото дня, день ото дня
Мир делается всё моложе
И всё новее для меня.
Всё дорожают бомбы и ракеты.
Выходит так, что жителей планеты
Сегодняшним оружием убить
Дороже, чем обуть, одеть и накормить.
На два дня расставшийся с Москвою,
Я иду по улице своей,
По булыжной, устланной листвою
Низеньких калужских тополей.
Слишком ненадолго отпуская,
Ждёт меня ревнивая Москва.
Помогу отцу пилить дрова
И воды для мамы натаскаю.
— Учитель у меня в портфеле!
— Кто? Быть не может! Неужели?
— Взгляни, пожалуйста! Он — тут.
Его учебником зовут.
Меркнет за ёлками свет
Долгого летнего дня.
Свежепроложенный след
Пo лесу водит меня.Кто ты, чудак-пешеход?
Лес почернел и притих.
След твой не к людям ведёт.
След твой уводит от них.Радио слышно вон там.
Тут электричка трубит.
След по болотным местам
В чахлой чащобе пробит.В луже — разгадка:
Два отпечатка
Круглых лосиных копыт.
Тихо. Тихо. Тишина.
Кукла бедная больна.
Кукла бедная больна,
Просит музыки она.
Спойте, что ей нравится,
И она поправится.
В дверь вошло животное,
До того голодное:
Съело веник и метлу,
Съело коврик на полу,
Занавеску на окне
И картинку на стене,
Со стола слизнуло справку
И пошло опять на травку.
Мир тебе, таёжная кочка,
Угощенья бесплатного точка.Голубика синеет с кусточка,
У брусники румяная щёчка.
Светлый гриб-моховик.
Тёмный гриб-боровик.
Мох болотный,
Горячий, потный,
От лесной мошкары щекотный.Почему-то нынче во сне
Эта кочка приснилась мне.
Кто увидит её, пусть он
От меня передаст поклон.
Шла осень. Орешник пожух, облетел.
И вдруг — вот насмешник! — серёжки надел.Всю зиму серёжки на ветках качал
И вьюгу в одёжке весенней встречал.В мороз и в метели, и ночью и днем,
Дрожа, шелестели серёжки на нём.Сквозь снежную жижу, по грязному льду
Весною поближе к нему подойду.С серёжек слетая, шутя с ветерком,
Пыльца золотая взовьётся дымком.И тёплою почкой как шубой одет,
Малиновой точкой засветится цвет.На кочке подснежник очнётся вот-вот.
А всё же орешник всех раньше цветёт.
В старших классах каждый школьник
Изучает треугольник.
Три каких-то уголка,
А работы — на века.
Белые цветы рябины,
Гроздья красные рябины.
Между тем и этим лето
Пролетит, как миг единый.